Таверна «Ямайка» - дю Морье Дафна. Страница 18

— И это вы называете постоялым двором? И это гостиница? У вас даже для кошки нет чистого места, не говоря уж о кровати для человека, о ночлеге для постояльцев. Все прогнило, все запущено. Как вы это объясните? Вы что, язык проглотили, миссис Мерлин?

Бедная Пейшенс не могла вымолвить ни слова, Мэри видела по ее лицу и подергивающимся губам, что она мечтает об одном — спасении, думает об одном — что случится, если они пойдут в заколоченную комнату внизу.

— Я вижу, жена хозяина оглохла совсем, — прорычал мистер Бассат резко и глухо. — Ну, а что вы можете сказать, молодая леди?

— Я только недавно приехала сюда, — кротко ответила Мэри. — У меня умерла мать, я перебралась к тете, чтобы присмотреть за ней. Она не совсем здорова, вы, наверное, заметили. У нее нервы не в порядке, она так легко теряет контроль над собой.

— Ее трудно винить в этом, — сказал сквайр. — Пожив здесь, станешь нервной. Ну, ладно, здесь больше нечего смотреть. Проведите меня опять вниз и покажите мне комнату с заколоченными окнами. Я заметил ее со двора и хочу заглянуть внутрь.

Тетя Пейшенс кусала пересохшие губы. Она была не в состоянии говорить и только, не отрываясь, смотрела на Мэри.

— Очень жаль, сэр, — сказала Мэри спокойно, — но если вы имеете в виду старую кладовую в конце коридора, то мы не сможем ее осмотреть. Дядя хранит ключи у себя, где он их держит — я не знаю.

Сквайр перевел взгляд с одной на другую, он что-то заподозрил.

— А вы, миссис Мерлин, вы разве не знаете, где ваш муж хранит ключи?

Тетя Пейшенс отрицательно покачала головой. Мистер Бассат едва сдерживал гнев.

— Ну, этому горю легко можно помочь. Мы вышибем эту проклятую дверь мигом.

И он направился во двор за слугой. Мэри положила руку на плечо тетушки, чтобы успокоить бедняжку, прижала ее голову к себе.

— Не дрожите так, — зашептала она. — Возьмите себя в руки. Вы своим видом испортите все. Единственный шанс избежать неприятностей — притвориться, что вам все равно, пусть суются, куда хотят.

Мистер Бассат уже возвращался со слугой Ричардсом. Парень, видимо, радовался предстоящей потехе. В руке у него был тяжелый лом, найденный в конюшне, им он собирался протаранить толстую дверь.

Если бы не тетушка, Мэри и сама не прочь была бы позабавиться этим зрелищем. Ей еще ни разу не довелось заглянуть в эту комнату. Хотя она понимала: если там что-то обнаружат, ее с тетушкой заодно привлекут как соучастниц неблаговидного дела. Впервые она осознала, как трудно им доказать свою непричастность. Вряд ли кто-нибудь поверит им, особенно тетушке, она ведь всегда так рьяно защищала мужа.

Когда оба позванных гостя начали ковыряться у двери, и Ричардс попробовал применить лом, Мэри ощутила неприятное волнение. Замок не поддавался, удары гремели по всему дому, и эхо уносило их вдаль. Затем полетели щепки, раздался страшный треск — дверь уступила натиску. Тетя Пейшенс вскрикнула, сквайр оттолкнул ее и не ворвался — влетел в комнату. Ричардс стоял, опершись победно на лом, вытирая пот со лба. Мэри заглянула в помещение. Там было совсем темно.

— Принесите кто-нибудь свечу, — рычал, распоряжаясь, сквайр. — Здесь черно, как под землей. Слуга вытащил огарок из кармана, зажег его. Подняв свечу над головой, мистер Бассат прошел на середину и осветил помещение.

— Пусто, абсолютно пусто, — разочарованно произнес он. — Этот прощелыга опять оставил меня с носом.

Кроме груды мешков в углу, в комнате ничего не было. Спертый воздух, пыль везде и паутина — толщиной в руку человека. Ни мебели, ни очага — он был заколочен досками, как окна, — половицы рассохлись и скрипели при малейшем движении. На мешках валялась скрученная веревка.

— На этот раз мистер Мерлин одержал верх, — произнес сквайр. — В этой комнате не найдется улик, чтобы наказать даже кошку. Признаю свое поражение.

Бассату нелегко было скрыть неловкость и разочарование.

Женщины прошли за ним в холл, затем на крыльцо, слуга тем временем выводил лошадей из конюшни.

Мистер Бассат вертел в руке хлыст — теперь нервничал он, бывший владелец «Ямайки».

— Вам повезло, миссис Мерлин, — говорил он. — Если бы я застал в этой чертовой комнате то, что думал застать, завтра к утру ваш муженек бодался бы уже с решеткой. Итак…

Он не договорил, щелкнув хлыстом по сапогу.

— Пошевеливайся, Ричардс, что ты там копаешься, — в сердцах крикнул он.

Слуга появился, ведя лошадей на поводу.

— Вот что я скажу, — обратился сквайр к Мэри. — Твоя тетка, может, и потеряла дар речи вместе с рассудком, но ты-то понимаешь, надеюсь, английскую речь. Не думаешь ли ты, что я поверю в сказки о твоем неведении относительно проделок дядюшки. Или здесь никого не бывает ни днем, ни ночью?

Короткие фразы перемежались с длинными, он обращался к Мэри, называя ее то на ты, то на вы. Мэри смотрела ему прямо в глаза.

— Я никого не видела… Ни разу.

— Вы когда-нибудь заглядывали в кладовку?

— Нет, никогда.

— И вы не поинтересовались, почему он держит ее на замке?

— Нет.

— Ты слышала когда-нибудь звук колес возле таверны?

— Я очень крепко сплю. Меня и пушкой не разбудишь.

— Куда это отлучается твой дядя?

— Понятия не имею. Я плохо знаю эти места, вернее, не знаю совсем. И не знаю здесь никого. Я уже говорила вам.

— Вам не кажется странным, — он опять перешел на «вы», — что гостиница на проезжей дороге держит двери запертыми для постояльцев?

— Мой дядя имеет массу странностей.

— Вот уж чего нельзя отрицать. Уж такие, к черту, странности, что половина населения в округе не может спать спокойно, пока он гуляет на свободе. Его отец был точно таким. Можете ему передать от меня: по шее Джоза Мерлина плачет веревка. А уж тюрьма — обязательно.

— Хорошо, передам, мистер Бассат.

— Вам не страшно жить здесь в одиночестве? Ведь сюда ни один сосед не заглядывает? Эта полоумная — все ваше общество.

Он попал в самую точку. Но Мэри не подала виду.

— Время бежит незаметно…

— А язычок у вас остренький, молодая леди. Все равно ваши родственные чувства зависти не вызывают. Если бы вы были моей дочерью, я предпочел бы видеть вас, — он замялся неожиданно, но договорил, — да, лучше в гробу, чем в таверне «Ямайка», рядом с Джозом Мерлиным.

Он взобрался на лошадь, взял поводья.

— И еще, — проговорил он уже в седле, — вы знаете Джема Мерлина, младшего брата вашего дядюшки из Треварты, простите, тоже вашего дядюшку?

— Нет, он никогда здесь не бывает.

— Неужели? Ну, ладно, на сегодня хватит. Прощайте.

И он уехал по дороге в сторону дальнего холма вместе со своим слугой. Так же неожиданно, как приехал.

Женщины удалились в кухню. Тетя Пейшенс была в полуобморочном состоянии.

— Ну, пожалуйста, очнитесь, — устало увещевала ее Мэри. — Он уже уехал, ничего не нашел. Вот если бы там было полно бутылок, было бы о чем плакать. А пока вы с дядюшкой Джозом вышли сухими из воды.

Она залпом выпила кружку воды. Самообладание оставляло ее. Нелегко было лгать, чтобы спасти шкуру этого мерзавца, когда все ее существо требовало совершенно противоположного. Отсутствие доказательств в заколоченной комнате ни о чем не говорило — все было вывезено повозками несколько дней назад. Но веревка… Мэри сразу узнала ее, эту веревку. И так много жертв принесено тете Пейшенс, неужели Мэри затянет в эту дьявольскую компанию, засосет совсем? Пути назад нет, кто же ей теперь поверит?! Циничная мысль (она именно так и подумала про себя — циничная) неожиданно пришла к ней после второй кружки воды, проглоченной одним махом. Почему бы ей, действительно, не стать его сообщницей? Она ведь сегодня не только ради него лгала. Эта мысль бесила ее, но Мэри ничего не могла поделать с собой. Да, она еще выгораживала его братца. Зачем? Вряд ли это объяснимо. Он, вероятно, никогда и не узнает об этом, а если узнает — не удивится, примет как должное.

Тетя Пейшенс все еще хныкала и стонала, сидя у огня; у Мэри не появилось желания утешать ее. На сегодня она вполне выполнила свой долг перед семьей Мерлинов. Она вышла из кухни и вернулась к своему корыту, опустила руки в мыльную пену: вода была холодна, как лед, но прежнего ощущения праздника не было. Ни солнце, ни прозрачное небо, ни покалывающая холодом мягкая вода уже не радовали.