Аркан - Русуберг Татьяна. Страница 62

Кай покосился на переминающегося с ноги на ногу Токе — как бы бедняге не пришло в голову хлопнуться в обморок на глазах у Скавра.

— Ну что какие-то спятившие гладиаторы прикончили кучу гайенов и смылись.

— И вы, конечно, не имеете к этому никакого отношения?

Аджакти помотал головой, делая честные глаза:

— Ни малейшего, сейджин.

Скавр тяжело вздохнул. Босые ноги исчезли из светлого пятна на столе, заскрипело отодвигаемое кресло. Покряхтывая, мясник обошел вокруг мебели и грузно уселся на край столешницы напротив гладиаторов.

— Вы наследили, ребятки. Ваши приметы есть у самого последнего стражника в этом занюханном городишке. Улицы патрулируют. Кстати, — вдруг встрепенулся мясник, — а как вам удалось пройти мимо кордона?

— Какого кордона? Мы никакого кордона не видели, верно, Горец? — обернулся к Токе Кай. Тот только мотнул головой.

— Ну конечно. Ничего не видели, никого не трогали. Белые и пушистые, — сочувственно поцокал языком Скавр. — А скажите-ка мне… Кому пришла в голову гениальная идея мочить гайенов в центре Торговой площади при всем честном народе?! — Мясник с такой силой грохнул кубок о стол, что лакированная поверхность треснула, а остатки вина выплеснулись на ковер. Скавр вскочил и заметался взад-вперед перед вытянувшимися в струнку гладиаторами, как разъяренный ягуар в клетке.

— Нет чтобы обделать все по-тихому, в каком-нибудь темном переулке. Тогда разборку списали бы на беглых рабов или грабителей, и завтра про это никто бы не вспомнил. Но нет! Нам нужно все делать с размахом, с помпой! Чтоб полбазара запомнило ваши гнусные морды! А вторая половина прислала счета за нанесенный ущерб. И уж если резать, то так неумело, что самому оказаться подколотым, как свинья! Признавайся, Аджакти, — Скавр прервал беготню, замерев нос к носу с Каем и гневно дыша ему в лицо винным перегаром, — твоя была идея? Предупреждал меня Яра, что ты псих, чтобы я с тобой не связывался, но я, дурак, не послушал.

— Это не я, сейджин, — удалось наконец вставить Каю.

Мясник навис над ним, уперев руки в боки и угрожающе понизив голос:

— Ты, наверное, не понял меня, раб? У меня нет ни времени, ни желания для этих игр. Так что давай попробуем сначала, и на этот раз советую дать правильный ответ. Ты замочил гайенов на базаре?

— Не я.

— Раздевайся!

Заметив колебание Аджакти, Скавр нетерпеливо махнул рукой:

— Чего жмешься, как девка нецелованная! Скидывай рубаху.

Кай стянул раздобытую Папашей одежду через голову. Мясник придирчиво осмотрел его обнаженный торс.

— Повернись!

Гладиатор послушно повернулся к Скавру спиной, которая также была тщательно изучена.

— Штаны тоже снять? — Кай снова встал к хозяину лицом.

— Это ты перед своей кралей делать будешь, — буркнул Скавр, переходя к Горцу и внимательно заглядывая ему лицо. — Что-то ты бледен, парень. Ну-ка, сними рубаху.

— В этом нет нужды, — голос Токе был тих, но тверд. — Это моя вина. Я убил гайенов.

— Горец, не надо… — начал Кай, но тот повысил голос и продолжал, глядя прямо перед собой:

— И на Торговой площади, и в переулке Правосудия. Один. Аджакти виноват только в том, что помог мне бежать. Любой брат-гладиатор сделал бы то же на его месте.

— Не слушай его, сейджин! Горец наговаривает на себя, — воскликнул Кай, но мясник прервал его движением руки:

— Нет, отчего же не послушать! Первые разумные слова за весь вечер. — Скавр медленно обошел вокруг Токе, разглядывая его, как будто впервые увидел. — Похоже, Горец, я тебя недооценил. Девять гайенов в одну увольнительную. Кто бы мог подумать, что малыш на такое способен! Правду, видно, говорят: в тихом омуте… Жаль будет потерять такого отличного бойца.

— Не выдавай его, сейджин, прошу тебя! — Впервые Кай чувствовал себя совершенно беспомощным. В его голосе звучало отчаяние: — Я никогда никого ни о чем не просил, а тебя — прошу!

— Надо же, великий Аджакти снизошел до нас, простых смертных! — фыркнул Скавр и подошел, чуть покачиваясь, к Каю: — Да знаешь ли ты, — волосатый палец уперся в голую грудь гладиатора, — что мне по вашей милости пришлось пережить за сегодняшний день?! Сначала солдаты, потом дворцовые посланцы, потом Клык и, наконец, красноперые идиоты у ворот — ладно хоть удалось отогнать их дальше по улице. Кстати, а с ними-то вы что сделали? Впрочем, это уже ничего не меняет.

— Клык? — уцепился Кай за знакомое имя.

— Да, Клык! Ваш старый знакомый, а? Представьте себе, «серый пес» побывал здесь. Сидел вот в этом самом кресле. И что любопытно: сколько рабов он мне продал, а вот вас — обоих — прекрасно помнит! И еще. Отчего-то капитан уверен, что именно вы укокали его подчиненных, и очень-очень желает вас видеть. Настолько, что, если до завтрашнего утра он не получит виновников в свое полное распоряжение, собака грозится натравить на меня власти. В общем, ребятки, из-за вашей самодеятельности я сижу в глубокой жопе!

— Клык блефует, сейджин, — Кай старался говорить убедительно. — Кто он такой? Дикарь, грабитель караванов. Его никто и слушать не станет.

Скавр фыркнул и, нашарив на столе кувшин с вином, глотнул прямо из горлышка:

— Ты недооцениваешь этого гайена, мальчик. Он знает, на какие педали надо давить, чтобы заставить дармоедов наверху шевелить жирными задницами. Если он не получит вас, капитан пригрозит нарушить договор, а этот «пес» свое слово держит.

Кай стал почти так же бледен, как Токе. До него начал доходить смысл слов мясника:

— Вы хотите сказать, сейджин, что, если ему не выдадут нас, Клык начнет нападать на церруканские караваны?

— Именно, Аджакти, именно! Смотри-ка, у тебя есть что-то между ушами! А знаешь ли ты, умник, что произойдет, если «пес» выполнит свою угрозу?

Нехорошее предчувствие скрутило желудок Кая. Он видел, к чему клонит мясник, но, желая услышать это из уст самого Скавра, покачал головой.

— А случится то, что другие гайенские капитаны, или вордлорды, как они сами себя величают, последуют за Клыком — если не из солидарности, так из алчности. И что тогда останется нам, а, Аджакти, умник сраный, что останется нам?!

— Церрукану придется остановить их, показать, кто в пустыне хозяин. Одной охраны караванов не хватит. Городу придется выслать войска, — ответил вместо Кая Горец, в тихом напряженном голосе которого звучал ужас.

— Ага, малыш, кажется, ты начинаешь понимать, что натворил! Хочешь глотнуть? — Мясник остановился перед Токе, махнув булькнувшим кувшином. Гладиатор покачал головой. Принюхавшись, Скавр рыгнул и махнул рукой: — Правильно, тебе и так уже хватит.

Он снова заходил по комнате.

— Войска! Войска — значит, война. Война — хорошо для нашего бизнеса, но плохо для Церрукана. Война — значит, меньше караванов, меньше товаров, больше нищих на улицах. Война — это мертвые, наши мертвые, свободные мертвые. А-а, я не хочу войны. Толстожопые дармоеды наверху не хотят войны — по крайней мере, войны, в которой они мало что могут выиграть и многое потерять.

Скавр философствовал дальше, но Кай уже был не с ним. «Церрукан обречен», — пел в ушах ветер голосом Мастера Ара. Кай стоял высоко, между полуденным небом и колоссальной вертикалью белой стены, вздымающейся над океаном песка. Белое и голубое, цвета города. Пустыня далеко внизу до горизонта колебалась и шла волнами. Внезапно он осознал, что это паруса крылатых кораблей покрыли ландшафт сплошным движущимся ковром, как стайка бабочек — влажный песок на речном берегу. Только эти крылья были так огромны, и их было так много, так много…

Кай видел внизу темные массы людей, штурмующих стену. Они казались муравьями с такой высоты. Он видел, как мало защитников на галерее, как редко расставлены они у бойниц, и удивился, заметив на лицах некоторых рабское клеймо. Перед глазами возникли его собственные руки, натягивающие тетиву лука; незнакомые старые шрамы белели на запястьях. Древко копья скользнуло между ними. Он дернулся, когда хищное острие вонзилось прямо в незащищенную доспехом грудь.