Вопросы цены и стоимости (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 24

А Равиль тем временем изъел себя поедом. Он почти перестал спать, бросаясь из крайности самообвинений, - что сам во всем виноват, что сам все портит, ну кто его все время за язык тянет, ведь сам же говорил, что забота и поддержка важнее всего, знает, что не вправе ничего большего ждать и тем более требовать, - в ядовитую горечь обиды, так что горло перехватывало. И слова вновь шли совсем другие, с гневным прищуром дымчатых глаз и дерзким изгибом красивых губ.

Ах, если бы в ответ хоть раз сорвалось резкое слово или укор, если бы хоть раз Ожье вышел из себя, как тогда на дороге, поставив на место нахального мальчишку, - Равиль утешался хотя бы тем, что не совсем безразличен. Пока же, чем дальше, тем больше он напоминал себе дурного приставучего щенка, путающегося под ногами и надоевшего своим тявканьем, но вышвырнуть на улицу которого рука не поднимается, потому что люди добрые.

Правильно говорят, доброта хуже воровства! Юноша и чувствовал себя так, как будто у него украли что-то, чего он совсем недавно попросту не замечал, а оно вдруг оказалось жизненно важным. Долго так продолжаться не могло, и лис попытался отгрызть, захваченную капканом лапу.

***

Ксавьер Таш первые дни после свадьбы, а точнее после злополучного поцелуя, прозорливо старался не докучать собой ни Ожье, ни взбудораженному лисенку. Чтобы не случилось изжоги, остренького должно быть в меру.

Тактика увенчалась ожидаемым успехом, и если вначале замученный Равиль при виде мужчины не испытывал ничего, кроме рвотных позывов, то уже вскоре отношение вернулось на прежний уровень, достигнутый еще на подходе к Тулузе. Пора было переходить к большему.

Ксавьеру нравилось развлекаться на досуге, придумывая способы завоевания симпатичной крепости. Мальчик чем-то расстроен? Значит, его нужно отвлечь! Для начала просто беседой, тем более что рыжик Поль производил впечатление любознательного юноши, и его было не трудно увлечь. Эта же черта характера подсказала следующий ход: помнится, сблизило их именно обучение верховой езде. Положение наставника в чем-либо давало бы повод видеться с пареньком практически каждый день на законном и вполне невинном основании, к тому же расположив к нему лисенка еще больше.

Предмет нашелся сам собой. Признаться, через некоторое время к предвкушению запретного плода добавилась не малая досада - девиц столько обхаживать не приходилось, сколько одного пацана! Когда при попытке обнять его, рыжик опять отшатнулся, Ксавьер постарался не скрипеть зубами, а вкрадчиво поинтересовался, ловко зажимая его к стене и успешно изобразив удивление:

- Ты меня боишься, Поль?

- Нет! - мальчишка сверкнул глазами, выставив руки перед собой в защитном жесте.

- Боишься, - поправил Ксавьер.

В этот момент действительно ощущая искреннее умиление: его юностью, свежестью, легким флером невинности с оттенком скрытой страстности. Мужчина нежно провел самыми кончиками пальцев по моментально вспыхнувшей щеке… Равиль зажмурился было, резко отвернувшись и вцепившись в жилистое сильное запястье изо всех сил, но в следующий миг ошеломленно распахнул глаза.

- Держи.

Ксавьер безо всяких шуток протягивал юноше свой кинжал, богато украшенный, первокачественной стали.

- Ну же, бери!

Он едва сдерживал усмешку: как парадоксален этот мир подчас! Иногда можно лишить человека оружия, вложив его тому в руку… Малыш Поль был настроен сопротивляться, быть может, и закричал бы, зовя на помощь, продолжи мужчина свои действия. А теперь растерян и сбит с толку. И явно видно, что парнишка сможет ударить всерьез, только если его в самом деле не рассусоливаясь повалить на плиты, стягивая штаны с недвусмысленными намерениями, либо же направить в горло еще один клинок.

- Зачем? - хорош, чертенок рыжий! Сколько вызова в голосе!

- Защищаться, - охотно объяснил Ксавьер.

- Я все равно не умею им пользоваться… - прошептал Равиль, заворожено глядя в черные глаза мужчины, который так и не отодвинулся, по-прежнему возвышаясь над ним и отрезая пути к отступлению. Какой там к отступлению! Бегству…

- Это просто, - Таш почти впихнул рукоять кинжала прямо в упирающуюся ему в грудь ладонь. - Бей так, чтобы не разозлить, а наверняка.

Юноша взглянул на него с еще большим смятением. Ксавьер рассмеялся, немного отступая, и предложил уже другим, полным дружелюбия тоном:

- Хочешь научу?

Лисенок Поль задумался на мгновение, нахмурив свои изумительные бровки, а потом решительно кивнул:

- Хочу!

- Тогда, этот верни мне и пойдем, подберем тебе что-нибудь более подходящее к руке.

Мужчина перешел уже на обыденный, несколько деловой тон, и окончательно успокоенный Равиль последовал за ним без тени сомнений.

Бесконечно проливать слезы и жалеть себя невозможно: рано или поздно это надоедает либо тебе, либо другим…

О, конечно, соблазн велик, если рядом есть те, кто всегда рад подставить свое плечо вместо платка, пощекотав себе нервы смакованием чужой беды, перебиранием бренных костей, приправив подобное сочувствием, искренним в той или иной степени. Либо же горячие энтузиасты, готовые сострадать всем и вся просто по причине широты своего сердца, а кроме того, избытка свободного времени и отсутствии собственных интересов.

Нет, это не начало оды бессердечию, но ситуации бывают разные, как и люди, и есть такие, которые охотнее воскликнут - не бойтесь равнодушных, бойтесь добросердечных!

Знай сейчас кто-нибудь о причине переживаний юноши и сунься к нему с утешениями - это, пожалуй, стало бы для него последней соломинкой, переломившей доселе державший хребет. Равилю с избытком хватало и Ожье, и очередное доказательство, что он не заслуживает ничего, кроме снисходительной жалости, не требовалось.

Он убеждал себя, что справится, не может не справиться… Ведь он выжил в том, по сравнению с чем меркнет библейский Ад! Тоска и боль - как болото, стоит только немного отступить от тропы, сложить руки, уповая на провидение, и они тут же воспользуются слабиной, чтобы накрыть с головой, затянуть в себя, задавить, лишить последних крупинок воздуха, а вслед за ними и искры жизни. Когда надежды нет, кто-то цепляется за иллюзии, кто-то ломается, а кто-то живет дальше - так, как умеет… Равиль был из последних, и знал свою силу. Он выживет, он всегда выживал.

А надежды у него в самом деле уже не осталось. Он хотел бы отдать - если бы знал, чего от него желают.

Больше! Он хотел бы отдать любимому все - если бы его спросили!

Он хотел бы отдать себя - но в самом сокровенном смысле он был не нужен…

Он хотел бы, он смог - стать иным… Но от него ничего не требовалось.

И последние - станут первыми… Да будет так! Юноша просто устал от тоски и боли, и нужно было срочно отвлечь себя от сердечных страданий.

Это Ксавьер Таш полагал, что мальчик стесняется, упрямится и миндальничает. На самом деле, Равиль бросился в этот омут, очертя голову! Что, что в том такого, что он принял предложение о встречах? Не в кровать же прыгнул! Почти каждый увиденный на улице мужчина имел при себе оружие, так называемое гражданское. Их уроки не несли в себе ничего порочного, только пользу: случись что, юноша уже не окажется беспомощным теленком на потеху! Нож лег в ладонь, как будто был там всегда.

- Ты уже занимался с кем-нибудь? - заинтересованно спросил Ксавьер, отступая и пристально оглядывая воодушевленного раскрасневшегося «рыжика» на первом же занятии.

От общих позиций незаметно перешли к простейшим приемам.

- Можно и так сказать… - юноша отвернулся, давая понять, что он устал.

Он хотел уйти, но знал, что Таш не отпустит запросто, а сил на прямое противостояние не находилось. Вдруг, впервые с самого сераля, - вспомнился Мирза…

Черные очи - то горящие огнем, то потухшие пеплом. Сухощавое, откровенно худое и болезненно иссохшее, но все равно еще сильное тело… Два сверкающих в неистовой карусели клинка, и беспорядочно торчащие во все стороны волосы, которые Мирза неумолимо кромсал теми же ножами…