Эверси - Бойд Наташа. Страница 59

Брови Девона взметнулись вверх.

— Сегодня? Ну, с днём рождения. Надеюсь, в этом году у тебя сбудется всё, что ты загадала.

— Я тоже, — сказала я. И я, на самом деле, на это надеялась. — И, Девон? Спасибо.

Глава 37

Джек

Я увидел дорогу из бриллиантов

И пошёл по ней.

У меня было много друзей,

Но они оказались обманщиками.

Ко мне протянулась холодная рука,

И я сжал её.

Я наделал так много ошибок,

И сейчас слишком поздно

Исправлять их

В поздних сумерках.

«Поздние сумерки», Даниэль Исайя

Я хорош в перевоплощении. Этого требует моя профессия. Пока камера наведена на тебя, ты больше не ты. Ты живёшь чьей-то другой жизнью, думаешь как кто-то другой, реагируешь как кто-то другой. Я умею передавать тысячу противоречивых эмоций, не произнося ни слова. И я также могу скрыть тысячу противоречивых эмоций за свинцовой крепостью, пока дружелюбно болтаю с кем-то, кто хочет видеть настоящего Джека.

Прямо сейчас я сижу на стуле в задней комнате салона «Тру тату», пока Ник Паркер, используя свои иглы и чернила, пытается вывести меня на честный разговор. Мы с Ником создавали немало проблем на улицах Нью-Йорка, прежде чем решили перестать сводить наших матерей преждевременно в могилу и переехали в Лос-Анджелес. Раньше он был единственным, кто знал о моём отце. Сейчас же он один из двух.

И он не хочет затыкаться, чёрт бы его побрал.

— Головастые черепахи чаще всего приплывают с побережья Джорджии и Каролины, ты знал об этом?

Я не удостаиваю его ответом, пока он вырисовывает панцирь на моей ноге.

— И знаешь, что после того как они родились, неважно как далеко и насколько лет они уплыли, они возвращаются на тот же самый пляж?

— Тебе-то какая разница, Ник? — спрашиваю я, сосредотачиваясь на плазме на стене, чтобы не представлять в голове песчаный пляж.

— Никакой, приятель. Просто интересно. Ты попросил сделать тебе тату маленькой морской черепашки на ноге. Не здоровую и старую тихоокеанскую кожистую черепаху. — Он меняет угол наклона машинки, и я морщусь, потому что игла двигается по особо чувствительному сухожилию.

Я выдыхаю и сжимаю руки в кулаки. Мне ещё предстоит разгрести тонну дерьма сегодня, включая семьдесят человек гостей, которые придут ко мне домой, чтобы я мог окончательно поблагодарить всех по случаю окончания тура в поддержку нового фильма об Эрате. Я, должно быть, сошёл с ума, раз решил, что приду к Нику, сделаю то, что хочу и спокойно уйду, не попав под атаку его раздражающих вопросов. У меня болит голова, и всё, что мне хочется сделать, это тупо нажраться.

Ник сосредоточенно морщит лоб, что не сочетается с его назойливыми расспросами.

— После того, как вылупляются из яиц, они могут отвлекаться на яркое искусственное освещение, и вместо того, чтобы встретить свою судьбу, ползут к смерти.

— Господи, Ник. В чём, чёрт побери, твоя проблема? — злюсь я. — Ты уже закончил?

Он усмехается.

— Даже близко нет. Тебе нужны её инициалы на татуировке, или как?

Я сжимаю зубы.

— Нет, Ник, не нужны, — спокойно говорю я. Хотя, вообще-то, я хочу их сделать. Только не знаю зачем. Мне не нужно напоминание в виде татуировки. Или вообще в каком бы то ни было виде. Я быстро возвращаюсь к первоначальному плану.

— Вообще-то, да. Сделай их. Поторопись с этим, и давай уже пойдём в соседнюю комнату и выпьем.

— Ладно. Я просто не могу понять, тебе нужна черепашка или её инициалы. И это меня раздражает.

— Говорю в последний раз: заткнись, мать твою.

В кармане звонит телефон. Игнорируя правило Ника «никаких сотовых», я осторожно достаю телефон, стараясь не двигаться.

Девон Браун.

— Привет, Ди. Ты всё ещё собираешься ко мне вечером, ведь так? — сразу задаю ему вопрос, хотя прекрасно знаю, что он там будет. В конце концов, «Эрат» — это его детище. Мне просто нужно быть уверенным. Терпеть не могу эти показушные мероприятия. Тот факт, что Одри предложила провести вечеринку дома, вместо какого-нибудь ресторана, только подтверждает, как мы далеки друг от друга последнее время. Мне нужен кто-то на моей стороне.

— Конечно. Ты где? Я хочу поговорить с тобой о новом проекте и не собираюсь заниматься этим вечером.

— Ник делает мне очередную татушку. Мы хотим пойти выпить. Присоединяйся к нам.

— Никогда не пойму твою одержимость нательными рисунками. Это кошмар для гримёров. Приеду в двенадцать. — Он вешает трубку.

Я понимаю, что позже обязательно напьюсь, но не могу собраться с силами, чтобы думать ещё и об этом. Свою раздражительность стараюсь списать на разницу часовых поясов, Одри знает, каково это. За последние тридцать дней мы посетили семнадцать стран. Временами я чувствую, что мы возвращаемся к дружбе, которая у нас была прежде, но теперь всё сильно осложнилось. Я знаю, она хочет, чтобы между нами было что-то большее, в том числе и ради ребёнка. Я пытаюсь наладить наши отношения.

— Закончил. Инициалы вписаны в узоры на панцире так, что ты не увидишь их, если не знаешь, куда смотреть, — говорит Ник, отодвигая свой стул назад. Я смотрю на изображение на моей ноге. Оно крошечное и красивое, Ник настоящий художник. Но от этого я не чувствую себя лучше. Но опять же, это изображение будет каждый день напоминать мне, как легко можно кем-то воспользоваться, и призывать к тому, чтобы никогда больше так не поступать. Возможно, я смогу привить моему сыну или дочери чувство чести, которого у меня нет.

* * *

Я стою у ограждения в моём доме и смотрю на раскинувшуюся передо мной гладь Тихого океана на закате. Стакан шампанского болтается между моими пальцами. Я напряжен, хотя пытаюсь выглядеть расслабленным. Голоса и смех подхалимов у меня за спиной смешиваются в единый гул. Каждый звук — ещё один стержень в этой клетке, в которую я заперт. Я опустошаю стакан и позволяю ему выпасть из моих рук. То, как он разлетелся на осколки о каменистый склон холма, приносит мне некоторое удовлетворение, пока я погружаюсь в пучину мыслей.

Я морально готовлюсь к тому, чтобы развернуться и в очередной раз стать беззаботным, успешным и красивым хозяином. Это был утомительный вечер, и последние пять минут стали единственными, когда я оказался предоставленным самому себе. Надеюсь, это одна из последних вечеринок в честь «Эрата», которые я должен провести, поскольку промо-тур подходит к концу. Бесконечные фотосессии, интервью и выходы в свет с Одри… всё наконец-то подходит к концу.

Это была идея Одри устроить вечеринку для Энди и некоторых продюсеров студии, которые первыми взялись за сценарий «Эрата». Не то чтобы я не испытываю благодарность к этим людям, просто я знаю, что они нуждаются во мне не меньше, если даже не больше, чем я в них. Особенно теперь. И пригласить их всех в мой дом — это уже чересчур, тем более при моём теперешнем состоянии.

Одри не тратила время зря и переехала ко мне сразу, как только я снял дом с продажи. Я знаю, ей нужно показать всем, что между нами всё прекрасно.

Я стараюсь оставаться увлечённым ею, когда мы на публике, но это очень выматывает. И я знаю, мне нужно лучше стараться, ведь теперь это касается не только нас двоих.

Помогает то, что я ещё могу притвориться, будто из-за её бестактного поступка я временами срываюсь с катушек, особенно после того, как таблоиды выставили мой дебош в Саванне в таком виде, будто я страдаю из-за разбитого сердца. Как близки они были к истине… только в отношении не той девушки.

Только Одри знает настоящую причину того инцидента, и она, не теряя времени даром, стала идеальной угодливой подружкой. Как противно, но мне её жаль.

Я думаю о маме, о том, как она пыталась вырастить меня одна, и я знаю, Одри изо всех сил постарается всё исправить, прежде чем малыш появится на свет. Я не виню её за это. Я восхищаюсь ею, ведь дело касается ребёнка. Да и кто бы ни приложил максимум усилий, чтобы создать для своего малыша идеальную семью?