Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда - Шервуд Бен. Страница 51

Возможно, Тесс все еще находилась в этом промежуточном состоянии и могла быть возвращена к жизни, подобно тому как Флорио когда-то удалось оживить Чарли в машине «скорой помощи». Первым шагом была принудительная подача в легкие кислорода, нагретого до ста семи градусов по Фаренгейту. Это наверняка начали делать еще в спасательном вертолете Береговой охраны. Подогретый воздух мог стабилизировать температуру сердца, легких и мозга. Наверняка Тесс также обложили специальными термоодеялами — голову, шею, бока и промежность. Таким образом восстанавливалась нормальная температура наружных покровов тела. Затем следовало ввести в вену теплый физраствор, чтобы избежать последствий обезвоживания.

Уже здесь, в больнице, врачи должны были начать сложный и тонкий процесс восстановления нормальной температуры тела, учитывая опасность повреждения клеток различных органов. Они вводили солевой раствор ей в желудок, мочевой пузырь и даже в легкие или же использовали аппарат «искусственное сердце — легкие», который удалял кровь из тела, согревал ее и снова закачивал в сосуды.

Но почему никто из персонала так долго не выходит из палаты интенсивной терапии? Может, это не просто гипотермия? Может быть, она получила более тяжелые повреждения? На какое-то время мрачные размышления Чарли были прерваны появлением в дверях приемного покоя весьма впечатляющего персонажа: сюда даже не вошел, а ввалился грязный, дурно пахнущий бомж. Его рубашка была вся в крови. Чарли решил, что это огнестрельное или ножевое ранение.

Затем вращающаяся дверь повернулась еще раз, и Чарли увидел, как вошла мать Тесс. Он сразу же узнал ее — настолько похожи они были с дочерью овалом лица и формой носа. Чарли вскочил.

— Миссис Кэрролл, — сказал он, — простите меня, что я не смог найти Тесс быстрее.

Женщина покачала головой.

— Благослови тебя Бог, что ты вообще нашел ее, — сказала она, касаясь его руки. — Пожалуйста, зови меня Грейс.

— А я Чарли, — ответил он, — Чарли Сент-Клауд.

— Сент-Клауд. Как ангел с небес, — проговорила она.

Тинк подошел к ним и приобнял Грейс своей могучей ручищей.

— Врачи что-нибудь сказали вам о состоянии Тесс? — спросил Чарли.

— Нет, я приехала сюда через десять минут после того, как приземлился вертолет, а спасатели Береговой охраны ничего мне не сказали. — Она посмотрела прямо в глаза Чарли. — Как она выглядела, когда ты нашел ее? Она была ранена? Она что-нибудь говорила?

В этот момент Чарли понял, что Грейс еще не представляет себе всей тяжести ситуации. Мысленно он вдруг перенесся туда, на скалу Минго, где Тесс лежала у него на руках. Он вспомнил, как снова и снова звал ее по имени, как пытался привести ее в чувство. Он говорил ей, как все ждут ее в Марблхеде, как надеются, что она вернется домой. Но она его не слышала. Она была неживая. За все время у нее ни разу не затрепетали ресницы, не дрогнули губы, не шевельнулись пальцы.

— Наверно, Тесси и сейчас рассказывает о том, как на этой неделе отправится в кругосветное плавание, — сказала Грейс с вымученной улыбкой.

Прежде чем Чарли смог ответить, двери в отделение реанимации открылись, и оттуда вышла медсестра. Это была Соня Банерджи, его старая подруга: когда-то они вместе играли в школьном ансамбле. На Соне была светло-голубая сестринская униформа, черные волосы завязаны в длинный хвост.

— Миссис Кэрролл? — спросила она. — Пожалуйста, пойдемте со мной. Врачи хотят поговорить с вами.

— Да-да, конечно, — сказала Грейс.

У Чарли, однако, все внутри оборвалось. Желудок свело судорогой. За годы учебы на парамедика он научился языку тайных знаков, принятому в среде реаниматологов. Всегда, практически без исключений, доктора сами выходили к родственникам с хорошими новостями, но просили медсестер привести семью, если дела были плохи. Кроме того, членов семьи обычно приглашали повидать родственника прямо в палате, если все шло хорошо. За закрытыми дверями доктора встречали родных, только чтобы сообщить плохие новости.

— Как там Тесс? — спросила Грейс. — Прошу вас, скажите мне.

— Сюда, пожалуйста, — пригласила Соня. — Вся информация у врачей.

Грейс повернулась к Чарли и сказала:

— Пойдем со мной. И ты тоже, Тинк. Я туда одна ни ногой.

Так, втроем, они и вошли в отделение реанимации, и Соня провела их в комнату для консультаций.

Реаниматологами оказались две молодые женщины. Первая начала с банальных приветствий, представилась сама и представила коллегу. Чарли внимательно наблюдал за ней. Ее лицо выражало сочувствие, но мышцы шеи были напряжены. Глаза внимательно следили за окружающим, но при этом во взгляде читалась некоторая отстраненность. Чарли сразу понял смысл происходящего. Ему была хорошо знакома эта профессиональная бесстрастность медиков. Так было всегда. Врачи и вообще медицинский персонал не могли позволить себе роскошь полноценного эмоционального сопереживания.

Вторая докторша сразу перешла к фактам. У нее была отрывистая речь:

— У Тесс тяжелая травма головы и экстремальное переохлаждение. Она в критическом состоянии. Самостоятельно дышать не может. Сейчас мы подключили ее к аппарату искусственной вентиляции легких.

Грейс прижала руку к губам.

— Могу вас заверить, что она не чувствует никакой боли, — сказала врач. — Она в глубокой коме. На раздражители не реагирует. Мы измеряем уровень таких состояний по так называемой шкале Глазго. Нормальный показатель — пятнадцать. У Тесс он составляет пять. Это очень тяжелая ситуация.

Грейс пошатнулась, и Тинк поддержал ее.

— Что же происходит? — спросил он. — Она очнется?

— Никто не знает ответа на этот вопрос, — сказала врач. — Сейчас она в руках Господа. Единственное, что мы можем, — это ждать.

— Ждать чего? — спросила Грейс. — Почему вы не можете ничего сделать?

— Она очень сильная и здоровая женщина, — ответила врач, — и совершенно невероятно, что она выжила, находясь так долго в подобных условиях. Но травма черепа оказалась серьезной, а воздействие низких температур — слишком продолжительным. — Докторша сделала паузу и бросила взгляд на коллегу. — Теоретически есть шанс, что функции ее организма восстановятся самостоятельно. В медицинской литературе описаны случаи выхода из комы, не поддающиеся рациональному объяснению. Но мы считаем, что надо быть реалистами. — Она понизила голос. — Вероятность ее выздоровления крайне низка, — возможно, ее даже не стоит принимать в расчет.

Несколько секунд все молчали, осмысливая прозвучавшие слова. Чарли ощущал себя так, будто у него земля ушла из-под ног. Потом врач сказала:

— Если вы хотите немного побыть с ней, сейчас самое подходящее время.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

«Я увольняюсь».

Еще недавно Чарли и в голову не могло прийти, что он когда-нибудь произнесет эти слова, но сегодня они сорвались с его губ легко, словно сами собой. Он произнес их, стоя на разветвлении аллеи А — асфальтированной подъездной дороги, рассекавшей надвое Уотерсайдское кладбище. Илайхью Суэтт, управляющий кладбищем, не без труда развернул свой «Линкольн-Континенталь» на неширокой дороге и открыл окно. На просторном переднем сиденье огромной машины он казался еще меньше, чем обычно.

— Ты уверен, что я ничего не могу сделать, чтобы ты изменил свое решение? — спросил Илайхью.

— Уверен.

— Как насчет четырехпроцентной надбавки? Думаю, мне удастся уломать городской совет.

— Дело не в деньгах, — сказал Чарли.

— Как насчет дополнительной недели отпуска? Я уверен, что смогу уломать их и на это.

— Нет, спасибо. Настало время уйти.

Илайхью нахмурился.

— Остается надеяться, что ты все-таки передумаешь, — сказал он, осторожно снимая перчатку из латекса и протягивая Чарли руку через окно. — В любом случае, если захочешь вернуться, место для тебя всегда найдется.

После крепкого и «незащищенного» рукопожатия Чарли улыбнулся:

— Надеюсь, пройдет еще немало времени, прежде чем меня принесут сюда.