Когда она сказала да - Брэдли Селеста. Страница 16
Огромное облегчение немного смягчило его ярость.
Оглядевшись, он сразу понял, что произошло. Обломки старой лестницы валялись на булыжниках. Тут же лежали щетка и помятое ведро. Рен поднял глаза. Грязная вода все еще капала с подоконника.
— О чем ты думала? Эта лестница, возможно, на много десятилетий старше тебя!
Она все еще хихикала, даже не пытаясь убрать его ладонь с глаз.
— Совершенно крепкая лестница.
— Очевидно, нет, если она под тобой сломалась.
Она глубоко вздохнула.
— Не сломалась. — Господи, как хорошо дышать. — Просто свалилась, я была не на подоконнике.
— Вздор!
— Нет, если кто-то ее толкнул.
Значит, она не просто безумна, но еще и подозрительна!
— Здесь никого нет на целую милю в округе, кроме нас с тобой. А это точно был не я.
— Нет-нет, конечно, это не ты.
Ад и проклятье!
— Это был не я!
— Знаю. И ничуть вас не подозреваю. Ни чуточки… честное слово.
Но голос у нее был не слишком уверенным. Кипевший гневом Рен уставился на пресловутый подоконник, а потом на чертову лестницу.
И понял, что во всем виноват он.
Госпожа Эмберделл-Мэнора едва не умерла, пытаясь вымыть собственные окна.
Это из-за него. Именно он отказался нанять слуг! Он виноват в том, что славная, разумная, ну, может, и не совсем разумная, но уж точно не сумасшедшая, молодая женщина живет, словно отшельник в пещере.
Он едва не убил ее. А они женаты всего два дня!
Глава 8
Поразмыслив, Атти решила, что убить человека не слишком трудно. Своровать баночку засахаренного имбиря с прилавка рыночного лотка с пряностями, приобрести при этом за деньги небольшой пакетик корицы, и все это с широко раскрытыми невинными глазами.
Торговец пряностями взглянул на нее. Но не заметил, как ручка корзины неожиданно от тяжести врезалась в сгиб руки маленькой девочки. Атти задалась вопросом: что если все нераскрытые убийства совершаются детьми? Честное слово, иногда очень удобно быть невидимкой!
Едва войдя в дом, она бросилась на кухню, отдала Филпотт заказанную корицу и исчезла за дверью, прежде чем женщина успела обернуться.
С корзиной в руках Атти легко бежала по коридору, как человек, привыкший обходить всякий хлам, которым был забит дом.
«Как это люди живут в чисто прибранных комнатах?»
Она ловко миновала спальни братьев и сестер, наизусть зная все скрипучие участки пола и умело их обходя.
Дом представлял собой огромный захламленный лабиринт. Но Атти знала, где что находится, и любила каждый квадратный дюйм своего жилища.
Очутившись, наконец, у своей двери, она заперлась в маленькой комнатке: никто не хотел спать с ней в одной комнате из-за ее манеры метаться, брыкаться и громко разговаривать во сне: привычек, которые она приобрела в мудром трехлетнем возрасте. Поставив большую банку с имбирем в центре ковра, она залезла под кровать, за шкатулкой с лекарствами Филпотт, которую вчера у нее украла.
Экономка была хорошо известна постоянными жалобами на здоровье, вызванными не столько болезнью, сколько нежеланием обслуживать тех, кто вырастал настолько, что возвышался над сиденьем стула.
Подняв крышку шкатулки, девочка с довольным видом уставилась на аккуратно сложенные бумажные пакетики.
Филпотт принимала по одному порошку с вечерним чаем. Если один порошок действует как мягкое слабительное, то сотня убьет человека наверняка!
Атти пересчитала свое сокровище и с разочарованием убедилась, что пакетиков всего девяносто пять. С гримасой гневного неодобрения она стала опустошать пакетики в тазик для умывания. Вскоре на дне собралась маленькая горка кристалликов. Атти мучили опасения, что возвращение Калли в лоно семьи может не состояться.
Но она все-таки была Уортингтон, а Уортингтоны всегда стоят на своем. Поэтому упрямо продолжала опустошать пакетики, пока вокруг не образовалась куча бумажных обрывков. Горка кристалликов слабительного, сильно напоминавшая горсть песка, значительно увеличилась.
Затем девочка вывалила в тазик содержимое банки с имбирем. Коричневые, покрытые сахаром кусочки легко смешались с зельем.
Потом Атти сложила все обратно в банку и старательно закупорила металлическим зажимом. Окинула дело рук своих критическим взглядом и решила, что ее репутация злого гения вполне оправданна. Теперь никто не мог бы сказать, что имбирь «отравлен»!
Тщательно вымыв руки и тазик — она не так глупа, чтобы оставлять улики, — малолетняя злоумышленница высыпала обрывки пакетиков на горящие в камине уголья. Украсив банку лентой и запиской с пожеланием всех благ новобрачным, написанной не ее каракулями, а красивыми буквами с завитушками, которые, по ее мнению, пристали какой-нибудь пустоголовой леди из общества, она старательно завернула «подарок» в оберточную бумагу и снова спрятала на дне корзинки.
Остается только днем отослать зелье по почте. Посылка прибудет менее чем через сутки, а потом мистер Портер съест имбирь и умрет.
Атти улыбнулась. Она не волновалась за старшую сестру, потому что та ненавидела засахаренный имбирь.
Калли принесла в свою спальню поднос с кувшинами горячей и холодной воды, солью с травами и с тарелкой с толстыми ломтями говядины и желтоватого сыра. Она полюбила этот сыр, должно быть, изделие местного сыровара, потому что раньше ничего подобного не пробовала. Возможно, ей будет не хватать его, когда она уедет.
Сегодня огонь в камине был зажжен — днем она принесла полное ведерко угля, после того как наполнила ящик для угля в кабинете мистера Портера. Калли готова была сделать то же самое и в его спальне, если бы знала, в какой из десятка неубранных грязных комнат он обитает.
«Что же, пусть спит в своем проклятом кабинете!»
Она помедлила, перед тем как расстелить на коврике перед камином вытряхнутый чехол для мебели. А если он захочет спать здесь, с ней?
Калли медленно сняла платье и сорочку. Прежде чем повесить одежду, она вынула из кармана жемчужину за сегодняшнюю ванну.
Она подошла к туалетному столику и положила жемчужину в маленькую чашу-раковину рядом с первой. Два шарика сияли в слабом свете, источаемом свечой на другом конце комнаты.
«На это уйдет целая вечность».
Мысль эта, похоже, не так сильно расстраивала ее, как накануне.
Взяв кое-что со столика, она опустилась на колени, на расстеленную перед камином парусину. Прежде всего собрала волосы на затылке, решив расчесать их, когда вся пыль, собравшаяся после нелегкого дня, будет смыта.
Волосы были довольно обычного цвета: светло-каштановые, не такие красивые, как блестящие пшеничные Электры или темно-рыжие локоны Аталанты. А эти… не кудрявые, не прямые… словом, ни то ни се.
Да, она самая некрасивая из дочерей четы Уортингтон, и что из этого? Она слишком занята, чтобы завидовать или сравнивать, и, кроме того, по-своему счастлива. И уж, конечно, не считала себя уродиной. Просто середнячком.
«И все же именно у меня — большой красивый дом, к которому прилагается на редкость странный муж».
Она намочила тряпочку в теплой воде с солью и травами и стала удалять с кожи все следы кошмарного приключения. Она не глупый ребенок, чтобы обижаться на судьбу только потому, что ее жизнь не похожа на волшебную сказку. Она слишком практична, чтобы предаваться фантазиям о вечной любви и прочей подобной чепухе, а таинственный мистер Портер мало походил на идеального мужа.
С другой стороны, он ничуть не жесток. Да, ругал ее за чертову лестницу, и все же она не была испугана его нотациями. Рен, конечно, расстроился. Будь она замужем дольше двух дней, могла бы подумать даже, будто он волнуется за нее.
Водя тряпочкой по рукам и телу, наслаждаясь теплом, идущим от камина, Калли вздохнула и покачала головой. Мистер Портер наверняка отнесся бы так к любому, едва не погибшему человеку. Она принялась мыть шею, но на секунду замерла. Разве сам этот факт не говорит о том, что он хороший человек?