Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена. Страница 100

— Илья, это недопустимо, — уперся Андрей, Червонная Десятка.

— Андрюша, — холодный взгляд темных глаз Ильи уперся в него и застыл, буквально пригвоздив к месту. Жуткое ощущение. — Я сказал, что справлюсь здесь сам. Советую усилить остальные направления и на то, чтобы убраться у вас осталось минут десять. Чем раньше вы уйдете, тем проще мне будет. И не заставляй меня применять воздействие.

Они стояли друг напротив друга — красивый платиновый блондин Андрей и странно-притягательный угловатый Илья.

— Дело не в том, что я не хочу, чтоб вы видели меня. Я не хочу, чтобы вы попали под раздачу. То, что я намерен сделать, различий между своими и чужими не делает. Даже если вы будете для подстраховки стоять за моей спиной, вам это не поможет, — голос Короля Пик клубился темным облаком.

— Хорошо… — Андрей еще миг смотрел ему в глаза, а потом мягко коснулся узкой полоски бледных губ Короля своими в мимолетной, почти невинной ласке. — Надеюсь, ты знаешь что делаешь.

Илья не улыбнулся. Отвернулся, сосредотачиваясь на далеких строениях внешнего кольца МКАДа. Он слышал, как отошел Андрей. Слышал, как остальные «карты» расселись по машинам, как взревели двигатели пяти машин и рванули прочь, оставляя его один на один с надвигающейся волной. Цунами.

Почти невинный поцелуй.

Меж «карт» все сложно. Никто не делает различий между полами. Особенно, если тот, в которого влюблен — Высшая Карта. Это сложно, любить Высшего. Любить безнадежно, понимая, что любовь ответной не будет никогда. У Высших свои игры. Глупая Десятка. Любить Пику — самоубийству подобно. Уж лучше тянуться к Черве. Не так губительно.

…Илья чувствовал, как удаляются его люди, сливаются с фоном обреченного города. Цинично, но может быть то, что он заставил их уйти, продлит им всем жизнь еще хоть на пару часов. Что такое два часа в сравнении с целой жизнью? Много или мало? А ведь он даже не может взять в руки телефон, набрать номер и, дождавшись ответа, сказать простое: «Я тоже тебя люблю…»

Два часа — ничтожно мало. Два часа — целая жизнь.

Илья зажмурился и раскрылся, раскрылся до предела, став центром огромной паутины, тянущей ниточки-щупы в разные стороны на много-много кварталов. Черный паук, жадно пьющий холодный ужас жмущихся в своих квартирах обычных людей. Что для них это время? Бесконечно тянущиеся часы.

Страх тек в него, накапливаясь и сплавляясь в тяжелый ком где-то в груди. По тонким бледным губам скользнула улыбка. Что он сейчас? Атомный генератор, который, только тронь — взорвется, отравляя вокруг себя все живое, сводя с ума.

…Он почувствовал первый удар, там, на юге. А потом, по цепочке, перед мысленным взором на живой карте вспыхивали темные точки-жемчужины столкновений. Боль-страх-страсть… Иллюзия-паника… Желание на грани ненависти… Его Колода сражалась. Один только он пока без дела.

Словно в ответ на его мысли, на ленте шоссе показалась машина. Илья сдвинул брови, пытаясь понять, кто же за рулем, и усмехнулся. Ну здравствуй… Везет ему на эту проклятую масть.

А ОН остановился чуть дальше, за эстакадой. Вышел, легко хлопнув дверцей шикарного красного «Феррари». Рядом с ним красавчик Андрей показался бы невзрачным заморышем. Сереньким мальчиком, на которого раз глянешь и позабудешь тут же… Илья даже вспомнил где он видел ЭТОГО. В журнале. Он модель. И модель преуспевающая. Зачем ему сюда? Положить под себя еще пару-тройку «мамочек»? Особнячок на Рублевке захотелось? Или сменить «Феррари» на «Буггати Верону»?

Червонный Король. Тяжелая артиллерия? Не рановато ли?

Он протянул руку, касаясь невидимой струны, связавшей Илью с людьми в городе. Коснулся, потянул и отпустил, как гитарную струну, с легкой полуулыбкой. О, он тоже озаботился тем, чтобы прийти не с пустыми руками. За ним тоже тянулся СЛЕД. Такие же плотно переплетенные нити, где-то далеко за его спиной расходящиеся в стороны огромными крыльями. Высшая карта. Червонный Король.

Илья шагнул на встречу, чувствуя, как дрогнули эти ниточки, как вскипела в венах, текущая по ним как по руслу, паника, готовая выплеснуться наружу по первому желанию. Красивый. Дух захватывает. Все-таки Червонный Король в боевом модусе — чертова отрава. Раз увидишь — не забудешь. В душу впечатывается клеймом. Многие ли из тех, кто видел в таком состоянии Киру остались прежними? Боже, как хороша, что она есть! Иначе сопротивляться этому Червонному выскочке было бы очень трудно.

…Они замерли друг напротив друга, глядя в глаза. Как странно, все остальные сейчас мешали врагов с землей, выворачивали на изнанку души, убивали, рвали на тысячи кусочков, а этот зеленоглазый кончиками пальцев проводит по его скуле, и это прикосновение, такое чувственное, такое нежное, отзывается в теле хорошо знакомым возбуждением. Вот только не мутит оно рассудок, как должно.

Интерес-вызов-страсть… — в зеленых глазах плеснуло азартом.

Предупреждение-отрицание — не пощажу. Это моя территория — в ответ.

Щека Червонного Короля касается его щеки, губы ловят губы и поцелуй алой пеленой обволакивает, укутывает душным покрывалом, а потом алые нити мягко толкаются в тело, проникая глубже, глубже, лаская, нежа. Успокаивая. Соблазняя. Пытаясь сделать послушным рабом.

Илья расслабился на миг, позволяя ему все это. Считывая его душу, как со страниц книги. Так вот зачем здесь этот Червонный Король… Ему не нужны окружающие люди. Ему не нужна власть над ними. Ему нужна власть над подобным себе. Абсолютное признание того, что он — лучший, желание, вознесение его на пьедестал над прочими равными. Гордыня, мальчик, гордыня.

Король Пик опустил ресницы и позволил себе откинуться в обнимающих его руках, позволил чужаку целовать себя, зная, что притягивает к себе с неменьшей силой. Алые ниточки растекались «червонной масти» внутри с кровью. Давай, мой хороший, иди ко мне. И когда Червонный Король, словно в ответ на его немой призыв снова коснулся его губ, Илья разорвал тяжелый шар внутри. И Червонный Король закричал от страха и ужаса целого города…

За спиной осталось как минимум сто километров и небо на горизонте начало сереть, когда Дима почувствовал, как вокруг что-то изменилось. Они были на чужой территории, но их никто не пытался остановить. Хотя, похоже, все свободные «карты» сейчас устремились в город.

— Тормози, — он повернулся к Владу, судорожно пытаясь разобраться в себе и своих ощущениях.

Тот прижался к обочине и остановился. Верхом тупости было хвататься за пистолет. По хорошему от ствола давно надо было избавиться, но пока не время.

— Что-то слышно?

Дима судорожно облизнул пересохшие губы. Он не мог ошибиться…

— Кира… Она рядом, — Дима вышел из машины и застыл, оглядывая окрестности. Лес. Кругом только лес и непроходимые на вид заросли. Что-то не так. — А ты? Ты что-нибудь чувствуешь?

Влад заглушил двигатель и тоже вышел. Зажмурился, прислушиваясь к ощущениям, а потом вдруг наклонился и подобрал несколько камешков гравия с обочины. Дергало что-то не давало покоя и привкус у этого беспокойства был привкусом Киры. Острые грани камешков больно впились в ладонь, Влад зашипел и резко открыл глаза.

— Иллюзия… Она здесь. Но я не смогу… Я вижу ее иллюзии.

Дима серьезно кивнул.

— Ее иллюзии всегда были идеальными. И даже я не могу их сразу рассеять. Особенно, если она этого не хочет. Мы проезжали рекламный щит. Заправка, кафешка, придорожный отель, — он еще раз огляделся и направился через дорогу. Прикрыв глаза, постоял перед зарослями, а потом шагнул в них, проходя насквозь. Иллюзия… И нет леса и кустов тоже нет. Есть только большая забетонированная площадка, заправка, на которой никого нет, пустая кафешка и чуть поодаль — двухэтажное деревянное строение с вывеской с надписью «Гостиница Подорожник».

— Димка? — вдогонку крикнул Влад. О, вот он, идет по площадке. Нет леса и кустов. Кира — гениальный иллюзионист. Ястребов выдернул ключ из замка, пиликнул сигнализацией и в несколько шагов нагнал Диму. Если иллюзия кем-то нарушена, она перестает быть иллюзией. Особенно если тот, кто ее нарушает, знает о том, что на этом месте должно быть на самом деле.