Мир вечного ливня - Янковский Дмитрий Валентинович. Страница 39

– Я бы по кишке что-нибудь кинула, если честно. Японский кабак потянешь?

Я на секунду задумался, прикидывая, потяну ли.

– Там на двоих штукарь выйдет, – уточнила Катя.

– Долларов? – сглотнул я.

– Тьфу на тебя! Рублей.

– А… Потяну, конечно. Еще и десерт будет,

– Ну, клево. Тогда давай в девять на Пушке. У памятника литератору.

– Хорошо. До встречи.

Я запоздало хотел спросить, что в такие рестораны надевают, но она положила трубку. Черт. Ладно, большого выбора у меня все равно не было.

Часы показывали шесть. Решив, что ехать до «Пушкинской» мне не больше часа, я стал подключать компьютер и провозился с этим некоторое время. Понемногу чуть успокоился, а то сердце совсем уж не по-детски колотило в грудную клетку. Зашел в Интернет, но настроения бродить по сети не было, и я отключил модем. Затем вспомнил про тетрадку с записями снов и взялся переносить тексты в компьютер. Это захватило. Вообще оказалось более чем забавным ворошить старые записи, причем такие странные – заметки о снах. Я ведь их почти не перечитывал, только добавлял, а тут просмотрел первую статейку о мире вечного ливня и невольно улыбнулся.

Строго говоря, это была заметка не о первом подобном сне. Я ведь их начал записывать только после того, как понял, что попадаю в одно и то же место. Между строк сквозило любопытство исследователя, первооткрывателя. Однако никакого практического интереса в записях не было, поскольку все они отражали лишь свойства тренажера, как оказалось. В общем-то можно было просто выкинуть тетрадку в мусорную корзину, но я этого делать не стал, пусть лежит раритет. Набивать же это в компьютер не имело смысла – только время зря тратить. Зато меня посетила другая мысль.

– Неплохо было бы завести дневник, – сказал я вслух. – День покупки компьютера вполне подходящий для начальной точки отсчета. К тому же я дозвонился до Кати.

Настучал по клавишам несколько неуклюжих абзацев и сохранил в файле. А беспокойство лишь усиливалось, и я не мог понять, с чем оно связано, хотя уже ясно было, что предстоящее свидание с Катей не могло меня так завести. Все же не мальчик ведь, не сопливый пацан с прыщами на морде. Нет. Дело в другом, в другом…

Перечитав написанное, я зацепился взглядом за визит к Михаилу. Ну, понятно, что история с ранением выходит за рамки привычного. Ну и что? Все в этой истории выходит за рамки привычного.

– Оп-па! – шепнул я, наконец поймав мыслишку за хвост. – Мне ведь хотелось понять, как нас используют во сне. Используют, вот что важно!

Используют. Пусть с нашего согласия, но все равно нельзя использовать без обмана. Тогда на каком основании я верю всему, что говорили мне о сфере взаимодействия Хеберсон или Кирилл? Они ведь используют меня в собственных интересах, иначе какая им с того выгода? Еще ведь и деньги платят!

– А я-то уши развесил! Тренажеры, другие планеты… Сколько правды во всем этом? Процентов десять хоть есть?

Уверенность в том, что меня снова надули, как пацана, моментально переплавилась в обиду, а затем в нарастающую злость. После этого я вообще ни в чем не мог быть уверен, кроме того, что видел собственными глазами. Кирилла я видел и в реальности, и во сне. В этом нет ни малейших сомнений. Михаил был ранен в мире вечного ливня, а потом на самом деле получил точно такую же травму. Я ободрал руки, лазая по дереву в чужом лесу, а затем, уже в реальности, оцарапал их об асфальт. История с окурком – тоже не бред. Во всем этом я был уверен.

Само существование сферы взаимодействия также не вызывало сомнений именно ввиду полученных травм и невообразимой реалистичности снов. Но чем на самом деле являлся мир вечного ливня, оставалось тайной за семью печатями. Ни в одно объяснение, данное мне Хеберсоном, я теперь не верил. Точнее, заставил себя не верить, пока не получу хоть каких-нибудь доказательств. И хотя добывание улик во сне могло показаться серьезной психической патологией, но меня это не волновало. Кое-какие доказательства я ведь уже получил. Ну чем еще считать ожог на спине, ободранные ладони и лежащего в больнице Михаила? И то, и другое, и третье говорило о существовании некоего места, куда человек может попасть во время сна, где можно совершать различные действия, где можно быть раненым или убитым.

Только вот что понимать под человеком? Тело ведь, скорее всего, оставалось лежать в постели, а в сферу взаимодействия перемещалась какая-то иная субстанция. Разум? Чувства? Душа? А может быть, сам мир вечного ливня перемещался в пространство спящего мозга? Если верить Эйнштейну, если все относительно, то неважно, что куда перемещалось – я туда или оно в меня. Важен физический результат, уравнивающий травму там и здесь.

– Стоп, стоп! – прошептал я в полутьме комнаты, освещенной лишь мерцанием монитора. – А ведь кое-чему в словах Хеберсона можно верить. Он говорил, что течение времени на Базе зависит от высоты этажа, и это было правдой, поскольку я черт-те сколько провозился с поисками винтовки, а потери времени не произошло никакой.

Часов у меня там, конечно, не было, но за свою жизнь я видел много горящих танков и знал, как долго они могут пылать. Состояние подбитых машин, замеченных мной из окна батальерки, почти не изменилось к тому времени, как мы с Михаилом проехали мимо них на «Хаммере». Если бы я и впрямь несколько часов провозился на складе, они бы горели совсем иначе, а то и потухли бы вовсе.

Там же, на складе, Хеберсон обмолвился, что при опускании ниже уровня почвы реальность сна теряет твердость, что если закопаться еще глубже, чем подвалы Базы, то можно оказаться в собственной постели, а не в сфере взаимодействия.

– Почему, кстати, сфера? – спросил я сам у себя.

Но ответа не было. Я занес этот вопрос в компьютер, пометив несколькими вопросительными знаками и одним восклицательным.

В общем получалось, что сфера взаимодействия представляла собой некоторое пространство-подпространство, в которое можно было как попасть, так и покинуть его. Вот тут-то я и вспомнил опять о сне в клубе. Теперь, после истории с Михаилом, стало ясно, что Хеберсон соврал насчет ошибки оператора и моего попадания не в тот тренажер. Ведь чем тренажер отличался от сферы взаимодействия? Последствиями ранения или смерти, вот чем! На тренажере хоть умри – ничего не будет. Он для того и создан, чтобы научить новобранцев действовать в непривычных условиях против непривычного противника.

Вот только зачем там вообще воевать? Что сделали Кириллу владельцы рейдеров и плазмоганов? В чем суть конфликта? Этого я тоже не знал, но сейчас меня беспокоило другое – если Рыжий с ребятами не являлись элементами тренажера, то как они попали в сферу взаимодействия? Если по воле Кирилла, то что за стычка произошла между ними и поляками? Поляки ведь точно были людьми Кирилла, они наводили обо мне справки по рации, а потом Хеберсон высказался по этому поводу.

– Так-так… – прошептал я, потирая лоб. – А ведь я знаю, как Рыжий туда попал. Он ведь сам мне сказал об этом. Если бы Хеберсон не задурил мне мозги, я бы раньше вспомнил. Кажется, речь идет о каком-то химическом препарате. Как он назывался? Черт…

В голове вертелось «дурь», «паль» и прочие жаргонные названия наркотиков. Наконец вспомнил.

– «Вонь»! – вырвалось у меня. – Рыжий спросил, зачем жрать «вонь», если нет автомата. И еще говорили, что «вонь» на улицах не продают.

Тогда получалось, что Кирилл такой не один, что есть и другие люди, которых интересует сфера взаимодействия. Только способ попадания в мир вечного ливня у браконьеров другой, чем у Кирилла. Хотя надо дураком быть, чтобы не догадаться! Сам Кирилл как туда попадает? Вот откуда надо было копать!

Я поразился, как же эта мысль не пришла мне раньше. Ведь понятно, что если есть место, из которого можно извлечь прибыль, то оно привлечет всех, кто сможет туда попасть. Всех, кто знает способ.

Однако при всем при этом оставался открытым главный вопрос – что влекло людей в мир вечного ливня, какая выгода? Желание поразвлечься, вроде пейнтбола? Это можно было бы предположить, если бы не последствия. Хорош пейнтбол, когда каждое попадание после пробуждения оборачивается переломами, лишением конечностей или смертью! Тогда уж лучше в бандиты, там за это хоть деньги платят. Или на войну. Там денег поменьше, но, как сказала бы Катя, типа клево и все такое. Родину опять-таки защищать.