Долина теней - Чинчин Скотт. Страница 3

Трон окутывала голубоватая дымка, и, хотя казалось, что в зале отсутствовали стены, потолок и пол, ощущение невыносимого давления душило тех несчастных, которых доставляли в это адское помещение в последние минуты жизни. И они успевали увидеть истинное лицо отвратительного существа, восседающего на троне.

Но сейчас внушающее ужас существо одиноко сидело на троне, удовлетворенно всматриваясь в золотую чашу, полную слез своих жертв. И затем грозный бог Бэйн – а это был он – вдруг взглянул на спящего Кельтона и поднял кубок, словно приветствуя гостя…

Траннус сразу же проснулся, жадно глотая воздух. Казалось, что, потрясенный сновидением, он на мгновение разучился дышать. «Сумасшествие», – подумал он. Руки и ноги его затекли, и ему пришлось выбраться из постели, чтобы немножко размяться. Что-то толкало его скорей одеться и уйти, но вдруг он ощутил чье-то мягкое прикосновение. Анжелика шевельнулась и с улыбкой протянула к нему руку.

– Траннус? – сказала она удивленно, недовольная тем, что на шелковых простынях рядом с ней осталось лишь тепло мужского тела. Она подняла руку и потрепала его по волосам. – Ты уже одет? – спросила она, как будто желая убедиться в этом и в то же время узнать причину.

– Мне нужно идти, – ответил он.

Траннус и сам не знал, куда его так влечет. Ему лишь хотелось вырваться из комнаты.

– Возвращайся поскорее, – сказала Анжелика, поудобнее устраиваясь на мягкой перине.

Даже сквозь сон ее лицо отражало уверенность в том, что Кельтон обязательно вернется. Траннус молча посмотрел на нее – и почему-то понял, что они никогда уже не увидятся. Закрыв за собой дверь, он ушел.

Промокший до костей, Траннус Кельтон шагал по улицам, освещаемым вспышками молний. Ему казалось, что вокруг никого нет, но он всегда верил только в то, что точно знал, а не в то, что ему мерещилось. Улицы Зентильской Твердыни никогда не пустовали; это была всего лишь видимость, удобная для убийц и воров. В городе жили и дышали даже тени, а в темных, потаенных уголках тонкими и высокими голосами переговаривались всевозможные чудовища. Удивительно то, что Кельтон отправился в путь один, нырнув в опасный лабиринт так, будто путь ему расчищал невидимый проводник, которому никто не посмел бы противостоять.

Траннус шел словно во сне. Он представил себе, что улицы стали скользкими от крови его врагов, и проливной дождь вдруг стал приятен ему, словно вдовьи слезы. Неподалеку от него молния ударила в стену, и на землю посыпались обломки камней. Но жрец бога Бэйна Траннус Кельтон шел вперед, отрешившись от всего, кроме настойчивого зова, который придавал силу его уставшим ногам, окрылял целью отупевший ум и вкладывал страстное желание в омертвевшее сердце. И Траннус никак не мог понять, зачем ему, смиренному жрецу, рабу Бэйна, ниспослано это видение, почему он не может остановиться.

Впереди возникли очертания огромного здания. На мгновение Траннус остановился, зачарованный открывшимся ему зрелищем. В ночном небе вырисовывался силуэт Черного Храма Бэйна, внушительные башни которого взметнулись ввысь, подобно черным зазубренным лезвиям, готовым пронзить врага. Даже когда вспыхивала молния, и мир озарялся светом, храм оставался черным – ни единого светлого блика не появлялось на его стенах. Ходили слухи, что храм был построен в Ахероне, на Уровне, где жил Бэйн, а затем перенесен сюда, в Зентильскую Твердыню.

Траннус сильно удивился, когда обнаружил, что храм не охраняется. Услышав пьяный смех стражников, жрец исполнился гневом, которому вторила бушующая стихия.

Он взглянул наверх и сквозь дождь разглядел тяжелые облака, мечущиеся по небу в разные стороны. Внезапно небесная твердь взорвалась, и полоса черной молнии разодрала облака. Все озарилось пламенем, звезды исчезли, в небе появились светящиеся шары. Один из них, увеличиваясь в размерах, со страшной скоростью несся вниз. Траннус вдруг осознал, что шар этот нацелен прямо в храм.

Времени предупредить стражников не оставалось – шар ударил в Черный Храм. Траннус застыл на месте, наблюдая, как гранитные шпили разгорелись красновато-желтым цветом, обращаясь в раскаленную лаву. Во все стороны полетели осколки, но Траннус остался невредим. Стены на глазах у жреца рухнули, и Черный Храм стал красным – кровь и страдания многочисленных жертв, казалось, приобрели форму и цвет. Камень, металл и стекло в считанные секунды превратились в пылающий пепел и шлак.

Наконец на том месте, где стоял храм, не осталось ничего, кроме пламенеющих руин. Траннус приблизился к развалинам, желая узнать, не сон ли все это. Расплавленный шлак, по которому он ступал, не обжигал его, а разъяренный огонь, мирно потрескивая, затухал перед ним, открывая путь в глубь пожарища и снова смыкаясь за спиной жреца.

По остаткам стен Траннус определил, что подходит к тронному залу своего господина, и остановился, завидев перед собой то, что искал. Черный трон остался нетронутым. Легкая белая дымка окружила Траннуса, и призрачный образ, нежно взяв жреца за запястье, повлек его в центр зала. Только великан мог с удобством расположиться на огромном троне, но рядом стоял еще один, поменьше, предназначенный для человека.

На меньшем троне лежала перчатка, та самая, из сна Траннуса, украшенная драгоценными камнями.

Траннус улыбнулся. Впервые сердце его познало радость, душа воспрянула. Это судьба. Он будет править империей тьмы. Его мечты о власти наконец сбылись.

Покорно подняв перчатку, Кельтон почувствовал дрожь, когда в его жилы хлынула живительная энергия. Сияющий на перчатке драгоценный камень внезапно превратился в глаз, открылся, вспыхнув алым огнем, и уставился на жреца, но тот, упоенный происходящим, ничего не заметил.

Ручейки из золота и серебра потекли из перчатки, когда Траннус осторожно натянул ее. Колючая боль пронзила его руку, по венам распространился сильный жар. Бешено бьющееся сердце жреца окутала тьма, кровь, превращаясь в лед, поступила в мозг, смывая все следы человеческого сознания. Слова «мой господин» сорвались с губ Траннуса, и дуновение белого ветерка исторгло душу из груди.

Теперь глазами человека на мир глядел Черный Властелин. Почувствовав внезапную слабость, Бэйн схватился за трон, чтобы не упасть. Его мысли, ограниченные человеческими понятиями, спутались в попытке осознать перемены, происшедшие при превращении в аватару. Он больше не мог заглянуть за черный занавес, предречь или повлиять на время и характер смерти своих последователей. Он разучился различать ложь и предвидеть несчастье, не мог проникать в глубины человеческой души, чтобы узнать правду, скрытую глубоко внутри. Не мог он теперь и участвовать в бесконечном числе событий одновременно, воздействовать на них, думая совсем о другом.

– Что ты сделал со мной, Эо? – прокричал Бэйн, и мягкий камень трона захрустел в его сильных пальцах.

Он попытался овладеть собой. Он должен подготовиться к приходу сотен других служителей, которым он тоже явился во сне.

Бог Раздора сидел на меньшем троне, стараясь не замечать соседний престол, некогда принадлежавший ему. «Мои последователи, – думал он, – увидят во мне лишь человека. Сочтут, что один из них помешался, заявляя, будто бы им завладел бог. И после того как это тело закончат пытать, добиваясь правды о том, кто в действительности уничтожил храм, мнимого бога предадут ужасной смерти».

Черный Властелин знал, что должен предстать перед своими жрецами в облике более значительном, чем человеческий, чтобы сразу же поразить и покорить их. Вызвав в памяти образ, который он использовал, чтобы явиться своим последователям, Бэйн принялся воплощать его наяву. Черному Властелину было известно о сокровищнице, расположенной где-то под храмом. Он мысленно представил себе волшебный нефритовый браслет и произнес заклинание переноса. Мгновение спустя браслет был у него в руках, и Бэйн стал изменять свою внешность, произнося заклинание и точно выполняя необходимые пассы.

Сначала глаза – в них зажглось пламя, как бы пылавшее внутри человеческого черепа. Бледную плоть аватары Бэйн изменял до тех пор, пока она не почернела и не обуглилась.