Загадка Рунного Посоха: Черный Камень. Амулет безумного бога. Меч зари. Загадка рунного посоха. - Муркок Майкл Джон. Страница 63

На следующий день путешественники перевалили через хребет и вышли к зеленой долине с городком из красного кирпича, выглядевшим весьма мирно.

Д’Аверк посмотрел на городок и протянул руку Оладану.

— Камешки, друг мой Оладан, если позволишь. Клянусь Рунным Посохом, я чувствую себя почти голым в рубашке и бриджах! — Он взял камни, подбросил их на ладони, подмигнул Хокмуну и отправился в городок.

Они лежали в траве и смотрели, как он, насвистывая, спускается к улице и идет по ней. Затем он исчез.

Они ждали четыре часа. Лицо Хокмуна стало мрачнеть, и он бросал негодующие взгляды на Оладана, поджавшего губы и пожимавшего плечами.

А потом появился Д’Аверк, но с ним были еще люди. Хокмун в ужасе понял, что это воины Темной Империи, солдаты страшного Ордена Волка, Ордена барона Мелиадуса, которого он убил. Узнали Д’Аверка и захватили его в плен? Нет, напротив, казалось, Д’Аверк был с ними в наилучших отношениях. Он помахал сопровождавшим его, круто повернулся и стал подниматься на холм, где они ждали. На спине у него был большой узел. Хокмун пребывал в недоумении, так как воины с волчьими мордами отправились обратно, позволив Д’Аверку уйти свободно.

— Умеет же он зубы заговаривать, этот Д’Аверк, — ухмыльнулся Оладан. — Должно быть, он убедил их, что он мирный путешественник. Несомненно, Темная Империя использует здесь, в Карпатии, мягкий подход.

— Вероятно, — произнес не совсем убежденным тоном Хокмун.

Подойдя к ним, Д’Аверк швырнул узел на землю и развязал его, демонстрируя рубашки, бриджи и множество продуктов: сыры, колбасы, хлеб, холодное мясо и так далее. Он вернул Оладану большую часть взятых камней.

— Мне удалось купить все это достаточно дешево, — пояснил он, а потом нахмурился, заметив мрачное выражение лица Хокмуна. — В чем дело, герцог Дориан? Недовольны? К сожалению, достать платье я не смог, но бриджи и рубашка должны подойти ей, я полагаю.

— Солдаты Темной Империи, — отозвался Хокмун, показывая пальцем в сторону городка. — Вы, кажется, были с ними весьма любезны.

— Признаюсь, мне было несколько не по себе, — ответил Д’Аверк. — Но как они говорят, они здесь затем, чтобы рассказать народу Карпатии о выгодах правления Темной Империи. Очевидно, Король Карпатии принимает одного из вельмож Темной Империи. Обычная тактика: сначала золото, потом — насилие. Они задали мне несколько вопросов, но особой подозрительности не проявили. Они говорят, что воюют в Шекии и почти покорили эту страну, если не считать одного-двух городов.

— Вы не упоминали о нас?

— Конечно, нет.

Несколько успокоенный, Хокмун расслабился. Д’Аверк подобрал ткань, в которую был завернут узел:

— Вот, смотрите: четыре плаща с капюшонами, какие носят в этих местах святые люди. Они достаточно хорошо закрывают лица. Я слышал, что примерно в дне пути отсюда есть городок побольше. Там торгуют лошадьми. Мы сможем добраться туда и купить себе лошадей. Хорошая мысль?

— Да, — медленно кивнул Хокмун. — Нам нужны лошади.

Городок назывался Зорванеми и кишел разного рода людьми, пришедшими сюда продать или купить лошадь. За городской чертой находились загоны, и здесь можно было присмотреть для себя любую лошадь, начиная с породистых и кончая тяжеловозами.

Они прибыли слишком поздно вечером, чтобы купить что-то сразу, и зашли на постоялый двор на краю города недалеко от загонов, чтобы рано поутру купить то, что нужно, и сразу же убраться. То тут, то там встречались небольшие группы солдат Темной Империи, но те не обращали внимания на святых людей в капюшонах, смешавшихся с толпой: в округе было несколько депутаций от разных монастырей.

В сумраке зала постоялого двора они заказали горячего вина и мяса и совещались над купленной ими картой, обсуждая наилучший маршрут через Францию.

Чуть позже дверь трактира с треском распахнулась и ворвался холодный ночной воздух. Сквозь разговор и смех они услышали резкие интонации голоса человека, приказывающего хозяину подать ему и его товарищам вина и намекающего, кроме того, что неплохо бы найти и женщину.

Хокмун поднял голову и сразу насторожился. Вошедшие принадлежали к Ордену Кабана, к которому относился и Д’Аверк. Их приземистые бронированные тела и тяжелые маски шлемов делали их в полумраке зала похожими как раз на тех животных, чьи маски они носили, будто столь много Кабанов научилось ходить на задних ногах, да еще и говорить.

Трактирщик явно нервничал, несколько раз прочистив горло, спросил их, какое вино они предпочитают.

— Крепкое и много! — крикнул в ответ вожак. — То же относится и к бабам! Где ваши бабы? Надеюсь, они получше, чем ваши лошади? Давай, парень, по-быстрому. Мы провели весь день, покупая лошадей и помогая процветанию вашего городишки, теперь твоя очередь оказать нам услугу.

Очевидно, воины-Кабаны явились сюда, чтобы купить лошадей для войск Темной Империи, вероятно, для тех, кто занимался сейчас покорением Шекии, находившейся как раз через границу.

Хокмун, Ийссельда, Д’Аверк и Оладан натянули свои капюшоны поглубже и потягивали вино, не поднимая голов.

В зале обслуживали клиентов три служанки, двое слуг и сам хозяин. Когда одна из девушек проходила мимо воина-Кабана, тот схватил ее и прижал к ее щеке свою маску.

— А ну, поцелуй своего поросеночка, девочка моя! — прорычал он.

Она попробовала вырваться, но он держал крепко. Теперь во всем зале воцарилась тишина.

— Выйдем со мной, — продолжал солдат. — У меня период течки.

— О, нет, отпустите меня, — зарыдала девушка. — На следующей неделе я выхожу замуж.

— Замуж? — расхохотался вожак. — Ну, так давай я тебя научу паре вещей, чтобы ты смогла показать их своему мужу.

Девушка рыдала и продолжала отбиваться. Никто в зале не шелохнулся.

— Пошли, — хрипло сказал солдат. — Выйдем.

— Нет, ни за что, пока не выйду замуж!

— И это все? — засмеялся солдат в маске Кабана. — Тогда я женюсь на тебе, уж если тебе так этого хочется. — Он вдруг грозно обернулся к четверке, сидевшей с надвинутыми капюшонами: — Вы ведь святые люди и не откажетесь поженить нас?

И прежде чем Хокмун и остальные сообразили, что происходит, он схватил Ийссельду, сидевшую ближе всего к краю скамьи, и рывком поднял ее на ноги.

— Пожени нас, святой человек или… Клянусь Рунным Посохом! Какой ты святой!

Капюшон Ийссельды слетел с ее головы, открыв замечательные волосы.

Хокмун поднялся. Теперь оставалось лишь одно — драться. Д’Аверк и Оладан тоже встали.

Одновременно выхватили они мечи, спрятанные под рясами. Одновременно бросились они на бронированных солдат, крикнув женщинам, чтобы они уходили.

Воины-Кабаны были пьяны и захвачены врасплох, чего нельзя было сказать о нападавших. Меч Хокмуна скользнул между нагрудным панцирем и латным воротником вожака и убил его раньше, чем тот успел вытащить свой меч. Оладан с размаху рубанул по едва защищенным ногам второго, подрезая ему коленные сухожилия. Д’Аверк отсек руку тому, кто успел снять латные рукавицы.

Теперь сражение шло во всем зале, тогда как мужчины и женщины без оружия бросились к лестнице и дверям, а некоторые столпились посмотреть на верхней галерее.

Оладан, отказавшись в такой тесноте от нормального боя, вскочил на спину громадного солдата и пытался кинжалом выколоть тому глаз и убить его. Спотыкающийся, полуослепленный солдат неуклюже топтался, стараясь сбросить со спины неожиданного всадника.

Д’Аверк бился с довольно умелым воином, теснившим его к лестнице. Хокмун отчаянно отбивался от громадного солдата, который каждый раз, промахнувшись по нему, отсекал от столов большие куски дерева.

Хокмун попытался сбросить плащ, стеснявший его движения, одновременно уклоняясь от ударов топора. Он шагнул в сторону, запутался в складках плаща и упал. Секирник зарычал и занес топор для последнего удара.

Топор обрушился и распорол складки плаща, но Хокмуна там уже не было: он, упав, успел откатиться. Хокмун вскочил на ноги и, пока секирник вытаскивал из деревянного пола застрявший в нем топор, со всего маха рубанул по шее секирника. Солдат застонал и оглушенный, упал на колени. Хокмун рывком откинул его маску, открыв красное искаженное лицо, и пырнул в распяленный рот, вонзив меч так глубоко в горло, что из шлема хлынула кровь. Хокмун вытащил меч, и шлем, лязгнув, закрылся.