Путь магии и сердца - Гаврилова Анна Сергеевна. Страница 12

– Ну как? – спросил синеглазый.

Я одобрительно кивнула.

Кирстен поднялся и, подхватив бутылку, направился к креслу. В движениях моего внезапного компаньона причудливо сочетались грация опасного хищника и чопорность аристократа. Интересно, кто он? Наследник какого-нибудь графства или кто повыше?

У Кира, как выяснилось, тоже вопросы имелись.

– Как тебе удалось поступить в верилийскую академию? – усаживаясь в кресло и небрежно закидывая ноги на низкий столик, вопросил боевик.

Речь, разумеется, не о магическом даре шла.

– Со скандалом… – Я сделала ещё один глоток, а брюнет отсалютовал бутылкой и хлебнул прямо из горла. – Пришлось из дома сбегать.

Собеседник удивлённо изогнул бровь, а я не удержалась от улыбки. Да, в той среде, к которой мы оба принадлежим, подобное поведение не принято. И не прощается, кстати.

– Сбежала, а дальше?

– Мы на тот момент в столице жили, – пояснила я. – Так что… наняла экипаж, добралась до резиденции Ордена, а потом… пробралась в кабинет архимага и устроила показательное выступление.

– Щит слепила?

Я помотала головой, отпила из бокала.

– Истерику устроила. Со слезами, криками и всем остальным.

Боевик расплылся в улыбке. Не издевательской, а какой-то… очень тёплой, очень понимающей.

– Неужели сработало?

– Как видишь, – усмехнулась я.

Тот день был тяжёлым и знаковым. Я действительно рыдала в кабинете архимага Центруса, а глава Ордена рассеянно подавал салфетки и даже не пытался успокоить. Зато когда в кабинет ворвался отец – это через час или два случилось. – такой разнос моему родителю устроил, что вспомнить страшно.

Господин Форан, первый министр Верилии, краснел и, кажется, впервые не знал что ответить.

Правда, в академию отдал вовсе не потому, что испугался отповеди. Просто Центрус доходчиво объяснил: иначе не выживу. Магический дар моего уровня может быть опасен, если не приручить, если не научить меня им управлять.

Мне тогда восемь было…

– Но дорога в Орден тебе заказана, – заключил Кир. – Разве что снова сбежишь.

Я лукавить не стала, скрытничать тоже.

– Не сбегу. После академии я буду жить как положено, ни шага в сторону не сделаю.

– То есть жених действительно есть? – спросил боевик.

– Конечно.

Кир сделал большой глоток, сказал:

– Непросто тебе.

– А тебе легко? – это не вопрос был, вернее… вопрос риторический.

– Что, неужели заметно?

Я промолчала.

В среде магов не принято кичиться титулами, здесь имеет значение только уровень дара и мастерство. Мы даже имя рода называть не обязаны. Здесь аристократы и простолюдины на равных, хотя первым учиться всё-таки легче – иной уровень воспитания, изначальных знаний, достатка.

Зато вторые не обязаны уходить со службы только потому, что того требует долг перед семьёй. Вторых не принуждают работать на тайную канцелярию и куда реже приписывают к государственным ведомствам и министерствам. Вторые свободны, а первые… надёжны, что ли. Надёжны с точки зрения власти, разумеется.

Не знаю, как другие, а я печать долга на лице Кирстена увидела сразу. И поверила ему потому, что синеглазый боевик – ягодка с того же поля, что и я.

– По окончании академии я буду вынужден заниматься делами семьи, – признался Кир, делая новый глоток. – Это последний год моей свободы.

И снова не могу сдержать улыбку. Конечно, это не моё дело, но…

– Ты как-то странно этой свободой пользуешься.

Боевик глянул вопросительно, а я не постеснялась пояснить:

– Даяна, Лим, Карас. И они точно не единственные, кто в твою сторону смотрит.

Кирстен шумно вздохнул и закатил глаза.

– И ты туда же? – делано возмутился парень. – Эмелис, я тебя умоляю…

Мольбы мольбами, но всё равно интересно. А тёплое вино тут ни при чём – клянусь.

– Кир, почему ты ни с кем не встречаешься?

– А смысл?

Я торопить не стала, задавать наводящие вопросы – тоже. Терпеливо молчала, ожидая, когда синеглазый собеседник соизволит пояснить.

– Эмелис, ты же понимаешь, чего хотят девчонки. Тем более защитницы. Тем более когда речь идёт об отношениях с боевиком.

Тот факт, что с темы особо одарённого трио Кирстен соскочил, ничего не значил. Я это по тону поняла, по взгляду.

– А я не могу жениться на магине, – продолжал парень. – Семья не позволит.

– Готовят к политическому браку?

– Нет. Не совсем. Вернее, пока нет, но в том, что брак будет политическим, не сомневаюсь.

Кир снова хлебнул вина, я тоже пригубила. Потом отставила бокал, плотней запахнула пожертвованный синеглазым камзол. Я уже почти согрелась, но дело не в вине и не в камзоле было. Просто впервые за последние дни чувствовала себя комфортно, в безопасности.

– Но дело не только в долге. Я прекрасно осознаю, что магиня не сможет вписаться в мою среду. Это будет проблемой, причём не столько для меня, сколько для неё, понимаешь?

Ну да, понимаю.

В среде магов совершенно иные отношения, нежели в свете, – у магов всё проще. Не нужно уметь жеманничать, держать лицо, соблюдать троллью тонну приличий. Никто не осудит, если выйдешь в люди в мужском костюме или обрежешь косу. Если ответишь на вызов мужчины – тоже кривиться не станут, даже наоборот.

И всё бы хорошо, но к этой вседозволенности привыкаешь настолько быстро, что… нет, дороги назад не существует. Даже себя не могу представить в роли степенной хозяйки замка, не то что какую-нибудь Дирру или Жез. И это при том, что в меня манеры при каждом удобном случае вколачивали, да и сама старалась держаться, помнить, кто я и какая судьба меня ждёт.

– С защитницами понятно, а остальные?

Кир понял вопрос правильно и юлить, как и прежде, не стал.

– Мне не нужна любовница. Не хочу.

Я не могла не удивиться. По академии, конечно, ходили сплетни, дескать, у Кира даже там, «на воле», никого нет, но… но я была убеждена, что именно сплетни. Такие, как он, не бывают одиноки.

– Я вдоволь насмотрелся на любовниц и фавориток. Большинство из них… – Кир снова к бутылке приложился, но морщился явно не от вкуса вина. – Редкая женщина согласится на такую роль… безвозмездно. И проблема вовсе не в побрякушках и землях. Побрякушки приедаются рано или поздно, на смену приходит другой интерес, другая жажда – власть. И однажды ты понимаешь, что пригрел на груди змею, потому что там, где жажда власти, всегда интриги, измены, и… яд в бокале тоже возможен. Всё возможно.

В голосе Кира не было той боли, которая сочится из уст тех, кто пережил то, о чём он рассказывает. Моего синеглазого собеседника не предавали, но он действительно видел.

– Лучше одному, чем так, – заключил боевик.

И я не могла не признать, что в его словах есть огромная доля истины.

Глава 4

Я не заметила, как уснула, а проснулась от лёгкого прикосновения к щеке и насмешливого шёпота:

– Мелкая… Мелкая, хватит храпеть…

Что?! Кто храпит?! Я?..

Я аж подпрыгнула и чуть не впечаталась лбом в подбородок Кира.

Моя прыть, равная попытке покушения, удостоилась тихого смешка.

– Просыпайся, – повторил боевик. – Нужно вернуться в академию до того, как твои поклонники запаникуют и пойдут к преподам.

Я не сразу сообразила, что к чему, и место, которое Кир позволил называть своей берлогой, вспомнила не сразу. Тут по-прежнему пахло сыростью, но свет был приглушён, будто кое-кто… ждал, пока высплюсь.

– Который час? – голос прозвучал хрипло.

– Не знаю, но полночь миновала точно, – отозвался Кирстен. Протянул руку, хотя помочь выбраться из вороха юбок точно не мог.

Я с великой неохотой впихнула ноги в туфли, стянула камзол.

– Оставь, – велел синеглазый.

Замерла, окинула благодетеля пристальным взглядом. Отдав камзол, боевик остался в тонкой шёлковой рубашке. Ворот был расстёгнут, чёрный цвет ткани подчёркивал белизну кожи. Такая только у северян бывает, ну и… у благородных верилийских девиц, которых всё лето заставляют купаться в молоке и берегут от солнца.