Операция «Переброс» - Иевлев Павел Сергеевич. Страница 27

Впрочем, на этот раз с проверкой прибыл аж целый генерал. Конечно, эка невидаль – генерал – подумаешь… Чего в нашей армии хватает – так это генералов. Однако найти уж настолько ненужного генерала, чтобы его было нечем занять, кроме как отправить пьянствовать в этакую дальнюю задницу, – это тоже надо постараться. Но чего только на службе не увидишь – так что и генералу Борух не очень удивился. А вот тому, что в генеральской свите, среди сытых штабных бездельников, затесалась одна знакомая физиономия, – поразился изрядно. Поскольку этого человека он полагал давно уже мертвым и, откровенно говоря, ничуть этому не огорчался. Хотя, чему удивляться – говно, как известно, не тонет. А Сергей Карасов, по прозвищу Сутенёр, был как раз из разряда вот таких плавучих субстанций. Бывший руководитель той службы, где обретался некогда и Борух, и прямое в те времена начальство полковника Кузнецова, он, несмотря на небольшое звание, находился на несколько ступенек повыше, в том неприятном ранге среднего командования, которое получает задания от большого начальства с чистыми руками и государственными идеями и решает, какое говно и какой ложкой будут хлебать ради этих идей непосредственные исполнители. Должность, что и говорить, самая что ни на есть сучья, но подполковник Карасов и на ней ухитрился выделиться просто редкостным сволочизмом. Своё прозвище он получил благодаря меткому выражению одного из боруховских сослуживцев, который выразился по поводу очередного задания: «Карасов, сука, сутенёр, – продает нас оптом, как гостиничных лядей». Сослуживец того задания не пережил, как, впрочем, и почти вся группа, но прозвище прилипло. Сутенёр потом продавал исполнителей ещё не раз – оптом и в розницу, умело выбирая из всех возможных способов самые мерзкие, и потому слух о том, что «Сутенёр доигрался», был воспринят как должное. Каждому, как говорится, воздастся мерой его. Однако, похоже, мировая справедливость в данном конкретном случае дала сбой – вот он, Карасов, уже полковником выступает. Так что «жопный барометр» у Боруха сработал не зря – где появился Сутенёр, там жди неприятностей. Опять же, не та это фигура, чтобы в генеральской свите с инспекциями ездить. Не верилось, чтобы он вдруг угомонился и в штабные дармоеды пошёл, а значит – не так всё просто с этой проверкой.

Впрочем, начиналось все рутинно – качество окраски заборов, чистоты сортиров и консервации техники было оценено как удовлетворительное, солдатики на плацу чеканили шаг и дружно ревели что-то маршевое, а водка ждала своего часа в холодильнике. Потный красномордый генерал важно кивал и начальственно супил бровь, свита поддакивала, а Сутенёр отмороженно молчал, как будто его тут и нет. Боруха он вроде как лично не знал, однако пару раз косил в его сторону змеиным глазом. То ли случайно, а то ли имея какую-то мысль на его счет. Борух же, как всегда, старался не светиться, дабы избежать неприятных вопросов по поводу неуставной бороды. Хотя эту мелкую фронду ему позволяли, но каждому штабному хлыщу объяснять – увольте. Тем не менее ощущение, что он как-то учтён и в каком-то качестве посчитан, его не покидало. Оставалось понять, в каком именно? Между тем официальная часть подходила к концу, в красном уголке штаба накрывались столы, и подполковник Кузнецов, ещё почти трезвый, уверенно направлял комиссию в нужную сторону, чтобы в подходящий момент предложить «откушать чего бог послал».

И откушали, и выпили «за нашу армию» – причём не раз и не два. Борух практически сразу смылся: рядом с Карасовым у него появлялось чувство, будто он держит в руке гранату без чеки, – чуть расслабишься, отвлечёшься – и привет… Тут и водка в горло не полезет. Однако, уже уходя, он заметил, как Сутенёр, покинув быстро пьянеющего громогласного генерала, незаметно увлёк подполковника Кузнецова в его кабинет. Оставалось только радоваться, что он, прапорщик Мешакер, теперь слишком мелкая фигура, чтобы привлекать внимание такой акулы, как Карасов, – Борух этому искренне порадовался и лёг спать, чтобы через несколько часов быть разбуженным обалделым дневальным. Оказалось – господин подполковник изволят немедленно требовать прапорщика к себе. Борух глянул на часы – полтретьего ночи. Дневальный был смущён, но решителен – сразу было видно, что начальник гарнизона отправил его не просто так, но с изрядным напутствием, на которые был мастак, и возвращаться без прапорщика для него хуже расстрела. Пришлось одеваться и тащиться в штаб, благо гулянка уже закончилась, а начальственных гостей увезли в город.

Подполковника он застал в ожидаемом состоянии – то есть мертвецки пьяным. Однако тот был ещё в сознании – смутная надежда, что Кузнецов, не дождавшись Боруха, уснёт, не оправдалась… Судя по полупустой бутылке на столе, начальник гарнизона продолжил банкет в одиночестве.

– Товарищ подпо…

– Заткнись, Боря, и слушай сюда, – неожиданно трезвым голосом оборвал его Кузнецов. Таким голосом можно было резать стекло. – Слушай один раз, я повторять не буду. Увольняйся из рядов, Боря. Выходи в отставку. Прямо завтра – я тебе всё подпишу. Увольняйся и уезжай.

– Но куда? Зачем?

– Куда хочешь, но за пределы области. Не спрашивай почему – не скажу. Просто сделай как я сказал.

– Но…

– Ты помнишь ту алтайскую историю?

– Такое, пожалуй, забудешь…

– Она их ни хрена ничему не научила, и во второй раз им повезло больше.

– И что они задумали на этот раз?

Но глаза подполковника стремительно помутнели – порыв прошёл, водка оказала привычное действие. Он начал заваливаться в кресле, явно вырубаясь.

– Товарищ подполковник! Но как же…

Мутный взор вновь обратился на Боруха, но в нём уже не было и тени мысли.

– Какого стоим? Команда была – отбой! Ни хрена дисциплины в войсках… – пробормотал Кузнецов и уснул, рухнув головой на стол. Аккуратно подложив ему под лоб фуражку, Борух в задумчивости вышел из кабинета.

Сон больше не шёл, и прапорщик долго размышлял над услышанным. Конечно, подполковник был пьян до изумления, и в других обстоятельствах Борух списал бы услышанное на белую горячку, но само появление в их занюханном гарнизоне такого персонажа, как Сутенёр, наводило на мысли. Что делать? Уволиться и уехать, как советовал пьяный Кузнецов? Но как жить дальше? Когда тебе за сороковник, и никакой гражданской специальности, и нет ни жилья, ни семьи, ни денег… Куда податься бывшему военному? Армия накормит, оденет, обеспечит койкой, а на гражданке его никто не ждёт. Да полно, что ему терять?

Где-то в глубине души Борух понимал, что ему просто страшно покинуть привычный круг армейской жизни и ринуться в неизвестность. Понимал, но… Ничего не стал делать. Наутро подполковник не сказал ему не слова, и вообще, похоже было, что он напрочь забыл всё происшедшее. Вот только пить Кузнецов стал с тех пор куда больше. Он и раньше изрядно закладывал, разобиженный несложившейся военной судьбой, но теперь его пьянство вошло в какую-то просто самоубийственную стадию – подполковник буквально не приходил в сознание неделями, забросив службу и гарнизонные дела. Борух некоторое время боялся, что в пьяном угаре тот застрелится, – но обошлось. А жизнь между тем текла своим чередом, и ничего страшного так и не происходило. Постепенно прапорщик расслабился, отчасти позабыв странный ночной разговор, отчасти списав его на пьяный психоз. И всё же некое шевеление вокруг происходило – ничего конкретного, во что можно было бы ткнуть пальцем и сказать «Вот оно!», но всё же, всё же… Офицеры за бутылочкой любят потрындеть не хуже, чем их жены, и опытный человек может из этих пьяных баек вынести много интересного. Вот куда надо засылать шпионов – не в Генштаб, а в бани и на рыбалки. Что там знают, на самом-то деле, в этом Генштабе? Только то, что им наверх доложат по инстанциям. А в каждой инстанции что-то да подправят чуток – не соврут, ни боже мой, – но акцент немножко изменят, чтобы выглядеть в глазах начальства получше. И, пройдя по цепочке, из этих акцентов сложится картина настолько далёкая от действительности, что писатели-фантасты могут пойти и повеситься от зависти. А вот на офицерских пьянках можно узнать про армейскую жизнь такое, чего и министр обороны и в страшном сне своём не представит. И всё расскажут как есть – ну, разве что, для красного словца чуть приукрасят, – а как же без этого? И такие государственные тайны открылись бы шпиону, что государство и само о них не подозревает иной раз. Да только нету тут шпионов – все свои. Крепкий спитой офицерский коллектив. И все за Родину как один и за друга хоть куда – а что рога друг другу иной раз наставляют, так то ж от скуки гарнизонной жизни, да и вообще, всё зло – от баб. Это вам любой офицер скажет, когда выпьет. А шпионов, между прочим, теперь и вовсе нет – повывелись за нерентабельностью. Все гостайны ныне продаются наверху, оптом. А оптом дешевле…