Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена. Страница 25

Дима упрямо мотнул головой и уткнулся носом в ее плечо. Пусть говорит, что хочет. Только бы не чувствовать больше этого тотального одиночества и пустоты:

— Я проживу. Но я не хочу, чтобы из-за этого мы стали друг для друга чужими.

— Ты — мой брат. Моя кровь. Мы не станем чужими. Обещаю. Я не позволю.

— Прости… прости… — Севка забросил сковороду в раковину и, кусая губы, рванул в спальню. Где-то там валялась футболка и его сумка. Если он сейчас вернется домой, то успеет оставить брату письмо. И объяснить. Все-все объяснить. И вымолить прощения. И попросить не искать его, потому что так будет лучше.

Сколько времени надо, чтоб влезть в измятую несвежую футболку? Минута. И еще парочка — на поиски сумки. И меньше минуты, чтоб вывалиться в коридор, сунуться в обувь и замереть. Застыть, чувствуя, как наполняется болью до самого края нечто внутри, переполняется, перехлестывает. Он нахлебался ею по самое горло, может это именно она подарила ему силы. Скрыться. Слиться с серым бетоном лестничной клетки и окрашенных темно-зеленой краской стен. Его нет. Его просто не существует. И нет звука его шагов. Это не он несется через две ступеньки вниз, не он. Его нет. Его никогда не было в этом доме, в этой квартире, с этими людьми. Ему вообще нигде нет места.

Севка пулей вылетел из подъезда, совершенно не замечая, что теперь он совершенно потерялся на фоне асфальта, деревьев и проезжающих мимо машин. Прощай, Ястреб, прощай.

— Он ушел, — выдохнул Дима, еще сильнее обнимая Киру. Та только зло выдохнула, гигантским усилим воли заставляя себя остаться на месте и не ринуться вслед за сумасшедшим мальчишкой.

— Заблокируй его, — едва слышно шепнула девушка. — Иначе наделает бед.

Дима закусил губу, но послушно потянулся за Севой по той тоненькой ниточке, которая их связывала, и словно накрыл его колпаком, запечатывая.

Сева зайцем пронесся по улице, вынырнул из-за угла и чуть не навернулся, почувствовав, как что-то будто отрезало его от окружающего мира. Краски поблекли, звуки стали глуше, а на него с разгону налетела какая-то старушенция с клюкой, окинула злобным взглядом и заковыляла в сторону, бормоча чего-то там об оглашенных.

В метро. Так будет быстрее. И людей там больше. И вычислить практически невозможно. Господи, Ястребов, ты теперь даже мыслишь как преступник. Асоциальный элемент.

Он немного успокоился, только рухнув на жесткую скамейку в вагоне, у самого входа. И выскочить просто, правда, от гневных взглядов бабок с тележками не спасет. Ну да черт с ними… Черт с ними.

— Ты же знаешь, что это ненадолго, — Дима оторвал голову от плеча Киры.

— Будем надеяться, что к тому времени он уже возьмет себя в руки. Наверное, мне все же не стоило это делать. Ты занимался с ним?

— Да. У него хорошо получается. И… не зря, Кир. Он ОЧЕНЬ сильно переживал.

— Я вдруг представила тебя на его месте, — та коротко улыбнулась и отступила к лестнице. — Мне пора.

— Кира, нет!

— Я все равно рядом. Как всегда, — она нежно взлохматила его волосы и, мягко улыбнувшись, сбежала по ступенькам, чувствуя, как исчезает тяжесть с сердца.

— Спасибо, — губы Димы дрожали, словно он никак не мог определиться, врезать ему кулаком по стене или засмеяться. Пару мгновений он просто стоял на площадке, а потом вернулся в квартиру. Как в тумане, устроился на табуретке и придвинул к себе тарелку с блинами. Севка так и не попробовал его кофе.

…две пересадки и сорок минут тряски в душном вагоне. Грузный потный мужик с одной стороны, визгливая мамаша с сопливым чадом с другой и три худосочные мосластые школьницы, хихикающие и бросающие на него призывные взгляды. Так и хотелось, как в американских мультиках вытянуть из-за спины табличку — «На хер — это туда!». От метро четыре остановки маршруткой. И еще две вглубь массива пешком. Просто чтобы перестало мутить. Слишком резким оказался переход от одного состояния к другому.

А картинка все стоит перед глазами: Владька в кафе. А потом без перехода — Димка, обнимающий почти точную свою копию. И это тоже иллюзией не было. Это Кире, а не ему на встречу раскрывался Димка муторной прошлой ночью. Что уж греха таить, ковырнуло, и больно. Ему ведь все равно должно быть. Абсолютно и бесповоротно плевать. И Кира с ее дурацкой заботой, и Димка, так и не научившийся сопли подтирать без помощи сестры…

А сам-то? Сам!.. Без Владьки шагу ступить не может. Стыдно.

Царапало что-то. Больно царапало. Что-то, напоминающее ревность. И страх. Он ведь почти поверил, что они с Димкой друг друга, по крайней мере, понимают. Близнецы-гении в семье это трудно.

Ни черта они друг друга не понимают.

Димке нужна Кира. Дарт Вейдер в мини-юбке. Может по этой причине она так злилась. Боится за брата. Боится потерять. А тут, как на зло Димочка взял и инициировал без ее ведома какого-то… лося. Лось. Ну точно… А Влада показала для того, чтоб избавиться. Подумала и решила. Глупо, может быть. Но рядом с братом ему, Севке, ничего не сделается. А если поймают и посадят — все равно он ничего не скажет…

Сева нырнул в подъезд, взбежал на нужный этаж и замер у двери. Прислушался. Нет, не слышно ничего. Да и Влада дома, скорее всего, нет. И хорошо. Пошелестев ключом в замочной скважине, он открыл дверь и, шагнув в тишину квартиры, захлопнул ее за собой.

Тихо. Пахнет знакомым теплом и братом. Его туалетной водой. Им. Просто им. Он был здесь утром. Оставил в раковине грязную тарелку. А на кресле валяются домашние штаны. Дом. Его дом. Их дом.

Севка метнулся в свою комнату, выволок на свет божий рюкзак и принялся скидывать внутрь вещи. Футболки, свитера, брюки. Вспомнил о белье. Потом как-то резко об обуви… точно, черт его знает, как долго он будет отсутствовать. И вернется ли вообще когда-нибудь… Документы! Загранку. Зачетку. Права.

Рюкзак раздулся. Топорщился пухлыми боками в разные стороны. Все? Нет, какое там все? Бумажник, студенческий, карту, на которую стипендию начисляют, хоть копейки, но все-таки хоть какие-то свои деньги… Этого монстра поднять можно только домкратом. А о том, чтоб на плечи закинуть — вообще речи быть не может. Без посторонней помощи.

Как летит время… Кажется, он только-только вошел, а тут уже полтора часа времени промелькнуло, а он и не заметил. А еще объяснения написать надо.

И что? И куда потом? К Димке? Так он Димке нахрен не сдался. Но он обещал. Обещал, что глупостей не наделает. От его благоразумия Димкина жизнь зависит. Они теперь крепко повязаны.

Севка рухнул за стол и судорожно вздохнул. С чего же начать? С чего…

Шелест ключа в замке. Подскочив, он метнулся к рюкзаку. Не успел. ЧЕРТ!!! Ну почему?! В угол! Вот сюда. Вместе с этой хреновиной неподъемной. И можно помечтать, что он еще уйдет. Ведь еще так рано! Ну что он забыл в разгар рабочего дня дома? В груди жжется, кажется, болит каждое из пострадавших ребер, и перед глазами все плывет так, будто он готовится вот-вот далеко не мужественно рухнуть в обморок.

До мельчайшей потертости знакомые обои. И диван. Он вжался в стену и буквально влился в нее, вместе со своим багажом. И тут же чуть не выматерился: он оставил в комнате такой погром, что кажется, будто тут устраивали обыск, и вывернули все, до чего только сумели дотянуться. И он как последний кретин разулся в коридоре…

— Севка… — до боли родной голос. — Мелкий… я знаю, что ты здесь… Сев, я ВСЕ знаю… неужели ты думаешь, что я позволю тебе шляться черт знает где?..

Влад замер в проходе. Отчаянный взгляд метнулся по комнате. Не видит! Он его не видит! Он не чувствует воздействия. И не видит его в упор!

— Севкаааа… — закусил губу и зажмурился. Но за секунду до этого Сева успел заметить в его глазах ужас. — Севка, я никому тебя не отдам, слышишь?.. Никому! Ребенок… пожалуйста, ты задал такой простой вопрос, а я не смог тебе ответить на него… Сев, даже если ты стал «картой» я не откажусь от тебя, ты слышишь?.. Я знаю, что слышишь, знаю, ты у меня умный. Ты же выбрался из той мясорубки. Я так за тебя испугался… — взгляд Влада стал отчаянным, и Севка не выдержал, рванулся вперед, обнимая его так крепко, как только мог.