Я вам пригожусь - Тулянская Юлия. Страница 2

В остальные дни — работа с девяти до шести, летом — вылазки на озеро с друзьями, неудачные попытки воспроизвести раблезианское веселье, воспетое в хите девяностых: "Парни, это наша тема, наша река… А у реки, а у реки, а у реки гуляют девки и гуляют мужики… Давай, танцуй с нами, чувствуй кураж, солнце, зажигай весной, летом". Мужики "гуляли" под водочку (это и называлось "кураж") и рассказывали, как они проводили время в школе, институте и армии, в походах и на сплавах, как они лихо в свое время пили и по-мушкетерски дрались. Имевшиеся в наличие "девки" за тридцать — жены и девушки друзей в купальниках нарезали на бережку салаты из помидоров и тоже рассказывали друг другу о том, как они проводили время в школе, институте, роддоме, на детской площадке с другими "мамашками", на мамских форумах в Интернете и на прежних работах. В девятнадцатом веке считалось бы, что они уже перешли рубеж бальзаковского возраста, но где был Бальзак и где они! Дамы себя считали вполне себе еще "девчонками"; в числе их была и текущая девушка Лени, тридцатипятилетняя стройная Алиса, увлекавшаяся тренингами "Синтон".

Наступила вторая осень после находки ключа, дочка поступила в престижный математический колледж при университете, обзавелась новыми подругами, статья Лениных расходов на дочерний шопинг естественным образом увеличилась.

Леня весь этот год с хвостиком, за исключением совсем уж лютых морозов, по-прежнему выходил по вечерам курить на крыльцо, и лишь иногда у него возникало отчетливое, хотя и кратковременное ощущение, что кто-то за ним наблюдает — то ли из палисадника, то ли с какого-то из многочисленных балконов его дома — его крепости.

Стоял холодный, темный и дождливый вечер пятницы в начале ноября. Леня прополоснул носки, сбросил свитер и решил прибраться у себя на кухне. Он даже вынул из ящика рулон мусорных пакетов. В микроволновке уютно разогревалась пятничная пицца. Одновременно с сигналом микроволновки раздался звонок мобильника — дочкин рингтон. Стоя с рулоном пакетов в одной руке и телефоном в другой, Леня благодушно спросил в трубу: "Что, Настена?"

В ответ он услышал полный ужаса дочкин визг: "Папа, помоги! Папа! Мы с Ленкой… нас тут…" и голоса матерящихся и ржущих парней или мужиков — судя по звуку, не меньше троих.

— Настя, ты где? Настя!! — закричал Леня. — Где ты?

— Я в роще, в роще! — пронзительный голос дочери резанул по ушам, а дальше удар, треск и обрыв связи. Видимо, телефон у Насти выбили из рук.

— Дура… малолетка… Господи… роща, какая роща… куда ее понесло… на ночь глядя, в темень, в дождь… Господи, помоги… кто-нибудь, помоги… — беспомощно бормотал Леонид. Он заметался по квартире, натягивая мокрые свежепостиранные носки и свитер. Позвонить в милицию? Поднять на ноги бывшую жену? Почему девчонка не позвонила ей? Дурацкий вопрос — что может сделать женщина? А сам-то он что может сделать? Вызвать такси и ехать — куда? В городе не было места с официальным или даже сленговым названием "роща", или Леня о нем просто не знал. Рощи как таковые были на окраинах, но окраины города тянулись на много километров вокруг центра мегаполиса. Дом бывшей жены находился в микрорайоне Лыскино, там тоже были какие-то рощи, конечно, и овраги…

Леня набрал номер бывшей жены.

Ответа не было, и он вспомнил, что по вечерам пятницы Лариса ходит в бассейн и отключает телефон.

Не соображая, что делает, и чем это поможет Насте, набирая каждую минуту ее номер и слыша "Абонент недоступен", Леня запихал в карман джинсов размененную пиццей тысячу (может, придется ловить мотор), сунул ноги в летние туфли и выбежал в подъезд. На крыльце мокрый снег с дождем ударил в лицо. Перед ним лежал миллион возможных дорог, и шанс найти дочь примерно и равнялся одному к миллиону. За время, пока он ищет ее в "рощах", с ней может случиться все, что угодно. Если уже не случилось. Леня дико озирался по сторонам, а у соседнего подъезда три мужика мирно курили у старой иномарки. Неожиданно снег и дождь утихли, и кто-то тронул Леню за локоть. Обернувшись, он увидел ту самую пожилую художницу (так он называл ее мысленно), которая забрала у него ключ. На ней были джинсы, ветровка и свитер, а полуседые волосы были заплетены в толстую косу. Женщина была настолько некстати, что Леня выругался, помянув чью-то мать.

— Вам нужно попасть в рощу, молодой человек? — глядя снизу вверх блестящими синими глазами, спросила "художница", не обращая внимания на обсценную лексику.

— Откуда вы… — задохнулся Леня.

Дама энергично кивнула.

— Время терять не будем. Пойдемте… — она протянула худую руку, похожую на птичью лапу, и вцепилась в Ленин локоть.

— Вы рехнулись, мадам! — Леня раздраженно вырвал локоть из ее хватки. — Мне надо брать такси, я не знаю…

— Скорее! — голос женщины прозвучал властно и гневно. В этот момент ему показалось, что она вовсе не старая, и что ослушаться ее невозможно. — Или вы идете со мной без разговоров, или все пропало. Ясно? Другого выхода у вас все равно нет. Руку! И идем.

Леня протянул руку, тонкие пальцы обхватили его ладонь, и он ощутил себя как в детстве, когда мама или старшая сестра водили его за руку в детский сад. Почему-то от этого он почувствовал себя увереннее.

— Откуда вы все это знаете? — спрашивал Леня, уже увлекаемый женщиной по двору и за угол. Она шла неожиданно быстро. Со стороны казалось, что взрослый сын "выгуливает" в непогоду еще не очень старую маму, только вот шаг был вовсе не прогулочный.

— В эти дни тропы открыты, — бросала она отрывистые фразы. — Откуда знаю? Ваш разум… — она протянула руку и коснулась своей головы — и его лба. — Там все видно. Сначала я услышала ваш зов о помощи. Потом вы вышли во двор — и я прочитала в ваших мыслях.

— Вы что, мысли читаете? — задыхаясь, отвечал Леня. — Слушайте, но какая роща, куда нам? С ней-то за это время что будет? Господи…

— Я знаю, какая роща. Вы связаны с дочерью. Это связь крови. Я вижу след, — его спутница говорила уверенно. — О времени не думайте. У нас есть ключ. Засеките время.

Леня непроизвольно вытащил мобильник, на экране были цифры 19. 25.

В лицо ударил снег с дождем, и Леня не узнал привычного места. За углом должна была быть (и всегда была) помойка и стоянка машин. Сейчас, сквозь ветер и снежную темноту, Леня смутно видел очертания другого двора, не своего, но удивляться не было времени и сил. Посреди этого двора, стиснутого унылыми пятиэтажками, стояла под огромным тополем ржавая детская горка и качели на одном тросе. Женщина подняла голову, глядя высоко на макушку тополя. С веток с криком слетели несколько ворон.

— Думайте о дочери, — велела "художница". — След…

Она крепко держала его за руку, а в другой ее руке он увидел тот самый ключ. Женщина подняла руку с ключом, снова в лицо ударил ветер, снег и дождь, и Лене еще раз показалось, что двор — другой. В предыдущем маленьком и "камерном" дворе стоял одинокий высокий тополь, а здесь не было ни деревца, лишь кусты боярышника перед подъездом, а по широкому периметру стеной высилась громада девятиэтажки, из всех окон которой, по песне, "бил слепящий свет". Да не бил — просто-таки лупил. Двор с ржавой горкой был явно в центре города, а это были новостройки в спальных районах окраин. Над головой хлопали крыльями и кружились вороны.

Женщина замерла, не выпуская руки Леонида. Из кустов шмыгнула им под ноги худая полосатая кошка.

— Думайте о дочери. След. Думайте, — снова резкий окрик. Снова поднятая рука с ключом, и снова темнота снег, дождь в лицо, еще дворы, новостройки, посреди коробок — низкие приземистые школы, детские сады, огни ларьков, контейнеры свалок, фары машин — все мелькает, как в калейдоскопе.

С каждым шагом или прыжком они приближались к какой-то самой дальней окраине, где Леня никогда не бывал, и вот уже в последнем дворе за домом не было огней. Там чернела посадка. Город кончился.

— Сколько времени? — услышал он голос спутницы. Телефон Леня из рук не выпускал, оставалось только взглянуть на часы. 19. 28. Три минуты…