Слепые солдаты - Бушков Александр Александрович. Страница 28
Яна повернула голову, позвала:
— Подойди, посмотри, что получается…
Глаза у нее были затуманено-счастливыми. И над постелью, и рядом с ней висели в воздухе дюжины две платьев, выглядевших уже не туманными контурами, а вполне материальными. Ну вот, начинаются служебные обязанности жениха, а их обычно невпроворот…
Браво разделавшись с третьим бокалом, Сварог пошел к постели.
— Какое, по-твоему, лучше? — спросила Яна.
Присмотревшись к пышным нарядам — один другого краше, — он сказал то, что и думал:
— Не знаю, не могу выбрать… Все красивые.
И тут же напоролся на очередной выпад женской логики: Яна, словно бы даже с некоторой обидой, надула губки:
— Тебе все равно, в чем я буду?
Сварог не растерялся и с ответом не медлил. За время службы королем приобрел кое-какие навыки дипломатии — чего стоила одна выигранная словесная дуэль с горротским послом, а уж тот был противником первостатейным…
Он сказал веско:
— Я просто думаю, что не стоит торопиться и хвататься за первое попавшееся, за то, что ты придумала на скорую руку, первое, что в голову пришло. Все равно пройдет самое малое неделя, прежде чем сможем устроить свадьбу: пока составим Брачный кодекс, зарегистрируем, разработаем церемонию, все остальное… Ты за это время успеешь придумать столько платьев красивее, посоветуешься с подругами, с придворными портнихами…
— Пожалуй, ты и прав… — сказала Яна.
Шевельнула пальцами — и все исчезло. Накинув невесомый халат, словно сотканный из снежинок, она слезла с постели и, стоя перед Сварогом, пытливо на него уставилась:
— А ты не против, если мы проведем парочку обрядов? Каталаунских, обязательных для Обручальной ночи? Я столько прожила в Каталауне, да и воспитывали меня в последние годы тамошние старухи…
— Да пожалуйста, — сказал Сварог и осторожно добавил: — Только без всякой черной магии… и чтобы Кернуннос, чего доброго, под окна не приперся…
Яна рассмеялась:
— Кернуннос Каталаунского хребта никогда не покидает. А черной магии — ни капельки, не любят ее в Каталауне…
— Ну, тогда валяй, — сказал Сварог, которому действительно стало интересно. Сам он каталаунские обычаи знал скверно, редко там бывал, и все проездом.
Яна прошла к высокому стрельчатому окну, протянула руки над подоконником. Сварог не мог рассмотреть, что она делает, но, когда отступила, увидел: там стоял красивый светильник, кажется, глиняный, весь в искусных узорах, и над ним поднимался высокий, в ладонь, язычок золотисто-алого пламени.
— Ну как, ничего страшного? — улыбнулась Яна, возвращаясь к нему. — В ночи такой огонь видно издали, и всякий, кто его увидит, знает: в доме Обручальная ночь. Даже беспринципные разбойники не решатся вломиться в такой дом, чтобы грабить. Знают прекрасно: им потом жизни не будет, все на них ополчатся и не успокоятся, пока не прикончат…
— Неплохая традиция, — сказал Сварог.
Яна словно бы погрустнела, взяла его за руку, отвела к постели и они легли. Сварог потянулся было ее обнять, но она уклонилась, даже отвернулась, став словно бы не на шутку печальной. Негромко, напряженно сказала:
— Другая традиция не такая веселая: жених с невестой обязаны рассказать друг другу, что с ними в жизни случалось грязного, скверного, порочного… Если уж мы взялись соблюдать обряды… Это один из самых важных…
Вот уж этот обряд Сварогу оказался категорически не по душе — он прекрасно знал, что услышит и не горел желанием выслуживать вторично, да еще от самой Яны. Он воскликнул беспечностью:
— Да что с тобой могло быть порочного? Варенье таскала с дворцовой кухни магическим образом…
— Да нет, было кое-что похуже… — грустно сказала Яна. — Очень грязная история случилась, когда мне и тринадцати не было…
— А если я не хочу этого слушать? — сказал Сварог.
— Придется, — сказала Яна спокойно, но твердо. — Если уж начали… И я хочу, чтобы ты все обо мне знал, без недомолвок. Дай мне, пожалуйста, чего-нибудь покрепче, только не очень много…
Сварог движением пальца отправил к ней через всю спальню бокал, наполненный келимасом примерно на четверть. Разделавшись с ним одним глотком, чуть поперхнувшись, Яна заговорила, все так же отвернувшись от него, глядя в стену, обитую тисненой золотом кожей.
Ее голос звучал ровно, отрешенно, словно и не о себе рассказывала, а о ком-то другом. В излишние подробности она не вдавалась, но и не скрыла ничего, рассказывала все, как было: о забавах в спальне, о том, как постоянно проигрывала и платила проигрыши, о том, как ее сделали «флейтисткой», о том, как была в постели с герцогом, о том, что все это, как ни удручает, ей нравилось. Рассказав, как в поместье прилетел принц Элвар и забрал ее оттуда, она замолчала так, что стало ясно: конец исповеди.
Сварог терпеливо ждал. Она так и лежала — отвернувшись, напрягшись. Потом спросила звенящим от нешуточной тревоги голосом:
— И как ты теперь ко мне относишься?
Не встретив ни малейшего сопротивления, Сварог повернул ее к себе, обнял, крепко поцеловал в губы и прошептал на ухо:
— Совершенно как прежде, Вита…
Он специально вновь назвал ее так, как дозволялось только самым близким людям. Интересно, тот сволочной герцог в самом деле стал жертвой каталаунского тигра или попросту получил в спину полдюжины кинжалов? Впрочем, на месте принца Сварог непременно посчитал бы, что обычное железо — очень уж просто, быстро и легко. И постарался организовать встречу герцога с тигром. Очень может быть, Элвар тогда рассуждал точно так же…
— Правда? — тихонько спросила Яна.
— Честное слово, — сказал Сварог. — Глупенькая соплюшка сдуру впуталась в грязную историю… Бывает. Давай забудем всю эту гнусь покрепче, а?
Яна облегченно улыбнулась:
— У меня камень с души…
И тут же, приподнявшись на локте, посмотрела строго, вопросительно. Сварог сообразил, что настал его черед. И ушел в раздумья: вроде бы не должно было в его жизни быть особенно уж грязного, скверного, порочного. Да нет, это он себе определенно польстил…
Не глядя на Яну, он сказал медленно, раздумчиво:
— Чтобы сделать меня королем, перебили кучу народу. Нет, честное слово, я сам ни разу не отдавал таких приказов, это все делали те, кто твердо решил возвести меня на трон… Но убитых все равно было немало, на два трона я, получается, взошел по трупам, да и один княжеский титул мне достался через кровь, я ее вовсе не хотел, но так сложились обстоятельства…
У него перехватило горло: перед глазами встал князь Рут, смелый, отчаянный, погибший исключительно оттого, что не смог приспособиться к житейскому цинизму нашего мира и остался записным романтиком, которым в этом мире неуютно. Сварог продолжал глухо, негромко:
— Один раз я был неподалеку и видел, как все происходило. В другой раз я прекрасно понимал, что этих людей, возможных претендентов на престол, убьют, — но притворился перед самим собой, будто не понимаю. Хотя прекрасно знал, что за человек мой начальник тайной полиции… Наверное, это все же гнусно, а? — теперь он, в свою очередь, избегая встречаться с Яной взглядом, спросил: — И как ты теперь ко мне относишься?
Не было никакой тягостной паузы. Приподнявшись над ним на локтях, засыпав лицо и плечи пышными прядями золотистых волос, Яна сказала безмятежно:
— Совершенно как прежде, честное слово. Когда речь идет о коронах и тронах, чего только не случается… Уж я-то знаю и понимаю… Забудь обо всем покрепче…
Склонилась, прижалась и прильнула к его губам.
…Сварог проснулся оттого, что его осторожненько теребили за свесившуюся с постели руку. Открыв глаза, он увидел Золотого Кота — тот, приподнявшись на цыпочки, легонько постукивал Сварога когтями по ладони. Охамел, скотина…
Яна безмятежно спала, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Тщательно накрыв ее невесомым синим покрывалом, Сварог встал с постели, накинул халат, без всяких церемоний сгреб своего министра тайной полиции за хвост и пошел прочь из спальни. Министр покорно висел вниз головой, как игрушка.