Дом у озера - Виггз Сьюзен. Страница 2

Рассчитывая увидеть президента в лицо, Харрис спустился по лестнице на главный уровень. Зачем? Почему? Он и сам не знал. Может быть, потому, что десять лет служил своей стране, а потом еще четыре года работал в госпитале, где не давал людям умереть. И раз уж выпал шанс увидеть президента вблизи, то этим шансом грех не воспользоваться. Программа визита предусматривала прием в рекреационном зале с участием группы «Гэтлин бразерс», но попасть туда Харрис не рассчитывал.

У двери отделения стояли двое морских пехотинцев в синей форме. Приняв деловой вид, Харрис помахал удостоверением и для пущей убедительности постучал по планшету. Ничего не поделаешь, нужно притворяться — иначе решат, что ты просто притащился поглазеть на президента, а такое здесь не приветствуется.

Харрис остановился у приемной палаты, где лежал новенький, и, взяв с держателя карту больного, сделал вид, что внимательно ее изучает.

Президентский кортеж приближался — шаги звучали все ближе, голоса громче.

— Наше новое кардиологическое отделение оборудовано самой современной системой мониторинга, — объясняла с серьезным видом миссис Джефферсон. — Сегодня наш госпиталь не только оказывает клиническую помощь, но и является исследовательским и диагностическим центром…

Не видя ее, можно было подумать, что она читает с листа. Харрис отвернулся.

Теперь они были совсем близко, и он наконец-то узрел главнокомандующего. На лице лидера нации застыло фирменное проникновенно-сочувственное выражение, то самое, что помогло ему остаться на посту на второй срок. В какой момент эти двое, президент и администратор, опередили на несколько шагов остальных. Дарнель Джефферсон повернула к палате, где лежал новый пациент.

Черт, пора убираться, подумал Харрис и быстро, но без особенной спешки проскользнул в приемную, соединенную с палатой зеленой вращающейся дверью. Отсюда он мог видеть, что делается в двух следующих палатах. Взгляд его остановился на новеньком. Обычно такие пациенты ведут себя тихо и смирно, молча сражаясь со страхом. И, конечно, новенький никак не мог знать, что в нескольких шагах от него по коридору идет президент Соединенных Штатов.

Вот только этот парень вел себя очень странно. Более того, для пациента-сердечника он демонстрировал необычайную активность — сев на каталке, срывал кислородную маску.

Харрис посмотрел на карту, которую снял с двери палаты. Теренс Ли Малдун. Армейский ветеран, участник боевых действий, доставлен из американского военного госпиталя в Ландштуле, Германия. Возраст — двадцать пять лет. Рановато для проблем с сердцем.

В свое время Харрису довелось видеть тысячи сердечников. Недомогания такого рода обычно сопровождаются болезненной бледностью и характерными признаками усталости и общей слабости.

В данном случае ничего подобного не наблюдалось. Даже через две стеклянные двери Харрис видел, что цвет лица у пациента вполне здоровый, а движения уверенные и расчетливые.

В это самое время процессия остановилась в коридоре, а президент и миссис Джефферсон вошли в палату Малдуна. Стеклянный закуток не мог вместить больше двух-трех человек, и охранники остались за дверью, шаря глазами по сторонам, вытягивая шеи и бормоча что-то в скрытые микрофоны. Пара фотографов прижали объективы к стеклу.

Поздоровавшись с Малдуном за руку, президент обошел каталку и принял подходящую позу.

Харрис вряд ли мог бы сказать, когда именно понял, что что-то не так. Ни маниакального блеска в глазах самозванца, ни злобного хихиканья, как в кино, — ничего подобного не было. Реальное зло обходится без этого — оно вполне обыденно и заурядно.

Господи, успел подумать Харрис.

Не мог бы он и сказать, когда именно решил действовать. Принятие решения подразумевает некий мыслительный процесс, но ни у Харриса, ни у ничего не подозревающего президента на размышления просто не было времени. Щелкнув по кнопке закрепленной на плече рации и включив тем самым бесшумный сигнал тревоги, Харрис проскользнул через двойную дверь в комнату, примыкающую к той, где находился президент. Он знал, что камеры системы безопасности фиксируют каждое движение, но мнимый пациент его, похоже, не заметил.

Харрис не стал ни кричать, ни делать резких движений. Малдун еще не заметил его, и он не хотел привлекать к себе ненужного внимания. Но действовать пришлось быстро, пусть даже на камерах такое поведение и выглядело крайне подозрительным. Те, кто наблюдали за ним, могли счесть его помешанным или, того хуже, плохим парнем.

События развивались с любопытной неизбежностью. Позже, много позже, Харрис просмотрит обе записи — и с камер наблюдения, и ту, что сделали операторы пресс-корпуса, — но так ничего и не вспомнит.

За считаные секунды до того, как люди в коридоре отреагировали на сигнал тревоги, пациент сбросил термальное одеяло и откинул халат, под которым обнаружились динамитные шашки, приклеенные скотчем к плотно облегающей тело жилетке.

 — Пусть кто-нибудь только попробует выстрелить! — прокричал он в стеклянную стену. — Будет фейерверк почище, чем на Четвертое июля! [1]Со мной взлетит все крыло. — Соскочив на пол, он метнул злобный взгляд в замершую от ужаса толпу по другую сторону прозрачного барьера. Пальцы обхватили зажигатель. Взрыв мог последовать в любую секунду.

Президент застыл как вкопанный. Дарнель Джефферсон в страхе икнула. Харрис тоже замер, но испуга не выказал — помог опыт. Он уже узнал татуировку на предплечье Малдуна: железный сокол и меч — эмблема частей особого назначения.

Итак, они имели дело с человеком, обученным не хуже самого Харриса, тренированным убийцей. Пока что Малдун его не видел — он стоял у стеклянной стены под прицелом дюжины стволов.

Харрис уже рассмотрел самодельный пояс с взрывчаткой. Странно, что санитары со «скорой» ничего не заметили. Взрывчатка была вроде пластиковая, а взрыватель приводился в действие коленно-рычажным механизмом, закрепленным скотчем и соединенным с проводами, которые и должны были при необходимости активировать взрывчатку. Если только у террориста не было другого, скрытого вспомогательного взрывателя, то привести в действие основной он мог только вручную.

Между тем в коридоре сотрудники секретной службы и морские пехотинцы уже действовали в соответствии с протоколом, отработанным до автоматизма бесчисленными тренировками. Входы и выходы будут немедленно перекрыты, отделения приведены в состояние тревоги, на всей огромной заснеженной территории центра завоют сирены. Само здание, вполне возможно, уже было окружено силами безопасности.

Миссис Джефферсон пискнула — звук получился странно высокий для столь представительной женщины — и свалилась в обморок, прихватив с собой и монитор системы жизнеобеспечения. Прибор с грохотом рухнул на пол, и Малдун вздрогнул. Харрис понял, что сейчас последует взрыв. Пальцы, сжимающие зажигатель, на мгновение разжались…

Благодаря Дарнель у Харриса появился шанс. Больше ему ничего и не требовалось. Но и шанс был только один — профукай, и все поджарятся. Или, точнее, разлетятся, как конфетти.

Он пролетел через двойную дверь, видя перед собой только левую руку террориста. Тактика была проста и заключалась в одном-единственном движении, многократно отработанном на тренировках, но ни разу не применявшемся в реальной обстановке.

Малдун вскрикнул — весь вес Харриса, вся сила удара пришлись на запястье. На пол они рухнули вместе.

Громкий, сухой звук напоминал выстрел. Что-то с силой ударило Харриса. Черт, неужто сукин сын успел замкнуть цепь?

Нет, не успел, понял он в следующее мгновение. Переключатель сработал от удара, но зажигание дало сбой. Это была хорошая новость. Плохая состояла в том, что он получил свой заряд. Руки и ноги мгновенно похолодели. Меркнущее сознание зафиксировало последние мгновения: прячущийся президент… врывающиеся в комнату охранники… пронзительный вой сирен… чей-то крик… В ушах зазвенело. Глотку обжег зловонный дым.