Охота на побежденных - Каменистый Артем. Страница 23

— За кров не благодарите — я ведь выгоняю вас в ночь, будто поганцев. Негоже так с гостями поступать, но времена плохие — не обессудьте.

— Мы все понимаем, и не в обиде. Удачи вам, и вашей деревни.

— Спасибо и на этом — удачи нам теперь немало понадобится.

Уже спускаясь к реке, Ххот вздохнул:

— Эти жадины не оставили нам ни одной винтовки — все подмели. Вот скажите мне — зачем они им понадобились? Ведь если солдаты найдут у деревенских такое оружие, то перевешают всех на яблонях. Охотится тоже страшно — выстрелы могут услышать патрульные. Продать… Да кто будет такое добро покупать? Глупая жадность…

— Нет, — возразил мальчик. — Они ведь не взяли у солдат одежду — не такие уж и жадные.

— Побрезговали — в крови она вся.

— Это форма войск коалиции — носить ее никто не сможет безнаказанно. Даже на тряпки страшно пускать — если заметят, то сразу вспомнят про отделение голых мертвецов. А вот сапоги сняли — обувь была разномастная, не одинаковая. Можно носить. Раз винтовки взяли, то и им какое-то применение найдут.

— И какое? Малец — у винтовок одно применение: из них можно стрелять.

— Правильно — из них действительно можно стрелять. А раз так, то сам поразмысли — зачем этим крестьянам понадобилось боевое оружие?

— Священный навоз — ты слишком хитер для ребенка! Похоже, в твоем теле живет дух старика! Ты даже говоришь не по-детски — мальчишки и слов-то таких не знают! А эта сушеная карга видимо и впрямь готовится воевать! Сами они может и не умеют стрелять, но когда вернутся ребята, их тех, что в армию угнали, то быстро всех научат. Интересно только с кем воевать хотят?!

— Омр — может эти крестьяне и привыкли к покорности, но у них тоже есть предел терпения. Если его перейти, винтовки очень пригодятся. Вот и запасаются на будущее.

Старику надоело слушать бесполезную дискуссию, и он заметил:

— Ночью мы переломаем ноги, если будем отвлекаться на болтовню. Давайте идти молча и осторожно. На востоке сверкают зарницы — похоже грозовые тучи приближаются. Если пройдет ливень, то наши следы замоет — это хорошо. Но все равно надо как можно дальше успеть уйти от деревни. Солдаты коалиции не такие уж дураки — искать нас будут очень серьезно. Так что придется обойтись сегодня без ночлега — не расходуйте силы на пустые споры и россказни.

У Грация был богатый выбор средств передвижения. Он мог полететь в удел Скрамсон на аэроплане, мог поехать на бричке, мог верхом, мог в грузовике с горючим, мог даже пешком пойти.

Советник выбрал танк.

В королевском драконе размещалось двенадцать человек экипажа. Граций логично предположил, что там, где нашлось место для двенадцати, для тринадцатого уголок тоже найдется. И он не ошибся.

Советник считал, что внутри машины располагается большое помещение, в котором и размещается экипаж. Но в этом он ошибся — несколько стальных перегородок разделяли танк на три отсека. В переднем располагался водитель с двумя пулеметчиками, в среднем, самом многочисленном, ютились расчеты башен, два пулеметчика и командир, в заднем вольготно расположился единственный пулеметчик. Правда, сидеть ему приходилось над кожухами с грохочущими двигателями, но зато не в тесноте.

Вот там и расположился Граций — лежа на тонком матрасе, он, обливаясь потом от жара механизмов, спал крепким сном младенца. Редкий случай, кода его не мучила бессонница. И кошмары не снились. Настоящий, крепкий сон — нечасто его такой посещает. Неудивительно — впервые в жизни Граций чувствовал себя абсолютно защищенным и ничего не боялся.

Он ведь в танке.

Глава 6

Гроза нагнала беглецов перед самым рассветом. Для начала ошеломила порывами жестокого ветра, швырнула в лица сорванные листья и поднятый песок. Затем, ярко осветив место действия изломами молний, обрушила сильнейший ливень. Попытка укрыться под высокими кустами к успеху не привела — все вымокли мгновенно. Зелень поздней весной достаточно густа, чтобы защитить от слабого дождика, но против такого разгула стихии бессильна.

Когда главные войска бури покинули поле битвы, на беглецах не осталось ни единой сухой нитки, и даже неприхотливый Тибби непрерывно постукивал зубами от холода. Неудивительно — перед рассветом и без того нежарко было, а тут еще такие экстремальные приключения.

Ливень направился дальше на запад, оставив после себя затянутое тучами небо, орошающее землю непрекращающимся нудным дождем. Теплее не становилось — наоборот, холодало все сильнее и сильнее.

Все молчали — не до разговоров. Первым не выдержал Амидис — вылез из укрытия, вытряхнул воду из шевелюры, предложил:

— Давайте пойдем дальше — сидя на месте мы точно околеем.

— Далеко не уйдем — на скользких камнях ноги переломаем, — возразил омр.

— Ну хоть поищем место, где можно укрыться. Мы может все это как-нибудь перетерпим, а вот мальчик завтра свалится от горячки.

Старик, поднявшись, кивнул:

— Да, хватит здесь сидеть — до добра это не доведет. Ххот — ты в горах не новичок: может знаешь, где здесь можно найти пещеру или хотя бы скальный козырек?

— Старик — мы в долине: скал здесь почти нет, как и козырьков. Насчет пещер вообще не знаю…

— Ну что ж — тем проще… будем идти просто по тропе.

Сказать это было легко, а вот сделать… Почва, впитав влагу, превратилась в липкую грязь — цеплялась за подошвы хваткой голодного волкодава. На каменистых участках идти было не легче — скользкие валуны, подворачиваясь под ноги, так и норовили устроить перелом. После того, как Амидис упал во второй раз, заработав кровоточащую ссадину на запястье, мальчик не выдержал:

— Этот дождь и не думает прекращаться. Мы сильно устали и замерзли — если продолжим идти, рано или поздно кто-нибудь покалечится серьезно. Надо устраивать нормальный привал.

Омр, красноречиво вздохнув, буркнул:

— Глупый недоросток — здесь лишь для жаб привал нормальный. Плохой лес — нет крупных горных елей. Нам бы найти такую хотя бы одну — под ней как в шалаше можно укрыться в любую непогоду. Хвоя у нее такая хитрая, что по ней вся вода сходит, будто по скату крыши.

— У нас три больших плаща и один детский. А еще Тибби таскает за спиной кусок парусины вместо одеяла. Сделаем шалаш или навес наклонный, накроем всем этим — лить на нас меньше будет. Рядом костер разожжем — согреемся. Огонь, конечно, развести непросто будет, но мы справимся.

— Думаешь, ты тут самый умный? — вновь откликнулся омр. — Да я огонь хоть на дне моря разведу — мне это легко. Только знаешь ли ты, сколько дыма повалит в такую погоду? Не знаешь? А я тебе скажу — задымим полдолины. И если неподалеку есть солдаты, то они могут спросить себя: «Что за осел развел костер посреди густого леса в такую непогоду?» И сходят проверят. Зачем нам это надо?!

— Врагов в Скрамсоне не так много — крестьяне говорили, что они в деревнях нечасто показываются: сидят в паре гарнизонов и патрулируют важные дороги. Не думаю, что им интересна эта тропа — здесь всадник с трудом может пройти в хорошую погоду. Да и если не согреемся, то горячка грозит не только мне — слишком уж сильно похолодало, и мы вымокли. Я думаю, лучше уж рискнуть с костром.

И тут впервые подал голос раттак — заговорил странно, дребезжащим тоном, с присвистыванием, ухитряясь делать ударение на каждом слоге:

— Тибби недоволен погодой. Тибби сильно замерз и устал, и Тибби такой мокрый, что в шерсти его скоро заведутся пиявки. Тибби согласен развести костер даже посреди расположения вражеской армии. Тибби очень хочет согреться.

— А ведь верно, — неожиданно согласился омр. — Боясь солдат, мы рискуем околеть от холода. Хватит — я на перевале так намерзся, что больше неохота. Сворачиваем вон туда — к тем деревьям. Высокие, и густо стоят — хоть какая-то защита.

Омр себя не перехваливал — он и впрямь сумел развести огонь посреди засилья сырости. Правда, с делом этим не спешил — изрубил топором сухую лесину, настрогал из ее сердцевины лучинок, пожертвовал пучок просмоленной пакли, укрытый от влаги в берестяной коробочке. Выложил из дров высокий конус, прикрыл его сверху мхом, зажег середину, заполненную щепой. Поначалу полыхнуло несильно — пламя едва не зачахло: как ни старайся, при такой погоде полностью защитить разгорающийся костер от влаги невозможно. Но затем дело пошло — с треском запылали крупные дрова, мох отгорел — больше надобности в нем не было.