Танец с герцогом - Дэр Тесса. Страница 13

– Вы презираете значение, которое я придаю лошадям, – произнес Спенсер.

– Презираю, несмотря на все мое уважение к этим животным.

– А что же тогда наиболее важно для вас?

– Семья, – не раздумывая, ответила Амелия. – И мой дом.

– Дом на Брайанстон-сквер? – не смог скрыть удивления Спенсер. Судя по тому, какие указания Амелия дала вознице, она жила в одном из этих новых, похожих на короба домов, а не в родовом гнезде, наполненном историей.

– Нет, я не это имела в виду. Это дом Лорана, и построен он с учетом вкусов его жены. Я предпочитаю жилище наших предков в Глостершире. Замок Бьювел почти разрушен, но у нас остался небольшой коттедж, где мы проводим лето. Он называется Брайербэнк и располагается прямо на берегу реки Уай.

– Звучит заманчиво.

– Так и есть. Лучше места и не придумать. Мы с мамой часто ходили по утрам собирать лаванду и свежий… – Амелия фыркнула. – Все мои наисчастливейшие воспоминания связаны с Брайербэнком.

– Значит, скоро вы покинете город, чтобы провести там лето?

Амелия напряглась.

– В этом году нет. Братья хотят сдать его внаем. Видите ли, ваша светлость, моему брату Джеку необходимо выплатить долг.

– А… – протянул герцог. – Вот, стало быть, истинная причина вашего гнева на мой отказ простить ему долг. А вовсе не сделанное Лили предложение.

– Мой гнев разделился на несколько ответвлений. Но в целом вы правы. – Амелия вздернула подбородок и отвернулась к окну.

Спенсер вдруг понял, что не в силах корить Амелию за упрямство. Всю свою жизнь он открыто восхищался людьми, основной чертой характера которых была преданность. Но в данном случае Амелия направляла свою любовь не в то русло. Ее брат мог разорить всю семью.

– Я не понимаю, как…

– Ваша светлость, – перебила Спенсера леди Амелия, нетерпеливо отмахнувшись, – по моим подсчетам мы провели в обществе друг друга почти семь часов, но в последние несколько минут вы разговаривали со мной больше, чем за всю ночь. Вы всегда столь болтливы по утрам?

Болтлив? Спенсера награждали множеством нелестных эпитетов, но никто еще не обвинял его в излишней болтливости. Поразительно.

– Нет, – задумчиво ответил он. – Я не такой. А вы всегда столь враждебны?

Амелия громко вздохнула.

– Нет. Но как вы сами сказали, ночь сегодня выдалась странная. Еще до того, как вы приехали на бал.

Замечание Амелии вернуло Спенсера на темную террасу, и он машинально начал шарить по карманам в поисках ее носового платка. Ему ужасно не хотелось думать, что он его потерял. Ведь Амелия вложила в его создание всю свою любовь. Однако в отличие от других молодых леди, вяжущих кошельки и разрисовывающих подносы, а потом выставляющих свои сомнительные «произведения искусства» напоказ, Амелия вышивала платок для себя.

И это несказанно интриговало Спенсера.

Равно как и тот факт, что, несмотря на полные враждебности слова Амелии, ее тело, кажется, быстро нашло общий язык с его телом. Девушка все еще прижималась к своему попутчику.

– Вы меня не боитесь, – заметил он.

– Нет, – задумчиво ответила Амелия. – Я действительно не боюсь вас теперь, хотя смертельно напугалась бы в это же самое время вчера. Но эта ночь, равно как и слова Лили, еще раз убедила меня в том, что никто из нас не вечен. Это открытие ужасно, но вместе с тем оно дало мне свободу. – Амелия тихо рассмеялась. – Вчера я бы воспринимала вас как недосягаемого, внушающего благоговейный страх герцога Морленда. А вы вообще не обратили бы на меня внимания.

Наверное, тут стоило возразить. Воскликнуть: «Ну что вы, конечно же, я заметил бы вас! Разглядел в толпе других леди». Но это было бы ложью. По всей вероятности, Амелия права. Если б они встретились на улице вчера утром, Спенсер прошел бы мимо, даже не удостоив ее взглядом. И совершил бы огромную ошибку, ибо эта женщина заслуживала весьма пристального внимания. В этот самый момент Спенсер вдруг заметил, что привычный неяркий свет утра сослужил Амелии лучшую службу, нежели тени и отблески, отбрасываемые пламенем свечи или тлеющими в камине углями. Рассвет сделал ее почти красавицей.

Амелия коснулась пальцем стекла.

– Но сегодня я знаю, что мы просто люди. Два несовершенных живых существа, чьи кости однажды обратятся в прах.

При этих словах Спенсеру показалось, что воздух в экипаже невероятно сгустился и сосредоточился только вокруг него. Но он не душил и не давил на него. Нет, он пробудил самые приятные стороны человеческой природы: физическое удовольствие и эмоциональную близость. Уже очень давно Спенсер не испытывал первого и всю сознательную жизнь избегал второго. Определенно, винить во всем следовало выходившие за рамки обыденности события минувшей ночи, однако Спенсер вдруг обнаружил, что ужасно изголодался и по тому, и по другому.

Не успел он об этом подумать, как Амелия придвинулась еще ближе. Она искала утешения? Или предлагала его Спенсеру?

Просто мужчина и женщина.

Намеренно медленно Спенсер поднял затянутую в перчатку руку и положил ее на ногу Амелии чуть повыше колена.

Ее бедро напряглось и задрожало под его ладонью. Но Спенсер не шевельнулся, сделав вид, будто не заметил реакции. Он просто сидел рядом с Амелией и упивался ощущением ее мягкой пышной плоти в своей руке.

Выбирая из толпы девушек в танцевальном зале хорошеньких пустышек, Спенсер исходил из соображений практичности. Когда же дело доходило до постели, его вкусы менялись кардинальным образом. Он любил женщин, которых природа наделила не только умом, но и пышущим здоровьем телом. Леди Амелия обладала и тем и другим.

Да, она не была писаной красавицей, но притягивала к себе, точно магнит. А от ее рта Спенсер вообще не мог отвести глаз. Природа придала ее полным чувственным губам восхитительный оттенок коралла. А это своенравное родимое пятнышко на изгибе ее левой груди… Это крошечное несовершенство лишь подчеркивало идеальную гладкость шелковистой кремовой кожи.

И после ночи, пропитанной холодом смерти, так естественно было испытывать… желание.

Словом, Спенсер хотел эту женщину. Причем неистово.

Его ладонь почти незаметно скользнула выше, мимо скрытой под тканью платья подвязки. Дыхание Амелии участилось, и большой палец Спенсера принялся описывать медленные чувственные круги. При этом он не просто скользил по ткани платья, а подцеплял ее и тащил за собой, позволяя обоим наслаждаться соприкосновением шелка и льна с кожей. Сорочка под платьем наверняка была просторной и очень мягкой от многочисленных стирок. Плоть сидевшей рядом женщины напоминала Спенсеру поднимающееся тесто – упругая, гладкая и податливая в разминающих ее умелых руках.

Чувственные картины пронеслись перед глазами Спенсера, а кровь закипела от вожделения. Ему ужасно хотелось усадить Амелию к себе на колени и в полной мере насладиться щедрыми изгибами ее тела. Он бы зарылся лицом в ее восхитительную грудь и сжал руками ягодицы, взяв ее прямо здесь в экипаже, позволив его ритмичному покачиванию приблизить их к сладостному финалу…

Да, Амелия могла бы удовлетворить Спенсера во всех отношениях, будь она женщиной, с легкостью подчиняющейся подобным требованиям мужчины. Тот факт, что она не замужем, отнюдь не являлся свидетельством ее непорочности. Возможно она не спешила замуж именно потому, что давно уже лишилась того, что дарят мужу в первую брачную ночь.

И существовал лишь один способ выяснить это.

Растопырив пальцы, Спенсер оценивающе сжал бедро Амелии.

Ошеломленно вскрикнув, девушка вырвала из руки Спенсера подол платья и попятилась в сторону, точно краб. Забившись в угол, она уставилась в окно.

Вот и ответ.

Спенсер тоже смотрел в окно, моля Бога о том, чтобы движение на улице стало еще интенсивнее. Они приближались к Брайанстон-сквер, а Спенсер благодаря своему живому воображению пребывал не в том состоянии, чтобы показываться на людях.

К тому времени как экипаж остановился перед чрезмерно вычурным домом брата леди Амелии, мучительно-сладкое напряжение немного отпустило Спенсера. По крайней мере теперь его возбуждение не бросалось в глаза. Спенсер вышел из экипажа первым и подал руку леди Амелии.