Пробуждение страсти - Мейсон Конни. Страница 36

Когда он закончил, Джулиан повалился в ближайшее кресло и уставился на Синжуна.

— Это просто невероятно. Сложно поверить, что это правда. — Он покачал головой. — Тебя соблазнила твоя собственная жена!

— Это правда, Джулиан, клянусь тебе. Кристи выдавала себя за леди Флору, будучи в Лондоне. — Он покачал головой. — Можешь себе это представить? Я был очарован своей собственной женой. Кристи беременна от меня. Ребенок должен был уже вот-вот появиться на свет, когда ты вызвал меня в Лондон. Я хотел остаться в Гленмуре до родов, но Кристи уговорила меня ехать.

— Тебя? Отца ее ребенка? Да, дела… Так что держало тебя в Шотландии все эти месяцы? Ты мог бы написать обо всем этом, — проворчал он.

— Я хотел сделать тебе сюрприз. Кроме того, зимой дороги совсем непригодны для поездок. Это чудо, что твое письмо дошло.

— И что же теперь тебя ждет, Синжун? Кристи обманула тебя, чтобы забеременеть, сможешь ли ты простить ей это? Я думал, ты ужасно зол на нее.

— А я и был зол… поначалу, — признался Синжун. — Но мы с Кристи все обговорили. Не могу же я злиться вечно! Ведь это мой ребенок, и не имеет значения, как он был зачат. Я жду Джона Коучмена из Шотландии, который, надеюсь, привезет мне хорошие новости, ведь малыш уже должен был родиться.

— А ты уверен, что готов бросить свою веселую жизнь, чтобы стать мужем и отцом?

Синжун опустил взгляд на свои руки. Джулиан и Кристи явно думали об одном и том же.

— Думаешь, я не гожусь для семейной жизни?

Джулиан провел рукой по волосам, и на его красивое лицо легла тень сомнения.

— Честно говоря, я не знаю, Синжун. Ты ведь еще не пытался остепениться.

— Но я хочу попробовать. Я намерен вернуться в Шотландию после суда, хочу увидеть своего ребенка.

Джулиан поднялся и налил бренди в два бокала, протянув один из них Синжуну.

— А что скажешь по поводу восстания?

— Я сумею с этим справиться, — ответил Синжун, с удовольствием потягивая янтарный напиток. — Предводитель Камеронов — зачинщик всего этого. Он рвется к власти.

— Вот как ты заговорил! — воскликнул Джулиан, хлопнув брата по плечу — тому самому, в которое попала стрела Калума, оставив на нем шрам.

Синжун поморщился и невольно вскрикнул. Джулиан резко отдернул руку.

— Что случилось? Ты что, ранен?

— Все в порядке.

— Синжун, — строго произнес Джулиан, — как глава семьи, я имею право все знать.

— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты суешь свой нос куда не следует?

— Ты, и причем не раз. Давай, выкладывай, что стряслось.

— Если тебе так нужно это знать, Калум Камерон замыслил убить меня. Его стрела ранила меня в плечо. К счастью, рана оказалась несерьезной. Как видишь, я здоров.

— Мне все это не нравится, Синжун.

— А ты думаешь, мне нравится?

— Почему ты не сообщил об этом в английский гарнизон в Инвернессе?

— Я собирался это сделать, после того как рана заживет. А потом пришло твое письмо, и у меня уже не было времени. На обратном пути я туда заеду.

— Я пошлю с тобой несколько крепких парней. Нет смысла рисковать своей жизнью.

— Посмотрим, — без энтузиазма отозвался Синжун.

Эмма поспешила прочь от двери кабинета, которую Джулиан оставил приоткрытой, и в ее ушах до сих пор звенели последние услышанные слова. Леди Флора — не любовница Синжуна, она его жена и вскоре родит его наследника. Эта новость ошарашила ее. Она удивлялась, почему Синжун уехал в Шотландию, ничего не объяснив. Она ведь тоже член его семьи и была вправе знать, что происходит с родным братом.

Она влетела в свою комнату как раз в тот момент, когда дверь кабинета распахнулась и оттуда вышел Синжун.

Суд над сэром Освальдом, который длился три дня, завершился. Его отчеты, изученные Джулианом, содержали явные несоответствия, и показаний Синжуна, включающих также сведения о сборах, которые управляющий поднял, чтобы наполнить свой кошелек, оказалось достаточно для обвинения сэра Освальда в мошенничестве и воровстве. Его лишили собственности и приговорили к четырнадцати годам каторжных работ в колониях. До отправки туда он был помещен в одну из плавучих тюрем Лондона. Все, чем раньше владел сэр Освальд, было передано Синжуну в счет возмещения убытков.

Следующие несколько дней после суда Синжун провел с Джулианом и одним из его служащих. Впервые он получил представление о размере своего состояния, и оно оказалось весьма солидным.

— Надеюсь, ничего не случится, пока меня не будет, — сказал Джулиан, как только они остались одни.

— Ты опять уезжаешь? А как же Эмма? Ты ведь знаешь, что я возвращаюсь в Шотландию и не смогу присматривать за ней.

— Тетя Аманда согласилась перебраться в усадьбу Мансфилд на время моего отъезда.

— Но она уже старая, Джулиан. Она не пара для нашей бойкой Эммы.

— Видишь ли, я рассчитывал на то, что ты будешь рядом и сможешь повсюду сопровождать их.

— Неужели тебе так необходимо уезжать? Какая тайная любовница ждет тебя на этот раз?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказал Джулиан с непроницаемым лицом. — Нет ничего особенного в том, что я еду по делам. Меня не будет недели две. Что Эмма может натворить за это время?

— Ты даже не представляешь! — сказал Синжун, закатывая глаза. — Будь осторожен, Джулиан. Я не знаю, чем ты занимаешься, но, что бы это ни было, помни: ты не бессмертен.

Джулиан саркастически улыбнулся.

— Постараюсь не забывать об этом. До встречи, Синжун.

Несколько часов спустя Синжун был в своем собственном лондонском доме, когда к нему явился нежданный посетитель. Это была Эмма, намеревавшаяся поговорить с братом. Когда девушка без стука влетела в его комнату, он сразу понял, что она злится.

— Я пытался остановить ее, милорд, — сказал его бессменный дворецкий, следующий за ней по пятам.

— Все в порядке, Пермбартон, я сам разберусь с сестрой.

— Хорошо, милорд, — ответил Пермбартон и, держась неестественно прямо, закрыл за собой дверь.

— Ну, сорвиголова, что стряслось? Я надеюсь, ты пришла не одна? Ты ведь знаешь, что в противном случае Джулиан рассердится.

— Я пришла одна, Синжун. А раз Джулиан не знает этого, то он и не расстроится. Он держал бы меня под замком, если бы мог. Я женщина, Синжун, а не ребенок.

Синжун удивленно поднял брови. Он не обращал особого внимания на Эмму. Джулиан, понимая, что брата ему уже не изменить, строго воспитывал Эмму, у которой от природы была потребность во всевозможных шалостях.

— Садись, Эмма, — предложил Синжун. — И расскажи мне, что тебя беспокоит. Почему ты злишься на Джулиана?

— Я, черт побери, злюсь на вас обоих! — выпалила Эмма.

— Выбирай выражения, — предупредил ее Синжун.

— Не могу. Ты не знаешь, что я чувствую, постоянно оставаясь в неведении. Я ведь тоже член семьи.

— Объясни мне ради Бога, о чем ты говоришь? У тебя неприятности?

— Со мной не должны случаться неприятности, — резко ответила Эмма. — То, о чем я хочу поговорить, не касается меня. Во всяком случае, не напрямую.

— Так расскажи мне, что тебя тревожит.

— Почему ты не сказал мне, что леди Флора на самом деле не твоя любовница, а жена?

Синжун удивленно уставился на Эмму.

— Как ты узнала об этом?

— Я услышала ваш с Джулианом разговор.

— Ты подслушивала?

— А как еще я могу узнать, что происходит вокруг?

— Ты выросла, — сказал Синжун, неожиданно увидев ее в ином свете.

Эмма была красивой девятнадцатилетней девушкой с соблазнительной фигурой. Он удивился тому, что не заметил, как она повзрослела. Как и у всех Торнтонов, волосы у нее были густыми и черными, а ресницы — длинными и изогнутыми. Ей была присуща классическая красота. Пожалуй, только ее губы, полные и чувственные, не соответствовали современным стандартам красоты. Глаза девушки, особенно когда она злилась, были очень выразительными. В отличие от братьев, у которых глаза имели цвет полуночного неба, ее глаза были ярко-фиолетовыми. Он ненадолго задумался о том, почему с такой внешностью и щедрым приданым она до сих пор не нашла себе хорошего жениха.