Революция - Гудков Андрей "Шерлок". Страница 97

Хотя Галл Маерхант не делился своими планами даже с ближайшим окружением, кое-что интересное узнать удалось. Запинаясь, парень рассказал, что его дядя хочет дождаться нового бунта в городе, а потом ударить войскам в спину и, захватив дворец, заставить императора отречься от престола. Именно об этом он вел переговоры с Адамом Гайером.

– Как они собрались власть делить?

– Я не знаю. Честно!

– Допустим. С кем еще Галл Маерхант ведет переговоры о союзе?

– С южанами. Но они не хотят помогать ему.

Хм, значит, Аврелий как нельзя вовремя решил породниться с южными дворянами.

– А с магами?

– Нет… я не знаю.

Тщательно расспрашивая его, я понял, по какому вопросу Галл Маерхант и Адам Гайер никак не могли договориться. Больше мне ничего узнать не удалось. Но и этого было достаточно, чтобы рассорить их.

Осталось только решить, что делать с пленником. По идее, его надо было убить, с другой стороны – он мог бы быть свидетелем против своего дяди, но… слишком много «но». Нет других доказательств, а показания, выбитые под пыткой, уже лет двести в суде не принимаются.

Будь он сыном Галла Маерханта – его можно было бы использовать как заложника, но племянников у того хватало. Я дал знак помощнику, и тот вогнал нож в основание черепа: практически мгновенная и безболезненная смерть. Чтобы избавиться от тела, я вызвал из Изнанки пару вечно голодных бесов.

Полученную информацию я использовал сполна, распустив слухи и подкинув герцогу и Гайеру несколько подложных документов. Взаимное недоверие не даст им договориться, и мы сможем, сыграв на противоречиях, расколоть этот опасный альянс.

Война шла неудачно. На море флоты совершали осторожные маневры, не решаясь перейти к активным действиям. После нескольких стычек даже крейсеры перестали делать рейды, ограничиваясь короткими вылазками.

А на суше все боевые действия шли в Восточной области. Ни у одной стороны не хватало сил для проведения полномасштабной десантной операции вроде создания Приморского фронта. Тогда наша армия смогла занять богатые ресурсами южные провинции Кунакского патриархата, что и привело к победе, – а в этой войне главным театром боевых действий стала пустыня на границе империи и Кунака.

Наши войска продолжали планомерное отступление на линию обороны Эль-Ламейн – Аркас. Противник превосходил в численности как минимум в три раза.

Республика Нархел вступила в войну, как и договаривалась, но пока ничем нам не помогла. Ее эскадры совершили несколько дерзких рейдов к берегам Кунакского патриархата и даже успешно обстреляли стоявший на якоре линкор «Священная ярость Анура». Нархельцы примерялись к колониям кунакцев и нескольким спорным островам, но пока серьезных операций не проводили, что расстраивало наш генштаб. Там надеялись, что это отвлечет кунакских генералов и заставит их перебросить часть войск с фронта на юг.

Кроме войны у нас была еще и проблема с Западной армией. В ней традиционно было много дворян, и теперь немалая их часть перешла на сторону республиканцев. Несколько полков уже официально присягнули Сенату.

Никто не знал, что с ними сейчас делать. Попытка их разоружить может привести к кровопролитию, а это сейчас смерти подобно. Но не обращать на это внимания тоже было нельзя. Аврелий приказал прекратить снабжение этих полков и заявил, что этим отныне должен заниматься Сенат.

В Сенате сначала обрадовались и передрались за право контроля над этими полками. А потом за голову схватились, когда узнали – что такое снабжение солдат. Теперь они спихивали этот груз друг другу, а солдаты голодали и злились.

Главная опасность была в том, что они попробуют поднять мятеж против власти или пойти маршем на Райхен. Но к последнему мы были готовы. Диверсионные группы взорвали бы мосты перед ними, а железнодорожники обещали заблокировать железную дорогу.

Союз промышленников не сдался после поражения. Я знал, что они на последние деньги вербуют наемников и пытаются подкупить офицеров. Промышленники словно не понимали, что в следующий раз их щадить никто не будет, достанется и правым, и виноватым.

Тайная канцелярия активно следила за всеми членами Союза промышленников. За малейшую провинность любого из них ждало бы наказание. Конечно, можно было бы поступить проще и всех сразу арестовать под каким-нибудь предлогом, но не все так однозначно.

Неожиданно встречи со мной потребовала моя старая знакомая Катерина Левингстон. Встречаться с ней у меня не было никакого желания, но попытаться договориться с ней стоило.

Мы встретились в пустом ресторане, одном из немногих, что еще продолжали работать. Катерина выглядела, как всегда, элегантной и красивой, но под темной вуалью и макияжем все равно были видны следы усталости.

– Здравствуй, Маэл.

– Добрый день.

– Ты так и не зашел ко мне, – с обидой сказала женщина.

– Извини, сначала было не до этого, а потом я стал в твоем доме нежеланным гостем.

– Не говори так!

После моего возвращения из Инферно я не сразу вспомнил о Катерине. А когда послал ей письмо, она была в загородном поместье. Потом меня сослали на Санторин, а после возвращения мне уже действительно было не до этого.

– Ты изменился. Очень.

– Катерина, для тебя прошло всего три года, а для меня двадцать лет. Целая жизнь.

– Понятно.

Мы замолчали, официант принес кофе и пирожные.

– Маэл, Чарльз…

– Пошел против императора.

– Это ведь неправда! Он не виноват! Его просто оклеветали!

– Катерина, – вздохнул я, – он мне сам говорил это, когда мы сидели не так далеко отсюда.

– Но…

– Тебе сложно в это поверить, но это так. Твой муж стоит за восстанием в Райхене.

– О чем ты говоришь?!

– О том, чего ты предпочитаешь не замечать, Катерина. Ты живешь в роскошном доме, даешь приемы и устраиваешь балы. Ты можешь позволить себе любые наряды и драгоценности. А в это же время рабочие твоего мужа не могут накормить детей.

Она слушала меня, то бледнея, то, наоборот, краснея. Мне было жаль ее, но сказать ей правду необходимо.

– Никто не может терпеть вечно, и этого твой муж и другие промышленники никак не хотят понимать. Терпение рабочих кончилось, и поэтому император начал принимать меры, но Чарльз решил сместить императора, а не пойти навстречу рабочим.

– Я понимаю, он может ошибаться, но он же не преступник, а против него Тайная канцелярия уже открыла дело…

– Катерина, – мягко сказал я, – ты понимаешь цену этих ошибок? Это не нарушить правило этикета или немного смухлевать в картах. Чарльз Левингстон, твой любимый муж, поставил под удар всю империю!

– Это не так!

– Нет, так! Это именно так! По его вине уже погибли люди! И еще погибнут, если он не остановится! Пока казнили только двух промышленников и еще пятерых отправили в ссылку. В следующий раз это ждет всех до единого членов Союза.

– И что дальше? Убьешь отца моих детей?

– Катерина, я пытался поговорить с ним, я предупреждал его, что все кончится большой кровью, но он меня не послушал. Казнь Гюнтера Райнеха и Ханса Круппа была последним предупреждением. В следующий раз Аврелий не будет думать о гуманности. Только ты можешь уговорить своего мужа остановиться, а иначе будет поздно.

– Я не лезу в его дела, – покачала она головой.

– Тогда тебе остается только надеяться.

– Что толку от надежд?

– Пошли.

– Куда?

– Я покажу тебе людей, у которых нет ничего, кроме надежды, что когда-нибудь их жизнь хоть немного изменится к лучшему.

Я показал ей всего лишь один поселок рабочих из десятков подобных, стихийно возникающих возле крупных фабрик. В отсутствие какого-либо транспорта люди предпочитали селиться рядом с местом работы. Тем более что многие из них все равно не могли платить за нормальное жилье.

Катерина увидела старые бараки с промерзающими зимой стенами, грязные улицы и детей, вынужденных с двенадцати – четырнадцати лет работать наравне со взрослыми, женщин, которые в тридцать лет выглядят как старухи, и мужчин, искалеченных на заводах и теперь с трудом выживающих за счет родни. Я не показывал ей ничего особенного, просто обычную повседневную жизнь простых рабочих.