Первая мировая война - Гилберт Мартин. Страница 61

«Сегодня мы, оставшиеся в живых, чувствуем себя очень, очень старыми», – писал Шоу-Стюарт домой с Галлиполи. Два года спустя он был убит в бою на Западном фронте, отказавшись идти на эвакуационный пункт, когда несколькими минутами раньше шрапнель оторвала ему ухо.

6 июля немцы попытались провести скоординированную морскую и воздушную атаку на Британию. Ночью из ангаров в оккупированной немцами Бельгии в воздух поднялись три дирижабля. Из-за технической неисправности один был вынужден почти сразу же приземлиться. Два других пересекли Северное море, но повернули назад еще до того, как достигли Восточного побережья Британии. В районе Гента один из возвращавшихся дирижаблей заметил молодой летчик, младший лейтенант авиации Рекс Уорнфорд; несмотря на непрерывный ружейный огонь с дирижабля, он сумел подняться выше и сбросить три бомбы. Третья взорвалась и уничтожила врага. Погибли девять из десяти человек, составлявших команду немецкого дирижабля. Десятый, рулевой Альфред Мюллер, выжил после падения с высоты 2500 метров в гондоле дирижабля, которая пробила крышу монастыря Святой Елизаветы в Генте, причем при ударе его отбросило на 300 метров. Монастырь загорелся. Погибли две юные монахини, ребенок и мужчина, пытавшийся спасти ребенка. «Несмотря на скорбь, – впоследствии вспоминала мать Тереза, – сердца наши наполнялись радостью при мысли о бесстрашии и победе лейтенанта Уорнфорда. После войны на стене нашего монастыря установили табличку в память о молодом летчике, а соседняя улица была названа его именем».

Взрыв дирижабля был таким сильным, что самолет Уорнфорда несколько раз перевернулся и некоторое время летел вверх колесами, теряя оставшееся горючее. Затем он спланировал на поле рядом с Гентом, но во время приземления был перебит бензопровод. Однако в запасном баке еще оставалось горючее. Провозившись тридцать пять минут в немецком тылу, Уорнфорд сумел починить бензопровод и снова завести двигатель, но тут увидел отряд немецкой кавалерии, приближающийся к самолету. Он вскочил в кабину, поднял самолет в воздух и крикнул оставшимся на земле кавалеристам: «Привет кайзеру!» Подвиг Уорнфорда широко освещался в британской прессе и, как писала его двоюродная сестра Мэри Гибсон, «немного рассеял мрак других сводок о войне». Король решился на беспрецедентный шаг и на следующий день после воздушного боя отправил личную телеграмму Уорнфорду, наградив его Крестом Виктории. В сопроводительной записке Адмиралтейству личный секретарь короля прибавил: «Его величество считает, что награду следует прислать как можно скорее».

Предчувствие не обмануло короля. Десять дней спустя Уорнфорд вместе с американским журналистом Генри Нидемом вылетел с аэродрома в Бюке неподалеку от Парижа. На высоте 600 метров самолет сорвался в штопор, а когда вышел из штопора, у него отвалился хвост. На высоте около 200 метров самолет перевернулся, и Уорнфорд с Нидемом – к ужасу очевидцев – выпали из кабины и упали на землю. Смерь Нидема была мгновенной. Уорнфорд умер в больнице час спустя. За официальными похоронами последовала призывная кампания под девизом: «Не позволим юному Уорнфорду остаться последним из героев». Ему было двадцать три года. На памятнике, который установила газета Daily Express на Бромптонском кладбище, изображен самолет, атакующий дирижабль.

Те, кто присутствовал на похоронах Уорнфорда в Лондоне, не знали, что немцы сумели создать в британских портах шпионскую сеть из семи агентов. 15 июня глава французского военного криптографического ведомства полковник Картье передал британской разведке несколько сверхсекретных немецких радиограмм, которые удалось перехватить; в радиограммах указывались личности этих агентов. Все они были арестованы, а двое казнены в лондонском Тауэре. Немецкая шпионская сеть была практически уничтожена, и впоследствии немецкими агентами были в основном граждане нейтральных стран. Двое из них, перуанец и норвежец, также были расстреляны вскоре после поимки.

Новый генерал-губернатор оккупированной Бельгии, барон фон Биссинг, ясно дал понять, что после окончания войны Германия в той или иной форме сохранит контроль над завоеванными территориями. В своей речи от 19 июня он объяснил, почему такая политика будет способствовать «благополучию и процветанию Бельгии». «Я придерживаюсь той точки зрения, что выжатый лимон бесполезен, а мертвая корова не будет давать молока. Поэтому необходимо и важно, чтобы страна, которая имела такое значение для Германии как в экономическом, так и в других аспектах, сохранила жизнеспособность и чтобы нанесенные войной раны зажили как можно быстрее». В конце этого же года Биссинг выпустил меморандум, в котором привлекал внимание к неспособности Германии до 1914 г. ассимилировать французское или польское меньшинство или удовлетворить их требования. «В ближайшие годы мы должны сохранять существующее состояние диктатуры, – писал он. – Бельгия должна быть захвачена и удержана; так происходит теперь, и так должно происходить и в будущем». На день рождения кайзера, семь месяцев спустя, он заявил: «Мы хотим удержать то, что нам было вручено».

В июне на Западном фронте британцы предприняли новое наступление. В письмах домой 19-летний Роберт Грейвз описывал ежедневные артиллерийские обстрелы и снайперский огонь на «неподвижной» линии фронта. 8 июня 17 солдат его батальона были убиты или ранены немецкими бомбами и гранатами. Передовые немецкие траншеи в среднем находились на расстоянии 30 метров от Грейвза. На следующий день на участке линии фронта менее чем в двадцати метрах от занятого немцами подкопа, писал Грейвз, «я шел, насвистывая «The Farmer’s Boy», чтобы поднять себе настроение, когда вдруг увидел нескольких солдат, которые склонились над человеком, лежащим на дне траншеи. Он хрипел и стонал, словно раненое животное. У моих ног валялась его фуражка с размазанными по ней мозгами. Я никогда раньше не видел человеческого мозга; почему-то он представлялся мне поэтическим вымыслом. Можно пошутить с тяжело раненным и поздравить с тем, что для него все закончилось. Можно не уважать мертвого человека. Но никому и в голову не придет шутить над человеком, который три часа умирает после того, как верхнюю часть его головы снесло пулей, выпущенной с расстояния в двадцать метров».

Французские войска сражались в Артуа, тщетно пытаясь прорваться через немецкие траншеи. 18 июня после жестокой рукопашной схватки, мелких успехов и неудач, захвата и сдачи высот, после 18 000 убитых и раненых, наступление прекратилось. На линии Мёз – Аргонский лес при отражении немецких атак погибло еще 16 000 французских солдат. Тысячи человек по обе стороны фронта были буквально стерты с лица земли массированным артиллерийским обстрелом и яростными столкновениями в траншеях. Среди тех, кто «пропал» в Артуа, был французский писатель Жюль Леру. Ему было 34 года.

27 июля Вера Бриттен начала работать медсестрой в британском госпитале, ухаживая за ранеными, эвакуированными с Западного фронта. В тот день она услышала слова сержанта-шотландца: «Мы их разобьем, но сначала они разобьют наши сердца!» В меморандуме, составленном 29 июля, генерал Петен сообщал своему руководству, что в войне на истощение на Западном фронте победит «та сторона, у которой останется последний человек». В тот день в Лондоне британское правительство внесло в парламент законопроект, ставший первым шагом в переходе от добровольной к обязательной военной службе. Численность добровольческой армии Китченера, подразделения которой как раз присоединялись к регулярной армии на Западном фронте и на Галлиполи, достигла 2 миллионов человек, но к концу июня 1915 г. выяснилось, что этого недостаточно. В тот день число французов, поставленных под ружье, приблизилось к 5 миллионам. Чтобы защитить солдат на фронте, в армию поступало новое снаряжение: важнее всего для французских солдат были стальные каски. Однако касок не хватало: в июле было выпущено 180 000 штук, а в августе только 55 000. Вскоре появились британские стальные каски.