Аркан - Русуберг Татьяна. Страница 104

Инок выпустил Найда и направился к поджидавшему его помощнику, уже кидавшему в их сторону нетерпеливые взгляды.

— Выходит, вы сами не верите в это ваше чудо?! — бросил ему в спину новиций глухим от ярости голосом.

Симеон дернулся, будто слова были тяжелым копьем, поразившим его на ходу.

— А вот за ересь, — уставил он на Анафаэля измазанный кровью палец, — ты перед отцом настоятелем ответишь! Вон отсюда! Вон!

Найд выскочил в проход между койками и зашагал к выходу, чуть не свернув со скамьи плошки с какой-то травяной кашицей. Тут-то он и наткнулся на взгляд Ноа — взгляд побитого плетью щенка, еще тянущегося глупой мордочкой к протянутой руке. Тихо стоя у дверей за спинами коленопреклоненных родителей, новиций делал единственное, что умел, — молился Свету.

Решение созрело у Найда так быстро, что он уже действовал, еще до конца не отдавая себе отчета в том, что именно собирается сделать. Склонившись над безутешным отцом так, чтобы его не видели лечцы, он прошептал:

— Если Свет Милосердный не в силах сотворить чудо, может, это сделает священный Ясень.

Мать первая вскинула на посланника надежды заплаканные глаза, и новиций горячо продолжил:

— На той неделе у чудесного древа исцелились двое: пошел неходячий и больной антониевым огнем перестал трястись в припадках. Разве вы ничего об этом не слышали?

Женщина помотала простоволосой головой, а ремесленник пояснил, запинаясь:

— Мы тут по найму, но на хуторе живем, у родни. Оттого и случилось все. Альма на улице играла, и… — Он перевел глаза на ножки в любовно вышитых башмачках, на которых висели капельки растаявшего снега.

— Где это дерево? — с силой, возвращенной голосу благодаря надежде, спросила мать.

Найд бросил быстрый взгляд в сторону Симеона. Вооруженный киянкой, тот как раз собирался «обезболить» тяжелого раненого и в их сторону не смотрел.

— Сразу за монастырской оградой. Я покажу.

Никем не замеченная, маленькая процессия покинула лечницу. Только Ноа увязался следом, все еще бормоча молитвы, словно причитая, и зачем-то прихватив с собой колючее шерстяное одеяло.

Снаружи сгущались ранние сумерки. Небо потемнело, набухнув свинцово-серыми тучами, и свет шел от земли, покрытой тонким слоем снега. Привратник не хотел выпускать послушников за ограду, несмотря на сбивчивые объяснения мирян. Тогда Найд с неожиданной силой просто отпихнул тучного монаха в сторону и выбежал за калитку. Ноа тенью следовал за ним. О последствиях Анафаэль не думал — только о том, чтобы как можно быстрее выполнить задуманное.

Древний ясень стоял на круглом холме и отчетливо выделялся на фоне хмурого неба. Листва его облетела, но мощный ствол в три обхвата и толстенные узловатые сучья все еще производили впечатление величия и идущей из земли силы. Найд знал, что в народе деревья этого вида почитались за их магические свойства, потому и выбрал именно его — так родителям девочки проще было поверить в только что сочиненную байку.

Не доходя до холма десятка шагов, он остановился:

— Дальше вам нельзя. К древу больного должен поднести служитель Света.

Он коротко кивнул Ноа и по глазам монашка увидел — тот понял все без слов. Парень позаботится о том, чтобы миряне не вмешивались в… ну во что бы там дальше ни произошло.

Тело ребенка оказалось на удивление тяжелым — мертвый вес. Подрясник на груди тут же стал пропитываться влагой. Найд почти бежал к вершине холма. Снега у корней ясеня-великана оказалось неожиданно мало — видно, падал он тут негусто из-за путаницы ветвей. Новиций опустил девочку на мягкий ковер опавшей листвы. Упал рядом. Маленькие войлочные подошвы заскребли землю — ребенка снова сотрясла судорога, уже слабее, короче. Теперь или никогда.

Он глубоко вздохнул, пропуская через легкие насыщенный прелью и земляными запахами воздух. Положил ладони на влажные светлые волосики. Прикрыл веки. Свет ударил его мгновенно, будто под черепной костью сверкнула молния. Никогда раньше это не приходило так мощно и так быстро. Он видел то место, где заржавленное острие копья, выломав зубы, разворотив челюсть и нёбо, задело мозг. Предчувствие не обмануло — чтобы залечить такой ущерб, его собственной энергии не хватит, даже если он вычерпает себя досуха и падет мертвый на тело Альмы. Значит, придется черпать откуда-то еще. Эта девочка так похожа на его сестру — такую, какой он помнил ее. Даже имя созвучно — Альма, Айна. Вот только волосы у этой малышки материны, светлые, как тополиный пух.

Найд опустился вниз, сквозь корни уснувших трав и вдоль корней древесных, полных золотого сока и уходящих на неведомую глубину, к подземным водам, берущим исток еще дальше и глубже, в полной оранжевых огоньков жизни тьме. Их было больше, чем звезд на ночном небе, и он почувствовал их желание отдать — так, наверное, чувствует пчела полные нектара цветы. И уподобился пчеле, и пил, забирая от каждого помалу, и отдавал крохотные частички себя взамен, собирая и копя, обращая тысячи маленьких светов в один все побеждающий Свет. И когда уже казалось, голова взорвется от затопившей все белизны, наболевшее место за лобной костью открылось, будто что-то разошлось и уступило, дало дорогу другому и новому, чтобы никогда больше не закрыться.

Золотой поток устремился в детское тело через ладони Найда. В этот момент он и ребенок стали одним. Найд взял на себя боль малышки, а взамен питал измученную плоть жизнью, своей и заемной, зная, что Свет сам найдет путь туда, где он нужнее всего. Хрустальная музыка звучала в ушах, и наполняла пальцы, покалывая острыми гранями, и уходила в землю, и возвращалась с новыми нотами, пока Найд не почувствовал себя колоколом — пустотелым, но дающим звук, когда вселенная стучала изнутри в стенки его сердца.

Все кончилось внезапно. Темный и полый, Найд упал на землю, подломившись в спине. Он лежал неподвижно, втягивая воздух мелкими глотками, — собственная грудная клетка казалась тяжелой, как могильная плита. Перед глазами висел густой туман, и в мутной пелене что-то двигалось, медленно приподнималось над землей.

— Цветочки! Смотри, какие красивые, — тонкий голосок лепетал над ним, захлебываясь от восторга. — Тебе какие больше нравятся, беленькие или синенькие?

Под нос Найду ткнулось что-то щекотное, с фиалковым запахом. Он сморгнул, с трудом отвел свинцовую голову назад — и сквозь редеющий туман разглядел букет подснежников и лиловых крокусов в детской руке. Кое-как подоткнув локоть под бок, Анафаэль приподнял непослушное тело. Он по-прежнему лежал в сени ясеня, но снег на макушке холма растаял, и над распаренной землей качали нежными головками цветы — в начале зимы здесь наступила весна.

— И те и другие, — ответил он на вопрос Альмы и наконец отважился взглянуть в ее лицо. От страшной раны не осталось и следа. Даже шрама не было — только в приоткрытом ротике не хватало передних зубов, явно молочных.

Снег, вмерзший в почву за пределами зачарованного круга, заскрипел под чужими шагами. Ноа с выражением лица, повторявшим детское, присел на корточки перед Альмой и накинул ей на плечи теплое одеяло. Найд благодарно улыбнулся: одежда девочки была заскорузлой и местами еще насквозь мокрой от крови.

— Ты так сиял! — прошептал монашек, протягивая Альме желтый крокус, дополнивший ее коллекцию. — Ярче Света Милосердного. Теперь уходи, тебе нельзя больше здесь.

— А где мама? — щебетала тем временем малышка, вытягивая тонкую шею из грубошерстного одеяла, как птенец из гнезда. — Я хочу подарить ей цветочки.

— Сейчас, сейчас пойдем к маме, — Ноа поднялся на ноги и подхватил на руки шерстяной сверток. — На опушке леса есть зимовник для пчел — там, где монастырская пасека. Ищи сожженную березу, под ней. Схоронись там и жди меня. Только обязательно дождись!

— Я хочу кушать, — пискнула Альма и доверчиво положила русую головку на плечо Ноа. Монашек подозрительно хлюпнул носом и, не оборачиваясь, зашагал с холма.

Глава 14

Собирательница мертвых

— Их «черепахи» так пердели в блоке! Мало того что наших от вони вырубило, знать всю чуть не потравило!