Монастырь - Вагант Игорь. Страница 88

Оказалось, что сам Беорн примерно с тремястами рыцарями проехал через эти места не далее как пять дней назад. «Всего триста?» – удивился Эдвин, и один из посетителей, судя по виду, сам бывший наемник, охотно пояснил:

– Так уже к концу подъедет, к самому штурму. А орденцы туда еще две недели назад отправились: тысяч семь-восемь, никак не меньше, с требушетами да онаграми – здоровенными, однако, футов по пятнадцати в длину…

Наемник со знанием дела принялся рассказывать про эти новомодные штуки, чем привлек внимание полудюжины посетителей, но Эдвин уже не слушал. Даже если они тащили с собой осадные машины и, следовательно, передвигались очень медленно, все равно выходит, что замок Глоу находится под осадой уже самое малое несколько дней.

Эдвин полночи пролежал с открытыми глазами, пытаясь сообразить, что же делать. По всему выходило, что надо спешить в Сидмон, рассказать монахам о том, Черная книга находится в руках короля, и хуже того – из слов брата Мадауга следовало, что он знает, как ею пользоваться. Хотя – Эдвин беспокойно поворочался – брат Мадауг до сих пор на дыбе. Не может же быть, чтоб его держали там все последние дни? А это значит, что о тайне книги он рассказал кому-то вот только что, может быть, даже прошлым вечером. И тот человек, конечно, немедленно бросился вслед за королем, чтобы обо всем доложить ему. Значит, король пока ничего не знает, и значит, есть шанс успеть.

Гвендилену он разбудил ни свет, ни заря.

* * *

Камень, со свистом пролетев над крепостной стеной, врезался в северную башню, разметав вокруг осколки.

– Ерунда, сир, – сказал начальник стражи Меррик. Он стоял рядом с Эллой, позвякивая кольчугой. – От «скорпионов» толку нету, камни слишком мелкие, а требушеты они ближе поставить не могут, здесь везде уклон сильный. Я считал: только шесть попаданий за день, все в разные места, да и то на излете.

Элла согласно кивнул. При тридцатифутовой толщине стен Глоу орденцам понадобится несколько месяцев, чтобы нанести хоть какой-то урон. Замок стоял на скале, крутые склоны были, как на ладони, так что осаждающим пришлось установить свои машины на плоских вершинах соседних гор – гораздо дальше, чем предполагала конструкция требушетов. Тяжелые камни не пролетали и половины расстояния, а легкие больше пугали, чем действительно вредили. Только самый первый снаряд, выпущенный несколько дней назад, упав во двор, размозжил голову одному виллану, но с того времени, завидев заряжающуюся катапульту, дозорные зычно предупреждали обитателей замка. Те бросали свои дела и бегом устремлялись под защиту стен.

– Я слыхал, – продолжал Меррик, – в Криде есть такая баллиста с рычагом в сорок футов, и камни может швырять с меня весом, и чуть не на фарлонг…

Снизу раздался стон: похоже, один из осколков все же кого-то задел.

Элла выругался сквозь зубы. По внутреннему двору было ни пройти, ни проехать. Орденцы поступили очень умно, надо признать: по дороге к Глоу они жгли деревни, но не мешали жителям бежать. И крестьяне, открыв рты и выпучив глаза от ужаса, бежали к своему господину. Многих Элла успел выпроводить в горы: десяток проводников увели беженцев через ущелья подальше от замка, но все равно – в Глоу оказалась заперта сотня голодных ртов, половину из которых составляли женщины и дети.

Сейчас их выгонять было уже некуда: по самым скромным подсчетам, Орден привел не меньше семи тысяч солдат, перекрыв все подходы к Глоу. Хуже того: орденцам удалось выловить в близлежащих долинах еще два десятка беженцев. Их обобрали до нитки и пинками и угрозами отправили к Глоу. Делать нечего – ворота пришлось открыть, и сейчас в замке на каждого солдата приходилось почти по два бесполезных крестьянина.

Главная беда заключалась в том, что лето подходило к концу, хлеба еще не созрели, а старые запасы не особенно велики, хотя пока нужды никто не испытывал.

– Глупости все это, – неуверенно повторил Меррик. – Чтобы хоть какой-то толк был, надо в определенное место попадать, и не раз и не два. А с такого расстояния, да такими мелкими ядрами они пару лет провозятся. Не пойму я…

Меррик замолчал, кусая длинный ус. Элла глянул на него искоса.

– Говори.

– У них семь тысяч солдат самое малое… От требушетов толку нет, только слепой этого не видит. Так нет же: уже пятый день они сычами сидят в окрестных горах и стреляют. Лениво так стреляют, ваша милость. Чего ждут?

– Продолжай… – ободрил его Элла.

– Я в своей жизни три раза замки брал. Один раз, в Рудланской крепости, все просто было. Свой родник там крохотный, а то лето жарким выдалось. Так мы в источник трупов накидали, человеческих, да звериных – тут и пришел рудланцам конец. Уже через месяц сир Яго Гвайр щит свой со стены убрал и ворота открыл. Второй раз, в Кайрфилли – еще легче. Те же требушеты, а потом ворота тараном сломали. Народа много, конечно, полегло: они свои рвы смолой залили и подожгли. Страшная сеча была, но на все не больше недели ушло. Последний раз, это лет десять назад случилось, под Илбреком, дольше всего возились. Замок это неприступный, вроде Глоу, и запасов там – на год, не меньше. Так мы три месяца подземный ход рыли. У себя там палаткой его замаскировали. А как до стены дошли, заложили там смесь адову – и она полкрепости разнесла…

– Так… – Элла задумался.

– То-то и оно! – Меррик ободрился явным вниманием своего господина. – Осадные машины здесь – пустое. Воды у нас столько, что ванны общественные можем устраивать. А подземный ход – не вижу я, чтобы они хоть что-то делать собирались. Да и если соберутся, рыть будут до конца времен. Сильно издалека придется начинать: у нас все склоны на виду. Может, еще какие способы есть, сир, не знаю, но только если они не намерены полгода нас голодом морить, я бы, будь на их стороне, предложил бы штурм. Других вариантов не вижу. Народу у них полно. Так вот: ежели орденцы на нас всем скопом накинутся, трудновато будет устоять. Тут всего сто человек боеспособных. Даже если они половину своих потеряют, даже больше, одной тысячи хватит, чтобы стены захватить. Не выдюжим, ваша милость. Ан нет: они просто сидят и ждут. Чего сидят? Кого ждут? Что готовят? Всю голову себе сломал.

Элла задумчиво кивнул и, еще раз окинув взглядом заросшие лесом горы, начал спускаться вниз. Народу здесь толпилось предостаточно, и всем им нашлась работа, хотя порой и пустяковая. Это была инициатива домоправительницы Мегайн.

Она развернула бурную деятельность, заставив вновь прибывших счищать мох со старых камней, потом драить их щетками, белить стены во внутренних помещениях, полировать и без того сверкающие котлы, колоть дрова на зиму, хотя это и не имело особого смысла – достаточный запас дров заготовили еще весной с тем, чтобы они успели просохнуть до зимы – и выполнять еще кучу другой мелкой и часто ненужной работы, но Мегайн упрямо стояла на своем.

– Нечего без дела болтаться, – говорила она Элле, – если дать им волю, так и вовсе на шею сядут.

Сейчас, впрочем, многие уже отдыхали: солнечный диск почти скрылся за горными вершинами, а это означало, что дневные хлопоты подошли к концу. С десяток мужиков играли в кости, весело переругиваясь (впрочем, они тут же вскочили и, сдернув шапки, принялись в пояс кланяться проходившему мимо господину); мальчишки гонялись за собакой; сапожник крутил дратву, торопясь поспеть до полной темноты; женщина кормила грудью младенца – в общем, обычная суматоха, предшествовавшая вечерней трапезе.

Элла ввел здесь особый порядок: сразу после захода солнца в холле Фантура, Огненной башни, на козлах устанавливали длинные столы, за которые приглашались все желающие. Народу в замке набилось очень много, но крестьяне сами быстро разобрались, кто будет сидеть за столами ближе к господину, кто – дальше, а кому и вовсе лавки не по чину. Такие располагались у стен. Ели, пили, произносили заздравные тосты, а потом, когда столы убирали, без особого порядка устраивались прямо на полу, поближе к полыхавшему камину. Рассказывали страшные истории, пели песни и уже глубокой ночью ложились спать, солдаты – не снимая камзолов и с оружием у изголовья.