Залечишь мои раны? (СИ) - Акулова Мария. Страница 7

Дима стал соучастником похищения Саши. Те часы, которые Яр не знал, где находится тогда еще не жена, но уже любимая, стали худшими в его жизни. Страх потерять ее — тем страхом, который не искоренит из сердца уже ничего, а осознание того, что ко всему этому кошмару причастен Дима — фундаментом для жажды найти друга. Не просто найти, найти и сделать так, чтобы он больше никогда не смог представить угрозу Саше, Лизе, его миру — его семье.

Он жил с такими мыслями три долгих года, и Саша не могла этого не замечать. Требовала поклясться, что он не будет искать встречи с Ермоловым. Сотни и тысячи раз говорила, что давно простила неудавшегося похитителя, уверяла, что с такой охраной, какой обеспечил жену и дочь Самарский, даже муха не пролетит незамеченной. Он делал вид, что верит, думает так же, а сам… Продолжал искать. Однажды, об этом проговорился Артем, начальник охраны Самарского, когда?то Саша сама случайно нашла документы, фотографии, свидетельствующие о продолжающихся поисках. Из каждого этого случая вырастал скандал. Скандал, спровоцированный ее страхом и его упрямством. И оба эти чувства были так сильны, что победителя в споре определить так и не получилось.

— Да, — его односкладные, прямые ответы выводили куда больше, чем возможная ложь.

Саша резко остановилась, сжимая руки в кулаках. Хорошо, что Лизы нет дома. Меньше всего Самарская хотела, чтоб такой ее видела дочь. Щеки пылали от гнева и бессилия, голос предательски дрожал, грозя перейти на крик.

— Я же просила… — получилось предельно тихо. Она сдержалась из последних сил. Сдержалась от крика, от грубости, даже от слез.

— Что ты просила, Саша? Понять и простить? Я пойму, обязательно пойму, когда найду и буду убежден, что он никогда больше не появится в нашей жизни. И прощу, когда он получит по заслугам. Это не обсуждается, — еще минуту тому будто уставший, Яр резко поднялся с дивана, меняясь ролями — теперь все было как всегда — он подавлял ее волю одним своим присутствием и этим вечным «я так сказал».

— Не обсуждается? — Саша вскинула подбородок, бросая злой взгляд на мужа. Может, когда?то, пребывая в статусе заложницы, она согласилась бы с такой формулировкой, ведь знала — с ним легче согласиться, чем сдвинуть скалу с места, но не теперь. Он хотел защитить ее и дочь, защитить свою семью, но проблема в том, что Саша хотела того же. Хотела защитить его.

— Ты хочешь ссоры?

— А мы уже ссоримся, Самарский, не заметил?

— Я не ссорюсь, Саша, я просто объясняю, что есть вещи, которые я обязан делать. Я обязан защищать вас, а потому…

— Потому рвешься на рожон? Он способен на все, Ярослав! На все! Был способен тогда и способен сейчас!

— Именно поэтому, я не могу позволить, чтобы он ходил где?то рядом.

С уст Саши сорвался нервный смешок. Нет, в его словах не было ничего смешного, все было наоборот — они звучали слишком страшно.

— И что ты сделаешь?

— Найду…

— Это я слышала уже миллион раз, что потом? Найдешь и что? Убьешь? Ты хоть представляешь, что собираешься сделать с ним после того, как найдешь? Или так далеко ты не заглядывал?

— Саша…

— Молчи! — голос все же сорвался. — Молчи и слушай, Ярослав, — сделав вдох, Саша попыталась придать голосу уверенности. — Если ты дорожишь тем… Тем, что у нас есть… Ты никогда, слышишь? Никогда не будешь искать Диму! Если я хоть что?то значу для тебя, ты выбросишь это из головы, и мы будем жить, как жили.

— А если нет? — Ярослав слушал ее молча, вот только лицо с каждым словом каменело все больше. Он не любил условий. Ставя других в рамки, ненавидел, когда так же поступают с ним.

— А если нет… — слезы щипали глаза, руки предательски дрожали, но страх пересиливал это. Саша готова была на все, лишь бы он передумал. Даже снова почувствовать, как по ней полоснут взглядом, злым, как когда?то. Лишь бы выбросил из головы Ермолова. — Я не хочу иметь ничего общего с тем, кто ставит месть выше, чем чувства близких.

Полоснуть получилось у нее… Непроизвольно, но куда больней, чем мог бы он.

— Ты понимаешь, что ты говоришь? — Яр застыл на полпути между диваном и выходом из гостиной.

И как бы Саша не хотела, пути назад уже не было.

— В своей мании, ты слишком похож на него, Ярослав. Слишком…

Только когда слова сорвались с губ, Саша поняла, что сказала и наделала. Не было вещи худшей, которая могла бы встать между ними. Лишь тень того, с кем, Ярослав знал и сам, часто бывает слишком похож. Тень того, схожесть с кем, по сути, и стала первым шагом в чувствах Саши.

— Я. Не. Он. Саша, — нет, в его взгляде не было злости. Боль. Чистая боль. Боль, причиной которой стала она.

В кромешной тишине Ярослав вышел из гостиной, вернулся в спальню. Боясь пошевелиться, Саша долго просто стояла, прислушиваясь к доносящимся из смежной комнаты звукам. Он продолжал собираться, а у Саши с каждой секундной все больше холодело сердце.

— Господи, — осознав, что она только что сказала, девушка обессилено опустилась на кресло. Из ступора ее вывел только звук шагов — сначала в спальне, потом в коридоре, в прихожей.

Она метнулась к двери.

— Завтра прилетает Глаша, сама решай, что скажешь ей, — он даже не обернулся, закинул сумку на плечо, другой рукой схватил висевшее на вешалке пальто. — Лизе я позвоню вечером.

Осознание того, что сейчас происходит, сковало сразу и разум, и тело Саши. Она могла только молча следить за тем, как он проворачивает ключ в замке раз, потом еще раз, и еще. Как дверь открывается, он переступает порог…

— Ты этого хотела? — а брошенный напоследок взгляд заставил сердце пропустить удар.

Этого ли она хотела? Нет.

Она хотела, чтобы из жизни пропало даже упоминание о Дмитрие Ермолове, а вместо этого…

Очень давно, чертовски давно Ярослав клялся ей, что если она захочет — он уйдет. Просто потому, что он не такой, как тот, другой. И всего нескольких ее слов хватило, чтобы Самарский исполнил свое обещание.

Он не такой как ее отец.

Дверь за мужчиной закрылась, а Саша продолжала стоять, не в силах сделать вдох. Он ушел. Не уехал на поиски Димы. Не в очередную командировку. Он ушел. Ушел, как обещал сделать, если она захочет.

Ушел из?за брошенных ею же слов.

«Я. Не. Он. Саша».

— Что я наделала? — спрятав лицо в ладонях, Самарская выдохнула, пытаясь осознать хоть что?то.

Худшее, что она могла совершить — сравнить Ярослава со своим отцом, Константином Титовым. И, кажется, именно это она и сделала…

— Глааася! — Саша почувствовала, как мягкие волосы ускользают из?под пальцев, моргнув, попыталась вновь сосредоточиться на реальности. — Мамоцька опять задумалась, — забрав из рук Саши гребень, Лиза помчалась в кухню, чтобы доверить плетение косы той, в ком была уверена на все сто — Глафира справится с задачей на ура.

А Саша… Закрыв лицо руками, она дала волю слезам, в сотый и тысячный раз коря себя за то, что натворила.

Брошенное напоследок «ты этого хотела?» эхом раздавалось на периферии памяти ежесекундно. Нет. Она хотела не этого.

Она даже не могла до конца понять, как все получилось так… Так неправильно. Между утром, в которое, уходя, Ярослав в миллионный раз сказал, что любит, а она в шутку ответила, что спать любит больше, и днем, когда он ушел, даже не хлопнув дверью, прошло несколько часов. Обычных часов их привычной жизни. В которые все было как всегда. Но хватило одной фразы. Одной чертовой фразы, чтоб отправить все в тартар.

Возможно, в жизни обычной семьи сравнение женой мужа с отцом — явление нормальное, часто лестное. В этом смысле, нормальной семьи у них не получилось.

Когда?то Константин Титов был для Саши личным божеством. Самым любимым, нужным, важным в мире человеком. Пусть он предпочитал общению с ней все, что только возможно, это не давало ей права свергнуть отца с пьедестала. Он вырастил ее сам. Ведь мать бросила их, когда Саше было всего четыре. Не намного больше, чем сейчас Лизе. Долгих семнадцать лет, после исчезновения женщины, считающейся ее биологической матерью, Саша была уверена — Константину приходится жертвовать многим ради ее счастья и благополучия, а его холодность — следствие боли. Возможно, так оно и было. Но она понятия не имела, что за боль гложет отца.