Залечишь мои раны? (СИ) - Акулова Мария. Страница 52

Переговоры не провалились лишь потому, что они успели обсудить большую часть вопросов раньше, чем Марк сошел с ума. А он сошел. Бесился, бросая взгляд на их столик, бесился, отводя глаза, бесился, кивая партнерам, и слушая их, тоже бесился.

Встреча закончилась как?то резко. Ровно через минуту после того, как Снежана с ее хахалем покинули заведение. Она снова прошла мимо, снова задела его. Теперь уже не расслабленного, а напряженного до предела. Но даже не заметила. Улыбалась мужчине рядом, позволяла приобнимать себя за плечи, шептать что?то на ухо.

Из окна ресторана Марк видел, как незнакомец сажает девушку в машину, как говорит что?то на прощание, наклоняется, видимо, целует, а потом захлопывает дверь.

И в этом его ошибка. Уедь они вместе, Марк, наверное, бесился бы и дальше. Здесь или в любом другом месте. Представлял бы, как великолепно у них продолжится вечер, а еще, с каким удовольствием заехал бы по морде этому самодовольному штриху. Но они не уехали вместе. Он посадил девушку в машину, а сам направился в другую сторону. И это определило все.

Невнятное «excuse me» Марка было воспринято новыми партнерами с истинно немецким пониманием, а когда он оказался в своей машине, понял, что уехать просто так не сможет.

Не сможет поступить как в то утро. Не сможет молча встать, собраться и исчезнуть из жизни. Не сможет и не хочет.

Скорей всего, она не сразу поняла, что за ней «погоня», во всяком случае, среагировала не сразу, а ведь он нагнал ее очень быстро. Нагнал, привлек внимание, выждал, давая возможность остановиться, а потом, когда понял, что этой возможностью она пользоваться не спешит — повторил все снова. И не один раз. Но она слишком упрямая. Слишком упрямая, чтобы исполнить требование и слишком отчаянная, чтобы начать опасную уже погоню.

Думал ли Марк о том, что она может чувствовать, заставляя прижаться к обочине и преграждая путь? Ни черта он не думал. В голове крутилось только желание заставить остановиться, а потом выяснить все. Здесь и сейчас. Все. Историю с Яром, с этим штрихом из кафе, с ним, в конце концов.

Выйдя из машины на улицу, Марк почувствовал, как пылающее лицо и не менее горячие руки обволакивает холодный воздух. В машине было слишком душно. Хотя проблема вряд ли в машине. У него внутри бурлила лава. И заставить ее застыть могла температура только куда более низкая.

Дверь машины девушки открылась раньше, чем он успел к ней подойти. Из?за нее показалась Снежана, сначала яростно захлопнувшая дверь, а потом сверкнувшая взглядом в его сторону. Она была зла. Явно так же зла, как он сам. И говорила шепотом. Будь между ними немного большее расстояние, Марк не разобрал бы ни слова, а так услышал.

— Совсем с ума сошел, Самойлов?

— И тебе привет, — надев маску спокойствия, он сделал еще один шаг к готовой метать молнии девушке.

— С мозгами дружишь? — вопрос не требовал ответа. Ей вообще не нужны были ответы от него. Хотелось просто врезать гребаному шутнику. — Идиот.

За все. За нервы, потраченные только что на погоню, за чуть не устроенную аварию, за это долбанное спокойствие на лице, а еще за ту ночь и то утро.

— Я вижу, ты очень рада видеть меня, правда, Снежа?

— Иди к черту! — и с каждым его словом сдерживать себя становилось все сложней. — Какого хрена ты творишь? Совсем с ума сошел? Больной… — она выплюнула очередное ругательство, а потом развернулась, собираясь вернуться в машину, сдать назад, а потом угнать в ночь, подальше от него и от своего страха вперемешку со злостью.

— А ты не похожа на вертихвостку… Была, — его оклик остановил Ермолову на полдороги.

Она застыла, а потом обернулась, вновь бросая на него злой, предупреждающий взгляд.

— Что? — и вот сейчас ему точно полезно было бы провалиться сквозь землю или на худой конец вернуться в машину. Но он этого не сделал. Зато совершил очередную ошибку.

— Сколько у тебя таких идиотов, как я? Самарский, этот из ресторана, кто еще?

— Ты больной.

— И как это происходит? Посменно? По дням недели или по часам? Утром Самарский, днем — этот, а вечерами кто?то еще? Какое время предназначалось мне?

— Придурок, — Снежана так и не развернулась. Стояла вполоборота, между машиной и мужчиной, смотрела на него и отказывалась осознавать, что все это происходит на самом деле.

— Знаешь в чем твой промах? В следующий раз выбирай тесок, чтоб проблем не возникало. Или проблемы только со мной? А остальных устраивает?

Развернуться было очень легко, подойти — тоже, замахнуться — элементарно, а почувствовать, как рука зудит после соприкосновения со щекой зарвавшегося мужчины даже приятно.

Он, наверное, такого не ожидал, а ведь должен был бы понимать, что переходит черту. Хотя откуда ему знать, где для нее находится черта? Она и сама этого не знала, никогда раньше у Снежаны не возникало такого непреодолимого желания не просто заставить человека замолчать. А заставить его замолчать вот так.

— Убирайся с дороги и не смей больше появляться в моей жизни, понял? — и даже стыдно за свои действия не было. Стыдно было все эти дни до их встречи. Стыдно потому, что Снежана действительно считала себя виноватой, но он сам помог справиться с чувством вины. Сделал это легко и быстро.

— Нам нужно поговорить.

Удар его отрезвил. Как?то резко наступило просветление. Просто так по лицу не получают. Значит, сказал лишнего. Много лишнего.

— Ты уже все сказал, так что пошел ты к черту! — и в позднем раскаянье Снежана не нуждалась. Думать нужно прежде чем говорить и делать, а задним умом крепки все.

Развернувшись, она направилась к автомобилю. Как назло, теперь?то на дороге снова появились машины. Они проносились мимо, сигналили, водители крутили пальцем у виска и бросали однозначно неодобрительные взгляды на стоящие на обочине машины и людей между ними.

— Постой, — голос Марка больше не звучал так спокойно и в то же время ядовито. Но дело ведь не в интонациях, а потому слушать и тем более повиноваться Снежана не собиралась. — Постой, слышишь? — услышав повторный оклик, девушка ускорила шаг. Она не хотела стоять, смотреть, слушать, находиться рядом. Хотела успокоиться наедине с собой, да и своим разочарование тоже упиться лучше было бы в одиночестве.

Но ей не дали. Марк поймал девушку за руку, резко развернул на месте, не дав дотянуться до ручки двери.

— Что у вас с Самарским?

— Не твое дело! — Снежана попыталась сбросить с себя его руку, но он придержал ее.

— Я погорячился, прости.

Снежана не удержалась от смешка, сбрасывая?таки с себя руку мужчины.

— Погорячился? — вряд ли он не понимал, что с каждым словом все больше напрашивается на вторую пощечину. — Когда? Только что, обозвав меня шлюхой или тогда, даже не удосужившись все выяснить по — человечески? Иди к черту, Самойлов. Слушать тебя, значит себя не уважать. Я говорила тогда и повторяю сейчас — мне не нужны сложности, тем более сложности из?за чьих?то тараканов. Понятно? Если да — просто отойди.

— Снежана…

— Отойди! — она в очередной раз сверкнула глазами, подтверждая серьезность своих намерений.

— Я хочу поговорить.

— Я хочу больше никогда тебя не видеть. Ясно?

Посмей он попытаться снова ее остановить, не дай открыть дверь, сесть в машину, помешай выехать — получил бы еще одну пощечину. Но он этого не сделал. Просто стоял и смотрел на то, как машина выруливает из заблокированного им ряда, сворачивает на вторую полосу, постепенно набирает скорость…

А Снежана безрезультатно пыталась заставить себя успокоиться.

Придурок. Полный придурок. Ревнивый идиот… Только ревность его сейчас никому не нужна. Нужна была тогда. Утром. Он должен был выяснить все тогда. Она бы объяснила. Да даже сегодня бы объяснила, не начни он…

Черт. А ведь чувствовала себя виноватой, искренне собиралась просить прощение. А вот теперь осознавала — не за что. Она перед ним не виновата. Не виновата в том, что у нее есть прошлое, что это прошлое иногда является на порог квартиры или поручает встретиться с кем?то в ресторане.