Магиня для эмиссара - Кузьмина Надежда М.. Страница 13

Сознание, что скоро нам уезжать из Салерано, и если не посмотрю этот праздник сейчас, не увижу ещё долго, а может, и никогда, меня и подвело.

Любопытство погубило кошку. И не её одну.

Далеко решили не ходить – только до ратуши, откуда начинался зелёный бульвар с видом на залив. Договорились, что посмотрим на украшенные флагами и огнями корабли в гавани и салют – а потом тихонько пойдём домой. Собак не взяли – в праздничной толпе, где каждый третий был неадекватен и под градусом, псы сошли бы с ума. Или свели бы с ума нас. Или так и эдак.

Я надела купленный мне мужем лёгкий голубой, расширяющийся от плеч плащ. В таком наряде, да ещё с широкой юбкой, я смотрелась просто очень-очень солидной ньерой и не более того. Щадящий самолюбие фасон, ага.

Холт, как обычно, был в тёмном. Лето – не лето, праздник – не праздник – а вечно он выглядит как собственная тень. По контрасту с обожавшим выставлять себя напоказ и гордившимся своей внешностью Андреасом смотрелось забавно.

Из дома вышли, когда небо на западе только-только перекрасилось из дневного голубого в золотистый закатный. А вернуться мы собирались с началом сумерек, до темноты.

Я опёрлась на руку мужа, и мы не спеша тронулись по улице в направлении к ратуше. Если честно, я была рада прогулке. Ничего, скоро рожу и ка-ак загуляю!

На ратушной площади толпился празднично одетый народ. У помоста, где бесплатно разливали красное вино из бочек, творилось что-то несусветное. С другого конца площади, от балаганного шатра, доносились взрывы хохота. Я любила кукольный театр и не отказалась бы посмотреть, как мельникова дочка обдурила короля, приехав к нему в гости в рыбачьей сети на козле верхом. Не важно, что наяву представить себе такое было затруднительно, – в сказке это смотрелось очень и очень забавно.

Пока пробирались туда, рассказала Рейну, как читала на стене ратуши объявления о приёме на работу. Со своими комментариями. Тот фыркнул, улыбнулся.

– Твоё показалось мне самым безобидным. – Покосилась на него и добавила: – А зря!

Он снова фыркнул.

Увы, на мельникову дочку поглядеть не удалось – в кукольном театре шла пьеса о трёх купцах, решивших снарядить один общий корабль. И о том, какая неразбериха из этого вышла… Особенно меня позабавила бочкообразная кукла с рыжей бородой торчком, отвечавшая на абсолютно любую реплику собеседников вопросом: «А сколько это даст прибыли?» Хохочущая толпа скандировала хором вместе с жадным купцом.

– Пошли, скоро начнется салют, – Рейн, проталкиваясь вперёд, потянул меня за собой прочь из толпы. – Зря мы сюда влезли…

Я двинулась следом, крутя головой. Странно, поначалу вокруг было много женщин, а сейчас вокруг стеной стояли одни мужики. Ускорила, спеша за мужем, шаг. И не среагировала вовремя. Просто, продолжая смеяться, совсем-совсем не была готова к тому, что случится. Меня сильно толкнули в спину, а потом что-то ударило по голове. Чувствуя, как подгибаются ноги и темнеет в глазах, попыталась крикнуть, предупредить Холта – но не успела. Мелькнула, опускаясь на голову мужа, волосатая ручища с зажатой в кулаке свайкой, а потом всё исчезло. Последним, что почувствовала, были подхватившие меня неласковые руки.

Глава 6

– Что делать с бабой? Она, оказывается, на сносях.

– Свяжи покрепче!

– Руки за спиной я ей скрутил. Кляп в рот запихнул. А ноги тоже? Если связать – ей совсем плохо будет. Давай просто верёвку к кольцу в стене прицеплю, пусть сидит – куда она денется до утра?

– Чего паришься, жалеешь? Всё равно ей рыб кормить. Она только и нужна, чтобы этому хмырю язык развязать.

– Сэд, хочешь, сам ей ноги связывай. Говорю – к стене я её привязал.

– Ноешь и ноешь… – бас говорящего звучал недовольно. – Ладно, мужика связали, дверь – кашалоту не вышибить, пошли праздновать. А утром вернётся хозяин – пусть сам разбирается. Мы своё дело сделали.

Хлопнула закрывшаяся дверь.

Я терпела боль в вывернутых плечах и молчала. Моя главная драгоценность – живот – я чувствовала это – цел, на месте. А всё остальное – ерунда. Сейчас я предупреждена и не оплошаю – главное не спешить. Только темно так, что хоть глаз выколи… Вот бы знать – где Рейн? Если сказали, что я нужна, чтобы развязать ему язык, значит, жив. Но где? Пожевала запихнутую в рот тряпку – даже голоса не подать! Может, он тут в другом углу и валяется. Тоже с заткнутым ртом. Дрыгнула ногой – ага, хоть нога свободна… заёрзала на заду, устраиваясь поудобнее.

Прислушалась. После того, как захлопнулась дверь, стало совсем тихо. Попробовала стукнуть пяткой по полу. Камень? Наверное, погреб. В пещере двери б не было. Во всяком случае, пещер с дверями и ровным полом я не встречала.

Пока размышляла, пыталась жевать кляп.

На крайний случай оставался выход, о котором думать не хотелось. Но он был. Если не смогу ничего сделать за ночь, утром меня поведут к «хозяину» и начнут мучить на глазах у Рейна. А чтоб орала громче – вынут кляп. Того, что я – маг, они не знают. Иначе б убили сразу. А так, как только увижу Рейна, их убью я. Жаль, конечно, что девятимесячные старания дать дочке магию пойдут прахом, – но я сделаю всё, чтобы она осталась жива. Мы остались живы. Всё. Что бы это «всё» ни значило.

В темноте раздался шум. Рейн? Попробовала замычать. Ничего не вышло, только чуть не задохнулась. Замерев, стала слушать.

В дальней от двери стороне кто-то, тяжело дыша, возился. Заморгала, вглядываясь. Бессмысленно – не вижу, вокруг черным-черно.

Возня продолжалась. Что-то стукнуло раз, потом другой. Потом послышался шум, словно что-то перекатилось. Затем всё затихло. И, наконец, когда я уже чувствовала, что схожу с ума от ожидания и неведения, знакомый голос прохрипел:

– Сита, ты жива?

Я выразительно замычала и стукнула трижды пяткой по полу. Надеюсь, примет за «да».

– Пришлось повозиться, пока просунул ноги в связанные сзади руки. Давно я такого не делал. Потом вынул кляп. Сейчас приползу к тебе, жди.

Жду.

Я так и не смогла разглядеть Холта в кромешной темноте. Только иногда по его просьбе стучала пяткой по полу, чтобы дать направление. А потом почувствовала, как голова мужа боднула меня в бок.

– Сейчас попробую сесть. Или ты наклонись… выну пальцами твой кляп.

Успех операции увенчался моим облегчённым: «Тьфу!»

– Где мы, знаешь?

– Нет. Дверь тут. Похоже на погреб. А ушли до утра. Я привязана за руки к стене. Зато ноги свободны.

– Очень актуально, – в голосе мужа послышалась невесёлая усмешка. – Надо освободить мне руки.

– Как?

– Можно попробовать перегрызть веревку на запястьях. Попытаешься? Сам попробовал – очень неудобно. Хотя… Ну-ка, Сита, сейчас я подсуну тебе шею. Твоя задача – отодрать зубами угол воротника рубахи. Он пришит некрепко. Но мне самому не сделать.

– Зачем?

– Там в шве узенькая пилка. Гибкая. Вроде как для лобзика. Надо достать. Сможешь?

Чтобы сохранить магию в своём ребёнке? Смогу.

Пыхтя и сопя, придвинулись друг к дружке. Он старался не наваливаться мне на живот. Я пыталась дотянуться до его шеи. Длинные волосы, лезущие куда не надо – в основном в рот и в нос, – счастья не добавляли. От него пахло кровью. Похоже, опять голову разбили…

Наконец мне удалось ухватить зубами угол воротника. Потянула. Рубаха поползла следом…

– Сейчас. Я могу придержать лацкан руками, а ты дергай воротник…

Хорошо иметь выбор. Вообще, выбор – главное в жизни. Будешь несчастной в запертом дворце и счастливой в хижине, если распахнута дверь. И неважно, что лучшее – вот как сейчас – это не всегда хорошее. Главное – свобода выбора!

У меня было целых три возможности. Мусолить и грызть пахнущую смолой верёвку – наверняка она не очень толстая – на толстой неудобно узлы вязать. Воспользоваться магией – зажечь свет и рассечь путы воздушным лезвием. И, наконец, делать то, что я делала, – терзать воротник, уткнувшись носом в мужнину шею. Он, зажав руками лацкан, натягивал ткань рубашки.