Ставка на слабость - Полякова Татьяна Викторовна. Страница 2

Люська была без спутников. Это радовало.

– Ну что? – спросила я. – Продала, купила?

– Ага. Пятьдесят долларов в кармане. Сколько это по курсу? Отпуск обмоем.

– А куда направляемся?

– Как куда? В «Купола», попьем винца с хлебцем.

Однако с «Куполами» вышла неувязка: закрыто на спецобслуживание. Люська поматерилась, иссякла и стала на меня смотреть со значением, я стойко разглядывала свои ноги.

– Ну, чего? – наконец спросила она. – Куда махнем? Давай идею.

– Поздно уже. И холодно.

– Нешто вот так домой и поедем?

– Я спать хочу. У меня сегодня три колотые раны, раскрошенная челюсть и перелом бедра. А на десерт сотрясение мозга у бабки-одуванчика.

– Ты мне ужасов не рассказывай. Шла бы в стоматологию, рви себе зубы, и никаких ночных, благодать.

– Спать хочу, – сказала я и зевнула.

– Вот так всю жизнь и проспишь, – разозлилась Люська. – Ладно, поехали домой. Купим шампанского с шоколадкой, выпьем на сон грядущий, как белые люди.

Люська пошлепала к ларьку, а я стала ловить машину. Люська вернулась как раз вовремя: рядом остановилась серебристая иномарка, каких до черта развелось в нашем тихом городе. Дверь открылась, и мужской голос весело нас поприветствовал:

– Куда, красавицы?

– К рынку, – сказала Люська, устраивая свои девяносто килограммов, я приткнулась рядом и сразу пожалела об этом: в машине было двое мужиков, и оба жаждали приключений. Вонь стояла отвратная: табак и стойкий запах алкоголя. Пассажир повернулся к нам, скаля зубы и держа бутылку шампанского.

– Чего, девчонки, хлебнете? «Абрау-Дюрсо».

– Из горлышка хлещем только водку, – усмехнулась Люська.

– Так и водка есть. Хочешь? Слышь, Гоша? – полез он к водителю. – Девки водки хотят.

– Налей, в багажнике целый ящик.

– Слышала? А чего это вы такие красивые и одни?

– А не подобрал никто, – опять усмехнулась Люська.

– Как никто? А мы?

– А чего с тебя взять-то, ты и так по сиденью размазываешься, того гляди бутылку проглотишь.

– Это ты зря, я еще очень ничего и очень даже могу… А что, девчонки, махнем в казино?

– Туда тащиться тридцать километров, – заметила Люська, я подозрительно на нее покосилась, никуда ехать я не собиралась.

– А чего тридцать километров? Двадцать минут – и там, – заливался парень. – Что, поехали, отдохнем. Там все схвачено, ну?

– Сворачивай к рынку, – сказала я, однако водитель, хохотнув, повернул налево. Люська хлопнула меня по руке:

– Не зуди. Прокатимся в казино. Интересно ведь. – Я выдернула руку и злобно на Люську уставилась, с таким же успехом я могла взирать на пульмановский вагон.

– Поехали, – сказала Люська. – Отпуск обмоем.

Мы выехали на объездную, свернули, не доезжая поста ГАИ, на проселочную дорогу, стрелка спидометра лезла к сотне, машину странно бросало из стороны в сторону. Только тут до меня дошло, что водитель пьян в стельку. Я почувствовала себя неуютно.

– Надо бы познакомиться, – сказал тип с бутылкой. – Меня Валеркой зовут, это Гоша.

– Это Таня, а я – Людмила, – чему-то радовалась Люська.

– Чей отпуск обмываем? – спросил Гоша.

– Татьянин.

– Молчунья у нас Татьяна. Где трудишься-то?

– БСП, – ответила я.

– Чего?

– Больница «Скорой помощи».

– Вон оно что. Это кем же?

– Доктор она у нас, – хохотнула Люська. – Хирург. Руки золотые.

Валерка сурово покивал и сказал:

– Хирург – это профессия. Пулевое ранение обработать сможешь?

Мне стало ясно: мы нарвались на законченных придурков.

– Не, – ответила я. – Я все больше по чирьям.

Валерка хлебнул из бутылки, получил горлышком по зубам и заорал:

– Гоша, поддай газку, прокати девчонок!

Гоша поддал. Просить их сбросить скорость было бессмысленно, такие идиоты скорее всего начнут гоготать и пугать еще больше, следовало стиснуть зубы и уповать на то, что мы куда-то сможем доехать.

– Ты бы руль получше держал, – не выдержала Люська.

– Не учи. Я машину с семи лет вожу. – Гоша принялся выписывать кренделя на дороге, Валерка ржал, задрав ноги на панель, а стрелка спидометра падала вправо. Впереди сверкнули фары.

– Машина, идиот! – заорала Люська.

Две секунды казалось, что мы столкнемся лоб в лоб, я зажмурилась, истошно звучал сигнал, что-то мелькнуло слева, и Гоша сказал, смеясь:

– Отдохни в кювете, сынок.

– Ты, придурок, – закипела Люська. – Права за барана купил?

– Ты чего это? – ответил он, слегка удивленно.

– Тебе на велосипеде кататься, и то в деревне.

Страсти накалялись. Я открыла сумочку и нащупала газовый пистолет, недавний подарок одного моего знакомого. Если честно, я им никогда не пользовалась, но тяжесть в сумке приятно успокаивала.

– Останови машину, – как можно спокойнее попросила я.

– Выйти хочешь? – глумился Гоша. – Выходи. Дверь рядом.

Он нажал газ, и машина едва не взлетела. Тут Люськино терпение истощилось. Она сделала борцовский захват правой рукой, Гоша дернулся, но против Люськи не потянул.

– Останови, сволочь, – спокойно сказала она, – не то шею сверну, как курице.

Валерка хотел было другу помочь, но я попросила:

– Не шали, – и показала подарок.

– Да пусть катятся, – разозлился Валерка. – Ножками пройдутся, шлюхи.

Мы вышли из машины. Через двадцать секунд от нее и след простыл, но остались лишь дурные воспоминания.

– Не злись, ладно? – попросила Люська. – Кто ж знал?

– Не злюсь.

После машины ветер пробирал до костей.

– Ну, чего, в какую сторону?

– К дому, – ответила я и побрела по дороге. Люська вышагивала рядом, ее жизненному оптимизму оставалось только позавидовать.

– Что ж теперь? – рассуждала она. – Дойдем. Может, кто поедет. Ты чего молчишь?

– Не говорится. Холодно.

– Давай я тебе платок дам?

– Не надо.

– Чего ты, повяжи платок. Холодища-то. До города далеко?

– Вон указатель на Глебовское, значит, пятнадцать кэмэ.

– Вот черт, а до Глебовского?

– До Глебовского два, только на чем ты оттуда уедешь? Топай уж. Одна радость, завтра не на работу.

Дорога шла лесом, темно, даже Люськин оптимизм стал трещать по швам.

– Пойдем побыстрее, – сказала она. – Холодно.

Тут Люська дернула меня за руку:

– Танька, чего это?

Впереди справа откуда-то от земли пробивался свет, расходясь лучами в ночном небе.

– Тарелка, что ли? – ахнула Люська.

– Да заткнись ты, – не выдержала я.

Мы зашагали быстрее, через минуту стало ясно: это машина. Двигатель заглох, а фары продолжали гореть. Машина нырнула в кювет, мы могли бы ее не заметить, если бы не свет.

– Это тот парень, да? – почему-то шепотом спросила Люська.

– А кто ж еще?

Мы спустились к машине.

– А шофер-то где? – не унималась Люська. – Ушел, что ль, куда?

Шофер был в кабине, сидел, навалившись на руль. Я открыла дверь, мне сразу стало ясно: парень мертв. Впереди на уровне капота торчал здоровенный пень. Люська, выглядывая из-за спины, спросила тревожно:

– Чего с ним?

– Ничего. Мертвый.

– О господи. Как же так? Может, ты посмотрела плохо?

Я повернула голову парня, нащупала артерию.

– Нет.

– Да как же так?

– Перестань дергаться. Покойников, что ли, никогда не видела?

– Ну надо же, сволочи, ублюдки пьяные. Ты хоть номер запомнила?

– Нет.

– Черт с ним, с номером. Найдут. Ты посмотри еще раз, на нем и крови-то нет.

– Висок видишь? И грудь. Не повезло парню. Одно хорошо, что сразу. – Что делать-то будем?

– Пойдем в город, на посту сообщим.

– А он как же? Здесь оставим?

– На себе потащим.

– Ты бы свет выключила, – жалобно попросила Люська. – Страшно.

– В темноте еще страшнее будет. Закурить дай.

– Так нет ничего. У этих козлов в машине оставила.

– Вот черт.

– У него сигареты есть, – тихо сказала Люська, кивая на покойника. – Вон лежат.