Господин барон - Дулепа Михаил "Книжный Червь". Страница 69

Удар!

Рука, держащая пистолет, приятно хрустнула и я еще раз ударил, выбивая оружие.

Удар!

Снизу вверх, по худощавому интеллигентному лицу. Историк ухитрился отшатнуться, но все равно, его отбросило в сторону и запутавшись в собственных ногах он шлепнулся на пол.

Выстрел!

И сразу многоголосый вопль!

Я обернулся — повод был дан и тройка стариков повисла на правой руке фон Кустхива, выкручивая пистолет, обе дамы вцепились в левую, молодой барон натурально вгрызался ему в ногу над коленом — разъяренные эски рвали предателя как стая волков неразумного быка. Точку поставил Элепар: за три прыжка с воплем «Motchi suk!» набрав необходимую скорость он подпрынул и с лету боднул предателя лоб в лоб. Того отбросило к стене со всем повисшим эскенландским дворянством, а встать ему уже не дали, молотя всем, что попалось под руку, а то и просто пиная — без опыта, зато от души!

Я отвлекся всего на несколько секунд, но дю Шорей уже возился, пытаясь встать… нет, не встать — эта скотина полз к валяющемуся у балконной двери пистолету!

Он полз, я хромал — скорость одна, да только у меня были союзники: Аск на четвереньках проскользнул мимо отчаянно заскулившего дю Шорея и не взял — вытолкнул оружие куда-то в сторону.

Мы встретились у балконной двери.

Оказывается, это не только в кино бывает — могучий удар снизу вверх, и жертва улетает сквозь стекло наружу. Ну да, у нас же разница в весе двойная, да и злой я чего-то. Из-за этой скотины у меня вместо отпуска получился какой-то средневековый боевик!

Аккуратно открыв вторую створку дверей, прохромал наружу. Черт его знает, еще убежит — там во дворе полно его людей. Но живучий француз не обращал на меня внимания; упав животом на каменные перила он замер, глядя вниз и не веря своим глазам. Я, встав рядом, хмыкнул. Не ожидал!

На площадь выходили люди в национальной одежде и с дубинками в руках. Много, очень много людей. Не десятки — сотни, тысячи, и дальше по улице виднелись еще, выходившие из машин и выныривающие из переулков, в странных шляпах, сливающиеся в один поток под цокот деревянных башмаков они шли к Эскенборгу. Над темным морем шляп и бархатных жилеток с белыми пятнами рубах развивались вымпелы моих рыцарей — сэр Ульфрик что-то деловито бубнил в мегафон, направляя идущих, а вокруг сэра Эррайна кучковались самые внушительные по объемам фигуры, видимо, мэры других городов. Горстка кустхивцев стояла с поднятыми руками в стороне, под присмотром полиции; впрочем, на них никто не обращал внимания.

Француз, дико озираясь, отшатнулся и попятился куда-то в сторону.

— Что, Оливье, не нравится? А как же милые вашему сердцу идеалы? Ну там типа свободного волеизъявления народа и прочей фигни?

Моего тона он почему-то не поддержал. С шипением выпрямившись, он оглянулся на выходящих за нами на балкон и явно очень злых баронов:

— Я законный правитель! Вы должны подчиняться!

— Объясните это им. — Я хромал к отступающему историку, не то чтобы дать ему по морде, не то чтобы скинуть вниз. Дю Шорей отступал, оглядываясь. — Кстати, с чего вы решили, что я не способен сражаться?

— Меня поддержит великая страна!

— Эгельберт, ну-ка, что там в книгах сказано, к кому мы можем обратиться за помощью?

— Практически ко всей Европе, господин барон! Если помните, я рассказывал — нас рано или поздно завоевывали почти все. Кроме Франции!

— Ну как, дражайший. Потянет ваша прекрасная родина против всей Европы?

Заговорщик озирался совсем уж дико, слишком быстр оказался переход от триумфа к падению. Пара подскочивших баронов неловко, зато с энтузиазмом выкрутили дю Шорею руки, кинув на колени, но он, задрав голову заорал, пытаясь ужалить напоследок:

— Пусть не я, но все равно теперь по праву победителя правитель Эскенланда — чужак! Всегда! Всегда!

Нас прервал треск наконец рухнувшей двери:

— Норман! Где ты там ползаешь, здесь раненный!

— Бегу! Дэн, вниз живо, аптечку из машины неси!

— Эрди, помоги эту тушку оттащить. Сейчас, господин Эвальд, все будет в порядке.

Пажи мигом занялись делом. Моя школа! На балкон выглянули только Умник, восхищенно показавший большой палец, и Сато с мечом в руке, который методично оглядел все на предмет противников, кивнул и исчез.

Аск стоял рядом, нахмурившись. Что, из уютных комнат замка не видно было тех, кем собирался править? Ладно, кулаками поработал, теперь языком придется.

— Эски! Слушайте меня! — Ульфрик продублировал команду в микрофон и человеческое море внизу мгновенно стихло. Так, и что я буду им говорить? Пришлось вдумчиво откашляться, опереться на перила и начать импровизировать:

— Я Александр Могила фон Гравштайн, старший из баронов Эскенланда. Утром мне стало известно о готовящемся перевороте — барон фон Хюнедип обманом собрал совет и угрожая, заставлял избрать его вождем нашего народа! Планы предателя сорваны!

Молчание не то чтобы пугало, скорее озадачивало. Меня внимательно выслушали и приняли к сведению. Кажется, тут все знали, что теперь законный претендент я… Надо что-то с этим делать. Причем быстро, пока они сами до чего-нибудь не додумаются.

— Итак, поскольку из-за понесенных в сражениях за свободу нашей страны ранений, — пришлось демонстративно поднять окровавленную руку. — Я ослаб и лично сесть на трон не могу, то как старших из баронов передаю это право достойному. — Толпа внизу была непривычно молчалива, люди внимательно смотрели на нас. Мда, нехорошо получится, надо делать все как надо. Только вот что именно — надо? Я снова поднял руку, дождавшись, пока за спиной замолкнут все, и начал: — Люди Эскенланда. Вы пришли сюда взяв оружие, готовые отстаивать свою свободу. Предатель повержен, пришло время решать, как мы будем жить дальше. Сейчас и здесь я спрашиваю вас — по сердцу ли вам этот претендент? — Обернувшись, я ухватил мальчишку за плечо и притянул. — Он эск старого, известного рода и вера в то, что он будет править разумно и справедливо, не может быть оспорена.

Молчание толпы стало удивленным. В очередной раз поразившись умению местных выражать все без слов я было открыл рот, но за спиной яростно заорал дю Шорей:

— Однажды отрекшийся не может вновь стать претендентом! Его власть будет ложной! Это есть в Правде!

Звук тупого удара заставил поморщиться, ох уж эти любители проверенных методов, но замечание было дельным. И что делать?

— Фиск, быстро два ножа сюда.

— Александэр, что вы собираетесь делать? Поединок тут не поможет!

Я молчал, не слушая и сосредоточившись на том, чтобы не слишком опираться на раненную ногу… Мда, вертится что-то такое в голове, только вспоминать уже поздно. Ладно, буду импровизировать.

— Аск, ты как, не раздумал быть герцогом? — Я спрашивал вполголоса, смотря мальчишке в глаза. Тот, на мгновение задумавшись, покачал головой. — Ну хорошо. Тогда повторяй за мной.

Стражник протянул два ножа. Кинжал, длинный, нарочито грубый, острый. И швейцарский армейский складничок. Мрачный взгляд эск проигнорировал — что сказали, то и сделал.

Взяв кинжал и заранее поморщившись, я перестал опираться на перила, выпрямившись. Аск уже держал свою игрушку, раскрыв лезвие. Не знаю, чего он ждал, но явно не того, что я приставлю лезвие ему к глотке. Впрочем, он даже не отшатнулся, только еще надменнее поднял подбородок. Убедившись, что слушают все, я, мерно и раскатисто, начал:

— Друг мой Аск! Меж нами нет обид и нет мести. Мой дом — твой дом. Моя сила — твоя сила. Твои враги — мои враги. Ты — мой брат. — Так, что теперь? Ах да… убрав кинжал я повернулся к площади и отчетливо выговорил: — Перед небом и людьми я заявляю: этот человек — мой брат! — Наклонившись к Элегару-Эско-Элизе и прочая, обнял его, прошептав на ухо. — А теперь повтори и только посмей заржать, морда аристократическая!

Воспитание наследника древней фамилии было на высоте — губы у него дергались, но улыбка так и не появилась. Ну вот и ладно. Теперь главное — дождавшись, пока он договорит, я показательно отступил назад, стараясь не кривить морду, и положил руку на плечо Аску: