Багровые волны - Максимушкин Андрей Владимирович. Страница 21

Проблему старпом решил быстро, подошел к Махнову и что-то прошептал тому на ухо. После чего замполита как ветром сдуло, моментально провалился в люк.

— Что ты ему сказал? — полюбопытствовал командир.

— Пустое, — махнул рукой Соколов — сболтнул, будто в дизельном отсеке пахнет брагой.

— Ну, ты даешь!

— Поверил — лицо Филиппа Никифоровича расплылось в самодовольной улыбке.

— Андриян свет Семенович ругаться будет — безмятежно отозвался Котлов.

— А пусть, ревизия мотористам не повредит, глядишь, бочонок смазки из-под фундамента выкопают или еще что давно потерянное и списанное.

Как бы там ни было, но переговорам с союзниками никто больше не мешал. Стоило замполиту исчезнуть, и оба командира подлодок принялись с азартом обсуждать последние новости и события. Вопрос животрепещущий, точные разведданные не раз спасали людям жизнь.

Под конец разговора немцы попросили дать им немного соли. Вчера на закате при бомбежке лодки глубинными бомбами во втором отсеке образовалась течь. Мелочи, ерунда, в общем-то. Повреждения устранили, но оба мешка с солью упали грязную, покрытую пленкой нефти воду. Продукт оказался безнадежно испорчен.

Естественно советские моряки поделились припасами. Доставка соли на борт U-24 представила из себя волнующую эпопею. Оба корабля легли в дрейф. Комендоры встали у орудий, дабы успеть отогнать подлых английских стервятников буде таковые появятся на горизонте и попытаются оставить немецких подводников с пресной похлебкой. Между рубками подлодок перебросили трос и надежно его закрепили.

Затем на сцене появилась вожделенная банка с солью. Николай Машко самолично поднял емкость на мостик, бережно прижимая ее к груди. Здесь герметично запечатанную пятилитровую банку обернули брезентом, поместили в прорезиненный мешок и подвесили к тросу. Далее немецкий боцман осторожно как маленького ребенка перетянул мешок на свой корабль и бережно передал ценный груз в руки командира корабля.

Секунда и флагштоке U-24 взвился флаг. Немецкие подводники вытянулись во фрунт на сколько это позволяло волнение, а старший лейтенант Дитрих Борхерт прокричал в рупор слова благодарности своему русскому коллеге.

Кажется смешно? Но только для того, кто не ходил в море, не знаком с морскими обычаями и кому никогда в жизни не приходилось поливать кашу и картофельное пюре рассолом от солонины. Моряки прекрасно понимали друг друга, взаимовыручка дело святое. Конечно, никто не требовал за соль ничего взамен, но и немцы не могли упасть в грязь лицом и дать повод усомниться в своей порядочности. Обратный рейс мешок проделал с грузом столовой зелени. U-24 недавно вышла в море, и кок еще не успел потратить запас свежих продуктов.

Простившись с немцами, советские моряки продолжили свой путь. Чем ближе корабль подходил к району боевых действий, тем чаще наблюдатели объявляли тревогу. Вахтенные командиры благоразумно командовали срочное погружение при появлении любого корабля или самолета, не пытаясь разобраться, чей корабль.

Уже после войны выяснилось, что осторожность не была излишней. В эти горячие дни сражения за Англию восемь английских подлодок стали жертвами своих же противолодочных кораблей. А эсминец «Грозящий» прославился потоплением двух субмарин: английской «Оберон» и немецкой U — 32.

Средняя скорость на маршруте неизбежно упала, но зато корабль благополучно достиг заданного района. Темной ночью на 28-е октября подводная лодка Д-3 подходила к проливу Па-де-Кале. Не смотря на то, что по графику вахту должен был нести командир БЧ-2-3, корабль вел капитан-лейтенант Котлов. Пусть лейтенант Борис Донцов человек надежный, проверенный, но так спокойнее для самого командира.

Впрочем, никто из начальствующего состава подлодки не спал, готовность N2, подразумевала максимально быстрый переход к режиму "боевой тревоги". Так надежнее, так безопаснее. Да и смог бы ни кто заснуть в такой момент, для этого надо иметь поистине стальные нервы. Даже замполит нашел себе уголок на командном посту и всем своим видом демонстрировал готовность не пощадить живота своего за други своя.

Днем в Северном море бушевал шторм. К вечеру волнение стихло до трех-четырех балов, но на входе в пролив чувствовалось сильное поверхностное течение. Навигация в этом районе и в мирные годы считалась сложной, сейчас же все было еще хуже.

— Как думаешь, сколько наши успели за день провести транспортов? — старпом опустил бинокль и повернулся к командиру.

— Ни одного — Котлов отнял ото рта трубку и выпустил облако дыма — в Ла-Манше шторм. Высадка на пляжи невозможна. Порты в руках лимонников.

— Потерянный день и потерянная ночь — вздохнул прислушивавшийся к разговору лейтенант Донцов и, повернувшись к наблюдателям на корме, прикрикнул — не зевать. Смотреть зорче.

— Прибавить обороты, полный ход — резко бросил Котлов.

— Есть, полный ход — донеслось из люка.

Недостатки конструкции подводной лодки доставляли немало неудобств экипажу. Связь мостика с центральным постом реализовывалась только методом звуковой связи. Голосом то бишь. Приходилось выделять специального человека, чтоб передавал команды с мостика и обратно.

— Мин нет, звезды закрыты. Можно проскочить — хмыкнул Борис Донцов.

Лейтенант быстро сообразил, что хочет командир. Последний приказ требовал, не задерживаясь идти к Па-де-Кале и занять позицию на входе в пролив. Видимо, наши завесы подлодок на дальних подступах исполнили последний долг. Вражеская ПЛО оказалась сильней.

Ночь. Время вражеских эсминцев. Ночью они не боятся самолетов. Время несущейся по волнам смерти. Время рвущихся под брюхом подлодки глубинных бомб. И в тоже время, ночь время смелых и решительных. Такой темной ночью тихоходная, слабо вооруженная, но зато почти невидимая на фоне волн подлодка может играть с противником на равных.

— Орудие заливает — Донцов кивнул в сторону перекатывающихся через носовую орудийную площадку пенных бурунов.

— Пустое, — махнул рукой старпом — на таком волнении ты даже в упор в крейсер не попадешь.

— Им тоже придется не сладко — добавил командир и бодро заявил — идем на прорыв. Если штурман не врет, через три часа приступаем к патрулированию.

9

Ночь принесла не только тревогу, но и добрые вести. Вечером распогодилось. Короткий отдых заканчивался. Чистое небо принесет с собой новые налеты армад бомбардировщиков джерри и азиатов. Опять утро начнется с бесшабашной драки отчаянных смертельно уставших парней на латаных-перелатаных «Спитфайрах» против полнокровных эскадрилий "Мессершмиттов".

Возвращавшийся домой после визита в будку метеорологов лейтенант Чарльз Стоун насвистывал себе под нос веселый мотивчик. Все не так плохо, как кажется. Три дня отдыха. Целых три дня отдыха для обескровленных эскадронов это настоящий дар Божий! И мы их получили.

Вчера на аэродром Рочфорд прибыло свежее пополнение. Целых восемь летчиков. Пусть это неоперившиеся юнцы, еще не почувствовавшие на губах вкус крови, еще не привыкшие надеяться только на себя, свой самолет и товарищей в строю, еще неуверенно держащиеся в воздухе, но зато это наше свежее пополнение. Через неделю, а то и раньше половину пополнения вычеркнут из списков, но выжившие станут истребителями.

Был и еще один повод для хорошего настроения. Даже целых два повода. Командир эскадрона сегодня ездил в Хорнчерч и совершил невозможное: выбил новые самолеты. Целых шесть «Спитфайров». Настоящее сокровище, этого как раз хватит довести численность эскадрона до штатной. И что еще лучше, завтра днем Чарльз отправляется на завод за новыми машинами. Это еще два-три дня отдыха. А если на заводе будет задержка, ребята говорили, могут и на неделю задержать, получится настоящий отпуск.

Какое счастье не слышать вой сирен, спать в постели, а не под крылом самолета, гулять по улицам, не бросая на небо тревожные взгляды! Как оказывается мало надо человеку для счастья. Всего полгода назад, да нет, это в июле было, Чарльз Стоун и не думал, что война докатится до Британии. Он и не подозревал, что немцы заставят нас зарыться в землю, что мы будем бояться чистого, безоблачного неба.