В объятиях принцессы - Грей Джулиана. Страница 22

Луиза не могла сказать, как долго стояла, замерев, на пороге. Когда, наконец, последний звук растаял в насыщенном парами виски воздухе кабинета, она поняла, что сдерживает дыхание. Сомертон сидел не шевелясь, опустив голову, словно прислушиваясь к умирающим звукам. Потом взял стоящий рядом стакан и залпом осушил его.

– Что вы играли? – едва слышно спросила Луиза.

Граф не ответил. Он взял из открытого футляра кусочек ткани, аккуратно протер сначала смычок, потом струны инструмента. Прислонив виолончель к столу, пошел к столику с напитками и наполнил стакан.

– Хотите выпить, Маркем?

– Нет, спасибо. – Луиза поежилась и сунула руки в карманы.

Граф вернулся к столу и сел на привычное место, откуда управлял своим богатством и обширной сетью шпионов, где разрабатывал сложные планы, плел паутину своего могущества. Он поставил стакан, уперся локтями в стол, обхватил голову руками и воззрился на шкатулку.

– Милорд, – тихо проговорила Луиза.

– Она никогда меня не любила, – сказал он.

Луиза опустила голову.

– Ее сердце для меня закрыто. И так было всегда. – Он взял стакан и задумчиво уставился на янтарную жидкость. – Я помню день нашей свадьбы, как она смотрела на меня – на мой длинный нос, ничем не примечательное лицо. Таким глазами смотрят на труп. Еще тогда у меня было чувство, что она не на свадьбе, а на похоронах.

– Сэр…

– Я был влюблен в нее до безумия. Однажды увидев ее на вечеринке в саду, я понял, что она должна быть моей. И знаете, что она сделала?

– Нет, сэр.

– Она ушла с Пенхэллоу. Прежде чем я успел сказать хотя бы слово, он увел ее в кусты. У меня не было ни единого шанса рядом с ним, этим гладкокожим Адонисом. – Граф сделал большой глоток. – Но я все-таки убрал его с дороги. Я дал ее родителям сто тысяч фунтов за нее. От такого предложения никто не может отказаться.

– Боже мой! – Луиза почувствовала комок в горле. Ей пришлось дважды сглотнуть, чтобы вновь обрести способность дышать.

– Я делал все, что мог, клянусь. Я никогда не умел ухаживать за женщинами, но знаю, как доставить им наслаждение в постели. И я дал ей это наслаждение. Но даже это не помогло. Она лишь возненавидела меня еще больше. Считала, что если будет выносить меня, словно мученица, если не будет чувствовать ничего, то тем самым сохранит ему верность. Но я заставил ее хотеть меня, и она возненавидела меня за это.

– Она не испытывает к вам ненависти, – прошептала Луиза.

Сомертон поднял глаза и улыбнулся, причем так жалко, что у нее заныло сердце.

– Мой дорогой Маркем, могу вас заверить, жена ненавидит меня. Когда она забеременела, я больше не приходил в ее постель. Она смотрела на меня так, словно я ее предал, сделав ей ребенка. Видеть это было невыносимо. Знаете, она ни разу не отказала мне. Такая вот у меня хорошая, покорная жена. Так что это не она, а я ушел. И никогда больше не возвращался в ее постель.

Граф быстро встал. Луизе казалось удивительным, что такой крупный человек двигается легко и быстро, с неповторимой кошачьей грацией. Девушка смотрела, как он пересек комнату, швырнул стакан в камин и остановился, опершись обеими руками о каминную полку.

– Она никогда не любила меня. Никогда.

Луиза стояла у двери. Куинси спокойно сидел рядом. Девушке казалось, что она снова и снова слышит душераздирающий плач виолончели.

Она сделала один нерешительный шаг, потом другой. Ноги мерзли в тапочках – создавалось впечатление, что все тепло ее тела скопилось в области сердца. Граф ничего не сказал, не приказал ей убираться к черту, и она подошла совсем близко, остановилась, только почувствовав жар, исходящий от его тела.

Она коснулась дрожащей рукой ослепительно белой ткани рубашки.

Из его груди вырвался звук, похожий на тихий рев больного зверя. Но Луиза не убрала руку, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Его тело затряслось, и девушка поняла, что стоящий перед ней властный надменный мужчина рыдает.

– Мой сын, – с отчаянием в голосе проговорил он. – Я почти не знаю моего сына.

– О милорд!

Сомертон глубоко вздохнул и выпрямился. В стеклянном корпусе каминных часов отразилась часть его лица – скула и один глаз.

– Идите спать, Маркем. Мы оба постараемся забыть этот час.

– Сэр, но я не могу…

– Идите спать!

Луиза сжала кулаки, сунула их в карманы и медленно направилась к двери. Куинси шел за ней.

В последний момент она оглянулась:

– Вы должны немного поспать, сэр.

Сомертон, продолжая стоять у камина, невесело усмехнулся:

– Я высплюсь на том свете, Маркем.

Глава 10

Газетный заголовок гласил: ПРОПАВШАЯ ПРИНЦЕССА НАХОДИТ ЛЮБОВЬ В АНГЛИИ; РОМАНТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ ГЕРЦОГА ЭШЛАНДА; СЕГОДНЯ НА ПАРК-ЛЕЙН СОСТОИТСЯ КОРОЛЕВСКИЙ БАЛ В ЧЕСТЬ ПОМОЛВКИ, НА КОТОРОМ ОЖИДАЮТСЯ ПРИНЦ И ПРИНЦЕССА УЭЛЬСА.

Под ним была помещена нечеткая фотография Эмили, стоящей между двумя одетыми в черное гигантами. Одним был герцог Олимпия, из-под черного цилиндра которого выглядывали седые волосы, другой как раз снимал шляпу…

Газета выпала из рук Луизы.

– Как это все волнительно, – вздохнула новая горничная Аннабел, держа сложенную газету над тарелкой с кашей. – Никогда не слышала ничего более романтичного. Представь себе, принцесса, как простая горожанка, гуляет по улицам Лондона. А ведь мы могли с ней столкнуться.

– Представляю, – пробормотала Луиза и заставила себя вернуться к завтраку. Теперь она по утрам ела с прислугой, поскольку только так могла узнать что-то интересное о событиях в доме. Сначала она просто внимательно прислушивалась к болтовне слуг, но неожиданно ей понравилось общение с этими людьми. С ними она чувствовала, что не одинока. Они, конечно, не были ее семьей, но в какой-то степени заменяли ее.

Странно, но, проведя полчаса за общим столом, Луиза получала заряд бодрости. А этим утром, когда ей не давали покоя мысли о шкатулке графини и мертвой тишине в соседней комнате, она больше чем когда-либо нуждалась в простом человеческом общении.

А потом увидела газету с фотографией сестры.

– Она хорошенькая, правда? – спросила Аннабел.

– Даже очень хорошенькая, – улыбнулась Луиза.

– Но герцог, за которого она выходит… Что это с ним? Какая-то маска, как у пирата. И белые волосы…

– Может быть, он блондин.

Аннабел поднесла газету к глазам и долго рассматривала фотографию, едва не касаясь ее носом.

– Нет, я уверена, он седой. Выглядит пугающе. Не сомневаюсь, она могла выбрать кого-нибудь получше. Тем более она настоящая принцесса.

– Я тоже так думаю.

– Правда, он страшно богат, этот герцог. Так говорит миссис Плам. Полагаю, в этом суть. Что же делать, если у нее нет состояния. Хотя выглядит герцог как настоящий пират. Возможно, она хочет, чтобы он отправился в ее страну сражаться с анархистами?

Вилка Луизы замерла в воздухе.

– Такой мужчина справится с любыми врагами. Не удивлюсь, если он может убить взглядом.

– Да, – прошептала Луиза. Она опустила вилку на тарелку и уставилась на остатки своего завтрака.

Господи! Почему же она не подумала об этом раньше?

Если бы только она могла завоевать его, убедить встать на ее сторону. Он мог бы действовать быстрее и решительнее, чем Олимпия, в этом она не сомневалась. Он бы не стал медлить, затеивать шпионские игры и выжидать удачного момента. О каком удачном моменте могла идти речь, если страна под контролем свихнувшихся революционеров?

Он бы обязательно все устроил.

Если прямой, честный и почтенный герцог Эшланд мог заставить анархистов склонить головы, возможности всесильного и абсолютно неразборчивого в средствах графа Сомертона воистину безграничны.

Но станет ли он ей помогать? И могла ли она довериться ему? Что он от нее потребует взамен? Что она может ему предложить – разве что себя? Что надо будет отдать лично ему, если он справится с революционерами?

– Интересно, – продолжила Аннабел, выведя Луизу из глубокой задумчивости, – где остальные принцессы?