Один день - Николс Дэвид. Страница 10

Итак, я повидал немало интересных вещей, и, хотя не всегда хороших, это все же опыт. Еще я наснимал кучу фотографий, которыми буду пытать тебя очень ме-е-е-едленно, когда вернусь. Сделай вид, что тебе интересно, ладно? Я же притворялся, что слушаю, когда ты разглагольствовала что-то там о протестах по поводу введения избирательного налога. Я показал свои фотографии продюсерше с телевидения, с которой на днях по знакомился в поезде, – этой даме уже за тридцать, не подумай ничего такого, – и она сказала, что из меня вполне мог бы получиться профессионал. Сама она снимает молодежную программу о путешествиях. Вручила мне свою визитку и сказала, чтобы позвонил в августе, когда у них опять будут съемки, – как знать, может, возьмет меня на работу помощником или даже режиссером!

А что у тебя с работой? Играешь в очередной пьесе? Мне правда, правда понравилась твоя пьеса про Вирджинию Вулф и эту… Эмили, как ее там?.. тогда в Лондоне, и, как я уже сказал, пьеса многообещающая (хоть и кажется, что я вру, на самом деле это не так). Но я думаю, ты правильно сделала, что решила бросить актерскую карьеру – не потому, что актриса из тебя никакая, нет, а потому, что совершенно очевидно, что тебя эта работа достала. Кэнди, между прочим, оказалась милой, куда симпатичнее, чем ты ее рисовала. Так ты продолжаешь играть на сцене? По-прежнему живешь в «гардеробной»? В квартире, где вечно пахнет жареным луком? А Тилли Киллик замачивает безразмерные серые лифчики в раковине? Ты все еще работаешь в «Мучо Локо» или как там его? После твоего последнего письма я хохотал как ненормальный, но тебе правда надо сваливать оттуда, Эм, потому что то, над чем хорошо смеяться, обычно оказывается плохим для душевного здоровья. Нельзя выбрасывать лучшие годы своей жизни лишь ради того, чтобы потом было над чем посмеяться.

Что возвращает меня к причине того, почему я пишу это письмо? Готова ее услышать? Ты лучше сядь, пожалуй…

– Итак, Иэн, добро пожаловать на кладбище амбиций!

Эмма распахнула дверь комнаты для персонала, опрокинув на пол пивной бокал, в котором плавали вчерашние окурки. Официальная экскурсия по ресторану началась с тесной комнаты со спертым воздухом и видом на Кентиш-таун-роуд, кишевшую студентами и туристами, направлявшимися в Кэмден-Маркет за высокими меховыми шапками и майками с улыбающимися рожицами.

– «Локо Кальенте» означает «Безумно жаркий». «Жаркий» – потому что кондиционер не работает, «безумно» – потому что лишь безумцы решаются попробовать местную стряпню. Или здесь работать, раз уж на то пошло. Мучо-мучо локо. Давай покажу, куда сложить вещи. – Они миновали горы газет недельной давности и оказались перед древним, видавшим виды шкафчиком. – Вот твой шкафчик. Он не запирается. Не вздумай оставлять здесь на ночь форму, потому что кто-нибудь непременно ее умыкнет, хотя одному Богу известно, кому она нужна. Начальство также очень рассердится, если ты потеряешь кепку. В таких случаях принято топить сотрудников в чане с пряным соусом для барбекю…

Иэн рассмеялся слегка принужденным, хоть и почти искренним смехом, и Эмма, вздохнув, повернулась к обеденному столу для персонала, все еще уставленному вчерашней грязной посудой.

– На обед у нас двадцать минут. Можно выбрать любое блюдо из меню, кроме королевских креветок, что на самом деле хорошо. Если тебе дорога жизнь, никогда не ешь королевские креветки в нашем ресторане. Они как русская рулетка: одна из шести тебя убьет.

Она принялась убирать со стола.

– Давай я…

Иэн робко подобрал измазанную мясной подливой тарелку, держа ее кончиками пальцев. Новенький – все еще брезгливый, подумала, глядя на него, Эмма. У него было приятное, широкое, дружелюбное лицо под шапкой соломенных кудряшек, гладкие раскрасневшиеся щеки и рот, который он обычно держал открытым. Не красавец, конечно, но у него лицо человека, которому можно доверять. Почему-то это лицо заставило ее подумать о тракторах, хоть эта ассоциация и не слишком льстила ее новому знакомому.

Вдруг она поняла, что он смотрит на нее, и спросила:

– Так скажи, Иэн, что привело тебя к нам в Мексику?

– О, все как обычно. Надо как-то платить за квартиру.

– И это единственный выход? Как насчет устроиться временным секретарем или пожить с родителями, например?

– Ну, мне надо быть в Лондоне и нужен гибкий график…

– Зачем? Кем ты являешься по совместительству?

– Что ты имеешь в виду?

– По совместительству. Тут у нас все еще кто-то, помимо основной работы. Официант – по совместительству художник, официант-актер. Бармен Пэдди мечтает стать моделью, но, если честно, у меня на этот счет некоторые сомнения.

– Ну-уууу… – протянул Иэн, как ей показалось, с шотландским акцентом, – тогда я, наверное, комик. – Он сделал веселую мину и, подставив ладони к ушам, помахал ими, как крылья ми.

– Ясно, ясно. Комик, значит. Что ж, все мы любим посмеяться. Ты играешь в скетчах… или?..

– В основном да. А ты?

– Что я?

– Ты кто по совместительству? Чем еще занимаешься?

Она хотела было ответить: «Драматург», – но даже спустя три месяца было слишком свежо в памяти унижение, испытанное при виде пустого зала, перед которым она разыгрывала Эмили Дикинсон. С таким же успехом можно было бы назваться космонавтом – это соответствовало бы действительности не меньше, чем «драматург».

– О, я занимаюсь вот этим. – Она отодрала от тарелки вчерашнее буррито с коркой застывшего сыра. – Вот что я делаю.

– И как, нравится?

– Нравится? Да я только этим и живу! Ну а если серьезно, я тоже живой человек. – Она вытерла вчерашний кетчуп скомканной салфеткой и направилась к двери. – Пойдем, покажу тебе туалеты. Крепись…

С тех пор как я начал писать это письмо, мною было употреблено (или «были употреблены»?) еще два пива, поэтому я готов сказать вот что. Эм, мы знакомы уже пять или шесть лет, но два года являемся, как это говорится, «друзьями», что не так уж долго, но мне кажется, я кое-что знаю о тебе и понимаю, в чем твоя проблема. И учти, что в колледже по антропологии у меня было 2.2, то есть хуже некуда, поэтому я знаю, о чем говорю. И если не хочешь ознакомиться с моей теорией, прекрати читать прямо сейчас.

Ну вот. Отлично. По-моему, ты боишься стать счастливой, Эмма. Ты думаешь, что естественный порядок вещей – это когда твоя жизнь уныла, бесцветна и скучна, ты ненавидишь свою работу, свой город, не способна добиться успеха, заработать денег или, упаси боже, завести парня (кстати, замечу, что твои самоуничижительные реплики по поводу собственной непривлекательности мне уже надоели). Более того, я пойду дальше и осмелюсь предположить, что тебе даже нравится чувствовать себя постоянно разочарованной и никчемной, потому что так ведь проще, верно? Быть унылой неудачницей проще, потому что всегда можно обратить это в шутку. Тебя бесят мои наблюдения? Еще бы! А ведь я только начал.

Эм, мне невыносима даже мысль о том, что ты сейчас сидишь в своей ужасной квартире, с непонятными запахами и звуками и голой лампочкой над головой, или в прачечной-автомате (кстати, в наш прогрессивный век не вижу ни одной причины пользоваться прачечной-автоматом; это не модно и не актуально, а просто уныло, вот). Даже не знаю, Эм: ты молода, почти гениальна, и при всем при этом считаешь, что хорошо провести время – значит сходить в прачечную-автомат! Что ж, по-моему, ты заслуживаешь большего. У тебя есть мозги и чувство юмора, ты добрая (даже слишком, если начистоту) и из всех моих знакомых лучше всего соображаешь. И (глоток пива, глубокий вдох…) ты к тому же Очень Красивая Женщина. И (еще глоток) говоря Очень Красивая, я имею в виду и то, что ты сексуальна, хоть мне и немножко неловко, когда я пишу эти строки. Но я не буду ничего зачеркивать из-за того лишь, что называть женщину сексуальной неполиткорректно. Потому что ты сексуальна, и это факт. Ты красотка, Эм, и если бы я мог сделать тебе хоть один подарок в этой жизни, им были бы эти слова. Которые призваны вселить в тебя уверенность. Я бы подарил тебе уверенность в себе. Или ароматическую свечку.