Московский клуб - Панов Вадим Юрьевич. Страница 20

По существующей в Анклавах практике офицерами СБА становились с детства. Всевидящая служба внимательно изучала школьные досье, тщательно анализировала достоинства подростков, их склонности, успехи, предпочтения, отбирала наиболее подходящих кандидатов и делала серьезное предложение. К родителям ребенка приходили сдержанные люди и предлагали подписать контракт. Отказывались немногие, жизнь в Анклавах трудна, добиться успехов в корпорациях сложно, а СБА никогда не отказывалась от своих сотрудников, поднимая их если не на вершину, то на вполне приличный уровень благосостояния. В расписании ребенка появлялись дополнительные предметы, его привлекали к серьезным занятиям спортом, учили стрелять и драться, управлять любым видом транспорта, развивали память, внимательность, ставили модернизированные «балалайки». После школы следовала череда жестких тестов, прошедшие шли на специальный факультет Университета, окончив который, сразу же получали офицерское звание и распределение в структуры СБА.

Большей частью нужных навыков Грег уже владел, поэтому Кауфман сразу же отправил его на третий курс, строго приказав проработать предметы первых двух лет самостоятельно и сдать их экстерном. Слоновски с заданием справился, он прекрасно понял, что получил уникальный шанс, и вцепился в него зубами. Год бессонных ночей, бдений в библиотеках, безжалостных экзаменов – и Грег догнал сокурсников. Кауфману это понравилось, а потому подарки, приготовленные судьбой, не закончились. Мертвый прекрасно понимал, как можно навсегда привязать к себе человека, на что пойдет подчиненный, которому помогли осуществить заветную мечту. Убедившись, что Слоновски пашет, как вол, Кауфман сделал Грегу царский подарок: генетическую чистку. Бешено дорогой и секретный цикл по уникальной технологии Мутабор. Как Мертвый сумел договориться с храмовниками, Грег не представлял: те иногда отказывали даже верхолазам, способным заплатить целое состояние. Но Мертвый договорился, и Слоновски лег под нож. Чудес психи из Мутабор не обещали, но снижение количества мусора до уровня «почти нормальный человек» гарантировали. Весь следующий год Грег поделил между лабораториями Мутабор и Университетом и к концу четвертого курса навсегда избавился от красного восклицательного знака. Начиная с этого момента, у Мертвого не было более преданной собаки, чем Слоновски. Кауфман это понимал, и Грег это понимал. И обоих это устраивало.

После окончания Университета Слоновски, единственный из всего выпуска, отправился в Отдел прямых переговоров, в группу, пользующуюся наибольшим доверием Мертвого и выполняющую любые его приказы. ЛЮБЫЕ. Даже те, за исполнение которых офицеру СБА полагалась смертная казнь. Но Грегу было плевать: он принял правила игры. Его сыну исполнилось шесть, дочери – два, а жена ждала третьего ребенка. И у всех детей были образцовые генетические карты: Мутабор сдержал слово. Слоновски было ради кого жить, и он понимал, что все это стало возможным только благодаря Мертвому.

Вот почему Грег, получив от Кауфмана очередной приказ, лишь коротко кивнул, несколько минут молча обдумывал детали, после чего внес в предложенный план несколько поправок. Макс не стал спорить со своим лучшим оперативником, и Слоновски отправился на задание. Совещание прошло быстро, спокойно и по-деловому, так, словно Грегу каждый день приказывали похитить Петру Кронцл, внучку и единственную наследницу Романа Фадеева, владельца корпорации «Фадеев Групп».

Анклав: Москва

Скоростная магистраль

Путешественники испытывают некоторую робость

Власти Анклава старались соблюдать приличия и хотя бы внешне демонстрировать государствам, что борются с контрабандой и нелегальной эмиграцией. На транспортных узлах всех пассажиров «суперсобак» ожидала процедура проверки, на которой в обязательном порядке присутствовали федеральные агенты, и в случае проблем с документами нарушители высылались обратно. Правила были суровы и выполнялись безукоризненно: в присутствии федералов договариваться с безами было бесполезно. А вот в их отсутствие – запросто, ибо законы Анклава отличались редким либерализмом. В разумных пределах, разумеется. На своих территориях корпорации исповедовали свободу: свободу личности, свободу передвижения, свободу предпринимательства. Отсутствие каких бы то ни было пошлин или государственных структур делало бессмысленным само понятие «контрабанда». Ввозить в Анклавы можно было все, что угодно, въезжать разрешено кому угодно, и единственное, за чем присматривали безы, чтобы эти самые «кто угодно» и «что угодно» не представляли угрозы.

В отличие от Питера в Москве экспрессы всегда притормаживали в одном и том же месте, сразу же, как только съезжали с эстакады магистрали и оказывались на территории Анклава. Знающие правила «блохи» покидали дружелюбное пузо «суперсобаки» и разбредались по своим делам, а освободившийся от деликатного груза поезд продолжал путь, довозя законопослушных пассажиров до Шарика.

– Приехали! – Майя лихо отстегнула «цеплялку» и спрыгнула вниз. – Сбылась твоя мечта, пацан.

– Здорово!

Менее расторопный Илья провозился чуть дольше девушки, неловко выбрался из-под вагона и ошарашенно замер: неподалеку, не обращая никакого внимания на «блох», безмятежно покуривали двое мужчин в серых форменных рубашках и черных брюках. Короткие стрижки, серебряные нашивки, «дыроделы» в расстегнутых кобурах…

– Милицейские? – судорожно выдохнул Илья.

– Безы, – поправила его Майя, – в Анклав без проверки никого не пускают. – И, перехватив затравленный взгляд молодого человека, рассмеялась: – Не волнуйся, это не федералы. Если тебя нет в базе СБА и ты не везешь «синдин» или «поплавки», то бояться нечего.

– Я ничего не везу.

– Вот и не дергайся.

Контрабандист, которого Илья заприметил в Питере, подошел к безам одним из первых, как старый знакомый. Он негромко произнес несколько фраз – видимо, пошутил, потому что охранники громко расхохотались, – ловко сунул в руку одного из них маленький конверт, постоял возле полевого наноскопа и побрел к ожидающему его мобилю. Остальные «блохи» действовали примерно так же.

– Они тоже берут взятки? – с убитым видом поинтересовался Илья. – У нас к милицейскому без тысячи рублей даже подойти нельзя. Я думал, в Анклаве все по-другому.

– В Анклаве по-другому, – пожала плечами Майя. – Безы пропустили бы контрабандиста и без денег, но Консорциум специально предусматривает эти расходы, чтобы никому не было обидно.

– И владельцы магазинов предусматривают такие расходы?

– И владельцы магазинов, – холодно кивнула девушка. – И владельцы ресторанов, и владельцы гостиниц. Но не всех. В Анклаве есть районы, в которых платят другим людям именно для того, чтобы на территории не было безов. В остальных платят безам. Мало кому хочется, чтобы на улицах творился беспредел.

Очередь к охранникам шла быстро, но «блох» оказалось много, и у Майи было время поговорить. Она сняла вязаную шапочку, плотную куртку и убрала их в рюкзак. Волосы у девушки оказались светлыми и короткими, а фигурка худощавая, подтянутая, мальчишеская фигурка.

– Пойми, Илья, СБА создана в интересах корпораций. Изначально ведь верхолазы вообще не собирались заниматься социальными проблемами, решив, что объявления свободы будет достаточно, чтобы люди самостоятельно регулировали жизнь в городе. В Токио так и произошло: безы контролируют только корпоративные зоны, а всем остальным заправляет якудза. А вот на западе после Марсельского бунта задумались и решили расширить полномочия СБА. Но и свободу никто не отменял, поэтому безы работают только там, где их просят.

– И им надо платить?

– А как иначе?

– Тогда чем жизнь в Анклаве отличается от жизни в Питере?

– Тем, что ты можешь не платить и тебя не станут защищать. – Майя улыбнулась. – Все очень просто, ты сам выбираешь, что тебе по душе.

– Но если меня станут грабить, безы помогут?