Первая мировая война - Гилберт Мартин. Страница 47

В Восточном Средиземноморье 200-километровый марш турецких войск по Синайской пустыне через тайную сеть заранее вырытых немецкими инженерами колодцев закончился ночью 3 февраля на берегу Суэцкого канала. На следующее утро 5000 турецких солдат под командованием подполковника Кресса попытались форсировать канал. Они навели три понтонных моста, и шестьдесят солдат успели перейти на западный берег, где их остановили индийские войска при поддержке артиллерийского обстрела с британских боевых кораблей и огня с бронепоезда. Туркам так и не удалось перебросить через канал 20 000 солдат, а немцам после взятия Исмаилии – поднять в Египте восстание против англичан. Погибло 200 турок, более 700 попало в плен.

Рост числа военнопленных привел к тому, что правительства воюющих стран учредили особые отделы, собиравшие информацию, старавшиеся организовать обмен тяжелоранеными и выступавшие против жестокого обращения. Датский наблюдатель, побывавший в трех лагерях Германской империи – в Рулебене, Дёберице и Бурге, – 4 февраля доложил, что лагерь в Бурге «просто ужасен – ненависть к Британии в Германии невообразимая, боюсь, что несчастные пленные из-за этого страдают». Американский дипломат, выступавший наблюдателем от Великобритании, был более сдержан. «Даже ангел небесный не мог бы удовлетворить запросы пленников в Рулебене, – писал он британскому коллеге в ответ на продолжающиеся жалобы, – если только он не откроет ворота и не велит им уйти». Но жалобы продолжались: в Гютерсло пленники были возмущены тем, что им разрешают писать лишь одно письмо и три открытки в месяц. Крикет и театральные представления помогали им скоротать время, но не избавляли от тягот, отчаяния и однообразия тюремного заключения. В Цоссене военнопленных разместили рядом с мусульманами, индусами и темнокожими пленниками, а посреди лагеря «по приказу кайзера» возвели мечеть.

Эти подданные Великобритании, находившиеся в Германии, когда разразилась война, прибывали со всех концов империи. Среди них были моряки с торговых судов, задержанные в германских портах в начале войны, или экипажи кораблей, захваченных во время немецких морских рейдов, в том числе сикхи, чернокожие африканцы и малайцы. Большинство из них содержались в Рулебене, где они были изолированы от всех остальных. За небольшую плату они делали мелкую работу для других узников. Один из них, свободный фотограф Перси Браун, по неосмотрительности пересек границу Германии, выполняя задание заказчика из Голландии. Позднее он описывал «цветные» бараки как «самое счастливое и чистое место в лагере. Темнокожие играли, пели и танцевали. Их жизнь была непрерывным концертом… Уроженцы Вест-Индии и Малайзии играли тихие колыбельные, мягкую, успокаивающую музыку без барабанного боя и резких аккордов. Посреди барака находилась прачечная, где работали пять веселых негров. Они утюжили белье, напевая спиричуэлс. У выхода сапожник под гавайскую гитару исполнял причудливый ритмичный танец, пока полдюжины клиентов терпеливо дожидались своих башмаков».

Русским военнопленным в Германии повезло меньше. Канадский рядовой Мервин Симмонс в Парневинкеле видел, как несколько «изможденных, похожих на скелеты» русских, которых заставляли трудиться по семнадцать часов в день, отказались выходить на тяжелые работы. На следующий день после бунта прибыли немецкие солдаты. Они согнали новых заключенных, а отказавшихся работать русских заставили бежать по кругу. «Через час они умоляли о милосердии и, задыхаясь, со стоном произносили единственное слово, которое знали по-немецки, – «Камерад, о камерад». Они просили и умоляли подгоняющего их старшину на своем языке и получали в ответ лишь уколы штыка. Их головы поникли, языки вывалились, на губах появилась пена, глаза были красными и воспаленными – и вот один из них упал к ногам старшины, который, наклонившись, оттянул ему веко, чтобы проверить, действительно ли он потерял сознание или притворяется. Осмотр подтвердил последнее, и я услышал, как комендант предложил пнуть русского в бок. Старшина сделал это с явным удовольствием, и изнурительная гонка продолжилась».

10 февраля в результате контратаки в Шампани немцы взяли в плен 500 французских солдат. В тот же день на Восточном фронте в ходе одного из бессчетных сражений 10 000 русских были окружены и захвачены возле Ковно (Каунас). Потери были несметные. Четыре дня спустя в Элке в плен попало 5000 человек, на следующей неделе в Августове – еще 70 000. Цифры неслыханные! В то же время Франция в результате военных успехов в Шампани захватила около трех метров немецких окопов и четырех немецких солдат.

Раненые поступали в пункты эвакуации, и, если ранения были серьезные, но поддающиеся лечению, их отправляли в военные госпитали. Военно-санитарные поезда стали обычным явлением в глубоком тылу, далеко за линией фронта. В одном из таких поездов, направлявшемся с Западного фронта в Гавр через Булонь, в субботу 13 февраля сестра К. Луард из службы военно-медицинских сестер имени королевы Александры записала в дневник: «Мы все еще на пути в Гавр! А отправление было во вторник. Эта поездка вновь открыла мне, как много может выдержать безропотный английский солдат. Те, кто может сидеть, едут по восемь человек в купе, одни с больными ногами, другие – с ранеными руками, кто-то с кашлем или ревматизмом и т.?д., но от них не услышишь ни единой жалобы. Слава Богу, что мы сумели высадить в Булони самых тяжелых – пневмония, брюшной тиф и несколько тяжелораненых с винтовками вместо лонгетов, в их числе офицера, с ног до головы обмотанного бинтами. Милый юноша. Когда его переодели в чистую пижаму и выдали чистый, надушенный одеколоном носовой платок, он воскликнул: «Ей-богу, ради этого стоило получить ранение, после смрада павших лошадей, трупов и смерти».

Надежды на эффективность бомбардировок с воздуха не соответствовали реальному положению дел. Непрерывная бомбардировка русскими польских железнодорожных станций, захваченных Германией, не приостановила немецкого наступления. 12 февраля кайзер выразил надежду, что воздушная война против Англии «будет вестись с бешеной энергией». Были намечены цели: военные базы и полевые склады, казармы, склады, где хранились бензин и масло, а также лондонские доки. По специальному распоряжению кайзера запрещалось бомбить королевские дворцы и резиденции. В течение недели три дирижабля вылетели, чтобы выполнить приказ кайзера, но попали в снежную бурю над побережьем Ютландии и потерпели крушение. В марте немецкий дирижабль, летевший к берегам Британии, попал в шторм, который отнес его через Северное море далеко назад, к побережью Бельгии, где его сбила зенитная батарея Ньивпорта.

В то время как кайзер настаивал на необходимости воздушных бомбардировок Британии, в Великобритании завербовали мадемуазель де Брессиньи, французскую беженку, которая решилась вернуться в родной Лилль, чтобы передавать секретную информацию англичанам. После возвращения она жила в монастыре под видом монахини. Необходимое радиооборудование контрабандой доставляли по частям на торговом пароме, ходившем между Фолкстоном и голландским портом Флиссинген. Генератор, необходимый для питания оборудования, издавал сильный шум, поэтому было решено, что получать инструкции она будет по радио, а ответы отправлять голубиной почтой. Так она проработала два месяца, после чего ее задержали. При аресте ей удалось проглотить последнее сообщение. Ее приговорили к пожизненному заключению; она скончалась в тюрьме за два месяца до окончания войны.

15 февраля в казармах Сингапура индийские солдаты подняли мятеж, убив 39 европейцев. Это был первый крупный бунт за время войны. По замыслу зачинщиков, он должен был стать первым шагом к большому восстанию солдат-сикхов против британского владычества в Индии. Немцы подстрекали их к мятежу, надеясь, что Индия созрела для революции, как две недели назад ждали, что в Египте начнется восстание, едва турки пересекут Суэцкий канал. На немецком судне «Бавария», захваченном итальянцами, находилось 500 000 револьверов, 100 000 винтовок и 200 000 ящиков боеприпасов, возможно предназначавшихся повстанцам в Индии. Сикхи, несомненно, ожидали помощи от Германии.