Цепные псы пантеонов - Чубаха Игорь. Страница 53
А пасьянсу было еще далеко до эпилога. Петров споро накапанной в колбу свежей порцией лжеяда деловито облил, прежде чем раскрыть, портмоне. Затем оросил остатком субстанции портрет Гребахи, ну а следом столь же деловито по черно-гнойной жижице вывел пальцем семизначный номер и приложил мокрую вещь к уху, словно телефонную трубку – оказывается, волшебная жидкость не только возвращала истинную память.
– Ты звонишь передать последний привет своим родным? – Эрнст вел себя как навязанный военный советник.
– Нет. – Антон был весь в делах, но стоически терпел шуточки пристегнутого коллеги-неудачника.
– Все равно идиотский поступок. Про нас «Эдда» забыла, ты мог бы под шумок улизнуть. Но вместо этого сам о себе напомнил!
– А тебе меня искренне жаль? – Антон нехотя и лишь про себя признал, что перемудрил с секретностью. Более осведомленный призрак меньше бы путался под ногами.
– Понимаешь ли, коллега, поскольку я могу являться только тебе, то без тебя и меня не станет окончательно.
Наверное, с той стороны пространства в бумажнике сказали: «Алло».
– Петербургский метрополитен. Прямо на подземном перроне станции «Невский проспект», – доложил Антон по секретному номеру волхв-дивизиона нынешние координаты беззащитной «Эдды» и равнодушно швырнул отслужившее портмоне в мусорное ведро.
«Также поступит и со мной, когда я стану ему не нужен» – замирая от страха подумал Зигфельд. Он ошибался. Он уже только мешал, а все еще был в некотором смысле жив.
– У тебя был телефонный номер «Ярило», когда мы неприкаянно слонялись по метро!? – попытался визгом загьблушить собственный страх Эрнст фон Зигфельд.
– Но я же его тогда не помнил!.. – надменно пожал плечами пес славянского пантеона Феликс Ясенев, он же Антон Петров.
Теперь – или, или. Или «Эдда» успеет слинять со всеми потрохами, или ее успеют накрыть превосходящими силами и умножат на ноль.
В цитадель Джи-Джи Олифант вернулся крепко повеселевшим, во главе солидного гремящего ребрами и позвонками отряда, бросающего вокруг штрихи-тени. Из кармана галифе начштаба достал портмоне и открыл на газетной вырезке:
– Наружное охранение снято и готово к бою, жду дальнейших распоряжений.
– Приготовиться к экстренной эвакуации, – глухо отдала приказ картинка. Шеф не разделял бравурных настроений начштаба.
Гороховая дробь пяток по паркету разбилась на пучок лучей, до Джи-Джи услышанное дошло не сразу.
– Но ведь!..
– С потерями не считаться, – глухо раздалось с картинки. Бестолковая виватность начштаба только пуще раздражала командарма.
– Но!..
– Использовать первых попавшихся смертных из нашего штата, Ботаника, если попадется, тоже под нож, – глухо приказала картинка и поблекла...
Обритый наголо, одетый в больничную пижаму эльф Тесен закусил в зубах муаровую ленту Ордена шестнадцати рун третьей степени, и, поскольку его боевой топор нынче ржавел в оружейке казармы, вцепился в горло врагу голыми руками. Но последовал удар стилетом в защищенный только утлой хлопчатобумажной тканью бок, и рядовой Тесен рухнул к ножкам лазаретной койки, так и не разжав зубов.
Его противник – кентавр явно монгольских кровей – сиганул через тумбочку на помощь двум военным советникам-зомби в красных мундирах и белых пробковых шлемах. Только паркетные щепки из-под копыт брызнули. Викторианцам никак не удавалось разделаться с отмахивающимся станиной капельницы форт-сержантом Ланалогом.
Когда один из зомби пытался зайти со спины, сержант талантливо брыкался загипсованной ногой. Однако кентавр умел брыкаться почище эльфа, всего один удар, и кавалер Ордена шестнадцати рун второй степени Ланалог Горпожакс опрокинулся навзничь с раздробленной в фарш грудной клеткой.
На этом сопротивление в госпитале можно было считать подавленным. Правда, медсестра не переставала сучить коленками. Ее, завалив на пустующую койку у стены, насиловал кот-оборотень. Стреловидный суставчатый хвост твари трубой победно целился в люстру, ластовые перепонки меж музыкально тонкими, впившимися в ведьмины плечи пальцами, сладострастно вибрировали. Уткнувшаяся лицом в колючее одеяло, Оявка безвольно пускала слюни.
Три мегеры приволокли и втолкнули запарившуюся упираться Катерину в четырехметрового диаметра нарисованный мелом круг, сами остались тяжело дышать за меловой границей. Мрачное подземелье скупо освещалось жалким чадящим факелом, от которого больше лихорадочно мечущихся теней, чем света. Катерина оправила розовое платье, утерла рукавом сочащуюся из расквашенной губы кровь и огляделась. Типа, все еще не сдалась. Конечно, она бы с превеликим удовольствием обернулась дебелой змеищей и показала бы этим гербариям, где миноги зимуют. Но, увы, как невольнонаемная и стратегически нацеленная против смертных, оборотные чудеса она умела творить лишь в светлое время суток, либо вне площадки цитадели.
Только при большом старании можно было заметить валяющиеся в углу железяки да пару ржавых вделанных в стену уключин, наверное, тоже зажимы для факелов. И еще – буквально под каблуком кем-то посеянная пуговица. Жаль, не граната.
– Предательница! – доставая «Беломор», выдала вердикт мумия с зататуированными руками, у которой цыганский наряд в пылу борьбы тоже не слабо пострадал. Если бы мумии умели преть, эта бы за сеанс борьбы с Катериной, выдоила полновесное ведро отборного концентрированного трудового пота.
– Китайская зараза, – подвякнула вторая, роясь по карманам в поисках сигарет.
– Чтоб тебя, гадюку, атипичная пневмония скрутила! – не промолчала и третья, тяжело и сипло свистя в две дырочки.
Девушка-змея ринулась вперед, если не наказать за оскорбление, то хотя бы метко плюнуть. Вот только вырваться за рисованную черту не получилось. Невидимая стена упруго и бесцеремонно отшвырнула обратно.
– Врешь, не ускользнешь, животное, не таким здесь жало обламывали!
– Это тебе не яйца откладывать!
– Ты пошипи-пошипи, или цапни себя за хвост!
Скрипнула дверь темницы, в каземат ввалился Джи-Джи и подслеповато прищурился:
– Кто здесь? – начштаба пребывал в галифе, но без кителя.
– Мы! – хором отрапортовали мумии, учтиво не замечая, что начальник не при полном параде. – Ваши покорные слуги!
– А в кругу?
– Изменница Кондаурова собственной персоной, – мстительно доложила старшая мумия и чиркнула спичкой, прикуривая, а заодно и подсвечивая.
Тени яростней заплясали танго.
– Так она же не смертная, – остался недоволен Джи-Джи Олифант. – Смертных по казематам никого нет? Точно нет? Может, забыли кого? Так окончательно нет?
– Откуда? Эти дурные банши последнего повара не уберегли.
В упоминании баншей начштабу привиделся намек, но морщился старший офицер не долго. За спиной начштаба в дверь сунулся острый нос доктора Штагеля. Доктор не изменял любимому склочному настроению:
– Ах, вот вы где, герр Олифант, я вас повюду ищу. Уважаемый начштаба, вы не будете столь любезны всемилостивейше растолковать неразумному вашему покорному слуге...
Джи-Джи не стал прятать радость от встречи.
– Уважаемый герр доктор, вы уцелели в этом кровопролитии?! Какая удача! Уважаемый герр Штагель, вы не будете столь любезны соблаговолить разъяснить ничтожному начштаба, зачем вы давеча подослали ко мне разыскивающего свою казарму эльфа? – И уже совсем не паточным тоном мегерам, – Оставьте эту политическую проститутку, помогите проводить герра доктора в церемониальный зал. Головами отвечаете за его бесценную жизнь!..
Антон, он же Феликс, врезал выпрыгнувшему, будто леденец из фантика, из скатки-ковра монстрику левой меж глаз. Понятно, рука была предусмотрительно отягощена заклятием «Громобой», и все же Петров сразу отшиб себе все косточки в кулаке, руку пробило болью до самого плеча. Но и та сторона, как минимум, перестала глядеть Гоголем.