Кор-Унтару - Левская Яна. Страница 19

   Тем временем оборотень, по-жабьи рассевшийся на краю подоконника, вскинул почти оформившуюся уже руку, пока уродливо маленькую и кривую, и растопыренной пятерней продавил оставшийся тонкий слой преграды. Всего лишь на одну секунду встретились взгляды. Для Эрикира секунда эта задержалась на некий необъяснимый обреченно долгий и ужасающе короткий промежуток времени, и тотчас сорвалась, канув в небытие. Существо гибко спрыгнуло на пол, тут же оттолкнулось лапами - и метнулось на юношу. Надо ли говорить, что тот не успел увернуться? Он вряд ли был сейчас способен хоть на какие-либо осмысленные действия. Только когда мгновение спустя что-то острое, безжалостно терзающее впилось в плечи, и Эрикир, сбитый с ног, грохнулся на пол вместе с чудовищем у себя на груди, плотина в сознании юноши, за которой плескался и бился о стены черный ужас, рухнула вместе с истошным криком. Вопящий и брыкающийся клубок покатился к кровати. Ошалев от страха и боли, юноша чувствовал, как когти впиваются все глубже в его плечи, а туша оборотня давит сильнее - он рос дальше. Это уже был не пес, а, скорее, матерый волчара, и он увеличивался в размерах прямо на глазах! Безумея от отчаяния и новой вспышки огня, десятью косами пробившей истерзанное тело от плеч и, казалось, до самого сердца, Эри из последних сил рванулся в сторону и вниз, оттолкнув чудовище руками в попытке выскользнуть из-под него. Но оборотень по ходу движения перекатился на спину, увлекая за собой своим уже нешуточным весом Эрикира и, перекинув юношу через себя, ринул его с размаху о ножку стола. От удара свечи полетели вниз. На один единственный миг сквозь дымку боли, подернувшую рябью всю комнату, за секунду до того, как погас последний огарок, юноша увидел, как клюв чудовища непостижимым образом превращается в челюсть и как из новоявленных серых десен ползут зачатки острых зубов. Оборотень ощерил пасть и выплюнул больше похожее на рык, а не слово:

   - Молчи.

   От шума в доме начали просыпаться. Олаф уже бежал по коридору, уворачиваясь от распахивавшихся дверей, а в обеденный зал трактира стекались взбудораженные ничего не понимающие спросонья постояльцы. Некоторые примчались босиком, второпях позабыв про обувь. Нечеловеческие крики и грохот мебели заставляли вздрагивать. Коридоры полнились тревожным гулом голосов. Кто-то уже помчался за городской стражей, в спешке бросив дверь черного входа открытой. Похватав, что под руку попало, вслед за хозяином ринулись вышибалы. Но добраться до цели им помешали. На двери главного входа, которая до сих пор оставалась заперта, задрожали замки, притянув к себе взгляды всех собравшихся в зале. Народ со вздохом отшатнулся в стороны. Одновременно с падающими замками отскочил прочь, сердито лязгнув, засов с пол-лопаты шириной, и на глазах у замерших в полуобморочном состоянии постояльцев в двери порхнула старушка с пухлой сумкой через плечо. Обогнув не успевших рты открыть охранников, она взбежала вверх по лестнице так, будто сам Грызущий с полчищем всякой нечисти наступал ей на пятки. Несколько голов обернулись ко входу - посмотреть, нет ли погони. Створки двери с силой ударили в стены, отскочили и захлопнулись с глухим стуком. Кто-то уронил подсвечник.

   Для Эрикира в мире ничего не существовало, кроме клубка рук, ног, зубов и когтей, частью которого он стал. Юноша не заметил прихода Каилары. Оборотень, с которым они катались, сцепившись, по всей комнате, уже почти обрел человеческое обличье. Это была женщина. Ее длинные волосы забивались Эрикиру в рот, лезли в глаза, путались и скручивали руки - будто помогали хозяйке, в полной мере, как самостоятельная воинская единица, участвуя в схватке. А вот глаза... Глаза ее оставались совиными - круглыми и злыми. И еще в них зарождался недобрый огонь. Сам не зная, откуда, Эрикир очень точно распознал его природу - это был голод. Голод гораздо страшнее того, которым блестят воспаленные глаза уличных попрошаек, потому что этот являлся голодом совсем иного толка.

   Всего на мгновение поймал парень взгляд, который невозможно было выдержать дольше этого самого мгновения, а затем что-то горячее прильнуло к шее, настойчиво вгрызаясь в плоть. Боль, терзавшая плечи, не дала сразу распознать новую, но когда по телу женщины пробежал спазм, и она глотнула, Эрикир завопил не своим голосом. Он чувствовал себя соломинкой, через которую чьи-то жадные губы тянут воду. По жилам полилась пустота, и журчащим потоком устремились прочь сила и тепло. Ожесточенная борьба прекратилась. Эри обмяк, придавленный оборотнем. Тягучую боль в шее невозможно было терпеть, но и сопротивляться парень больше не мог - он только слабо ворочался в попытках взбрыкнуть всем телом и избавиться от навалившейся мучительной тяжести. Казалось, время застыло, замер воздух, остановились звезды и луна, и ничего не двигалось в вечном черном беззвучии - только колотилось бешено сердце Эрикира, а рядом вязко и медленно пульсировало сердце врага, и кровь толчками вливалась в ненасытное нутро зверя...

   Но вот что-то новое появилось в бредовом кошмаре, в котором юноша тонул, не надеясь уже на спасение, не веря, что когда-нибудь закончится эта ночь - сквозь закрытые веки пробивалось слабое свечение. Эри был на волоске от гибели. Он уже оставил все надежды и желания, одной ногой стоя за чертою и глядя в черноту, в смерть, но, тем не менее, что-то заставило его открыть глаза и посмотреть. Нет, это был не рассвет - это лучились ровным зеленым светом углы комнаты. Он не сразу осознал, что тяжесть чужого тела исчезла, и ток крови прекратился. Постепенно в голове прояснилось. Юноша напрягал глаза, пытаясь уловить очертания знакомых предметов и остановить текущие в разные стороны, оседающие стены. Он словно парил в странном облаке, искажавшем ощущение пространства. От этого полета порядком мутило. Комната перевернулась в последний раз, и едва Эри осязал лопатками пол, как его стошнило.

   Отдышавшись, юноша разлепил веки и осмотрелся на этот раз более осмысленно. Зеленым светились не углы комнаты, а горсточки трав в углах. От каждой вверх поднимался узкий луч, будто лозой, перевитый канатами призрачного сияния, а по стенам расползалось, многократно и причудливо переплетаясь, мерцающее кружево. Вся комната была освещена, окутана теплым туманом  цвета молодой листвы. Эрикир даже уловил запах свежескошенной травы и влажную прохладу близкой речки. Он почти растворился в ароматах счастливого сновидения о солнце и лесе, о цветах и небе, когда резкий и пугающий грохот рванул его за шиворот и бросил обратно в изувеченное тело, валявшееся в луже крови раскинув нелепо руки и ноги. Это упал стол, встав преградой между оборотнем и... В высокой прямой фигуре, окруженной зеленой дымкой, Эрикир с трудом признал бабушку Каи. Что-то знакомое чудилось в этой женщине, напоминало неуловимо старенькую ведунью, но сейчас она была совсем другой. Сила наполняла ее, лучилась сквозь кожу, струилась в воздухе завитками и лентами света. В ореоле изумрудного сияния нельзя было рассмотреть ни деталей одежды, ни лица, но чем дольше вглядывался в свою спасительницу Эрикир, тем больше полнился уверенностью, что это та самая, его Каи.

   По другую сторону опрокинутого стола, стоя лицом к свету и необъяснимым образом оставаясь в тени, рассматривала ведунью женщина-оборотень. Она была совершенно нага, только длинные волосы струились по груди и лопаткам, слегка шевелимые несуществующим ветром. Эри ощутил холодок в пятках, когда остановил взгляд  на  руках  ведьмы - ее пальцы венчали узкие спицы когтей в пол-ладони длинной. Они медленно укорачивались, как у кошки, прячущей свое оружие в подушечки лап. Ноющая боль в плечах отозвалась горячим приливом. Юноша хотел посмотреть, но не смог пошевелиться, только почувствовал, как новая волна теплой влаги напитала рубашку.

   Тем временем процесс превращения завершался: когти-спицы укоротились, и глаза приобрели обычную форму, все еще оставаясь черными, без белков. Женщина стояла напряженная, как струна. Эрикир увидел, как дрогнули мускулы на бедрах и понял, что она сейчас прыгнет. Но Каи тоже заметила это. Веничек из древесных прутьев, который она сжимала в руке, качнулся. Ведьма ощерилась и прыгнула. Рука с веником сделала встряхивающее движение, с прутьев слетели зеленые огоньки, а следом сами прутья, растянувшись, ринулись к женщине, как живые, обвили ее и швырнули на пол, повинуясь новому движению руки хозяйки. Оборотень вскрикнула, но тут же подскочила, намереваясь напасть, за что и была связана снова. На этот раз прутья не стали расплетаться, наоборот - они зазмеились, поползли вокруг тела добычи, обвивая ее, заматывая в кокон. Женщина зашипела, оскалив зубы в пародии на улыбку, и с силой рванула плечами, разворачиваясь вправо. К ужасу Эрикира Каилару сорвало с места и, влекомую жгутом прутьев, ударило о стену. Ведунья охнула и обмякла. В свете угасающего кружева Эрикир успел увидеть, как оборотень легко рвет на себе путы мертвых прутиков.