Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена. Страница 37

Ее ответная улыбка была… чувственной. И немного злой.

— Правда до самого конца? — тряхнула волосами, рассыпая их по плечам. — Я не хочу, чтобы соседи потом устроили мне веселую жизнь, поэтому будь добр, не тревожь людей. Двадцатый этаж, дверь справа от лифта. Увидимся, — Кира улыбнулась почти вызывающе и, развернувшись, направилась к подъезду, плавно покачивая бедрами и спиной чувствуя его взгляд.

— Черт знает что! — только врожденная аккуратность спасли ее сумочку от участи быть закинутой в ближайший угол. И роскошные, любимые туфельки на каблуках встали на свое место как обычно. Но вот изящные золотые часики легли на туалетный столик уже с раздраженным стуком. А затейливая заколка была вообще брошена куда-то в ящик. Ничем не сдерживаемые волосы свободной волной легли на плечи, спустились до талии, и Кира с тихим стоном вплела в них пальцы, массируя голову. — Черт знает что… — выдохнула уже без раздражения, просто устало. День был слишком… длинным. Перед глазами встало лицо этой «ищейки», Влада, и раздражение мгновенно вернулось снова. Нет, так дело не пойдет. Нужно расслабиться.

…Ванна наполнилась быстро. Кира только улыбнулась, касаясь кончиками пальцев мягкой, воздушной шапки пены. Да, то, что нужно. Продолжая улыбаться, она разделась, отправив одежду в машинку, и погрузилась в горячую воду. Блаженно выдохнула и закрыла глаза, откинув голову на бортик. Какое-то время просто лежала, ни о чем не думая, но потом мысли потихоньку начали просачиваться в голову. И уже через пару минут она сама не заметила, как начала вспоминать прошедший день. Димка, Севка. Влад. Да, Влад… Тело снова отозвалось волной тепла, стоило только представить себе его голубые глаза. Странно… Он ведь по сути еще слишком молод, они с Севой близнецы. Но он кажется гораздо старше и серьезней. Это из-за того, что он — «ищейка»? Один только холодный рассудок и ни капли эмоций. Хотя… то, что произошло на площади, вряд ли можно было объяснить отсутствием эмоций. Они там были. И не только с ее стороны. Кира только досадливо вздохнула, когда в памяти словно всплыл их поцелуй. Слишком странный даже для нее.

О, да… Она себя не понимала. Влад — «ищейка», он пуст, «черная дыра», так почему она так реагирует на его слова, на одно его присутствие? Видимо, у нее действительно слишком давно никого не было. Внутри, словно соглашаясь, дрогнули ярко-красные нити. «Масть». Проклятые «червы». Большая половина женского населения планеты убила бы за то, чтобы поменяться с ней местами. Управлять чужими эмоциями, влюблять, кружить головы, заставлять себя хотеть, всегда быть объектом внимания и желания. Вот только она бы с удовольствием отдала все это за то, чтобы быть просто любимой, по-настоящему любимой. Чтобы любили ее, именно ее не потому, что она — Червонная Королева и «масть» притягивает к ней мужчин, а потому что она — это она. Она ведь не монстр, и не чудовище. Она всего лишь ранимая женщина, у которой хорошая, почти идеальная маска. Вот только сегодня она дала основательную трещину.

Внутри шевельнулось недовольство и тут же погасло: вода всегда действовала на нее, как хорошее успокоительное. Она чуть не потеряла над собой контроль. Но даже не это страшно. А то, что она на какую-то долгую секунду снова начала надеяться на настоящие чувства. И вот это было по-настоящему глупо. И потому теперь так больно…

Телефонный звонок вызвал у нее только досадливую улыбку. К черту всех… Позвонят и перестанут. Надо только потерпеть. Звонок смолк только через минуту. А спустя еще парочку раздался снова. В дверь. Кира только выругалась и осторожно, чтобы не поскользнуться, выбралась из ванны. Накинула на себя махровый банный халат и прошла к двери. Заглянула в глазок, нахмурилась, колеблясь, а потом все-таки открыла дверь.

— Ты мог предупредить о том, что приедешь.

— Я звонил, — Алексей Клейменов, полковник Особенного следственного отдела вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.

— За пять минут до прихода? — Кира вскинула бровь. — Ты вытащил меня из ванны. И я не рада тебя видеть.

— Мне жаль, — окинув ее долгим взглядом, он облизнул пересохшие губы.

— Хоть не ври, — девушка вздохнула, чуть расслабляясь. — Что-нибудь выпьешь?

— Нет, — Алексей качнул головой. — Ты одна?

— А с кем мне быть?

— Не знаю, — он пожал плечами почти… безразлично. — Может, с тем типом, с которым ты на площади у метро целовалась?

Сохранить невозмутимость Кире удалось с трудом. Хотя она могла бы предположить, что рано или поздно Клейменов запись увидит. Но мысли были заняты другим. Значит, сама виновата.

— Это тебя не касается, — отрезала девушка, поворачиваясь к нему спиной. — Сцены ревности в твоем исполнении смотрятся смешно.

— О, нет, дорогая… — Алексей шагнул вслед за ней тягуче, плавно. Как большой и сильный хищник. Развернул к себе лицом, стиснул локти, заглядывая в глаза. — Ты во всем ошибаешься. Но ты права. Ревновать тебя — смешно, — улыбнулся почти страшно, а потом приник к губам. Кира дернулась, пытаясь высвободиться, но руки мужчины только соскользнули с его плеч и с силой сжали ее талию.

— Отпусти! — с яростью выдохнула она, как только он закончил поцелуй. Но Клейменов бархатно рассмеялся и зарылся лицом в ее шею, оставляя на коже болезненный след поцелуя. Кира вскрикнула и обмякла в его руках. Он слишком возбужден и слишком зол. Он ее просто не услышит. Сопротивляться — только спровоцировать его на еще большую грубость.

— Алеша… — последняя попытка. Голос — мягче, тело — покорней. — Пожалуйста, не сегодня. Я не хочу боли.

Клейменов замер, крепко обнимая ее. Выдохнул, вдохнул глубоко, обжигая дыханием плечо девушки.

— Я не могу тебя отпустить, — глухо произнес, принимаясь ласкать губами ее шею и ключицу. — Не могу, слышишь?

— Я прошу — не сегодня. Ты зол, ты ревнуешь, ты не держишь себя в руках.

— Я не знаю, что такое злость и ревность. Я — «ищейка».

Выдох Киры был почти обреченным. Она физически не справится со взрослым, сильным мужчиной. Ее воздействия здесь бессильны, да и не поймет он их. Кричать? Смешно. Но быть изнасилованной… Кира невольно содрогнулась и сделала еще одну попытку отвлечь полковника.

— Алеша, послушай меня. Все не так, как тебе кажется. Это была постановка от начала до самого конца. Там было воздействие, очень сильное, и ты это знаешь. Я его обезвредила, но если бы мы просто сели и уехали, ты бы сегодня сюда не трахать меня пришел, а с бригадой и наручниками. Мы разыграли сцену, чтобы отвести от себя подозрения. Он — такая же «ищейка», как и ты. Ты ведь знаешь это, знаешь, что он ничего не чувствует.

— Да, я тоже «ищейка». Когда-то был. Пока не встретил тебя. Я полон тобой. И я знаю, что пустота внутри тебя не остановит. А мне не нужны соперники.

— Алеша, нет! — воспользовавшись тем, что его объятия немного ослабли, Кира вывернулась из его рук и отошла. — Если ты дотронешься до меня, то, клянусь, эта встреча будет последней! Даже ты не можешь удерживать меня вечно!

— Хорошо, — после почти минутного молчания выдохнул Алексей. Кажется, на то, чтобы взять себя в руки ему понадобилось гигантское усилие воли. — Тогда я хочу знать, что там произошло. И сделай мне кофе.

Кира облегченно выдохнула, даже слабо улыбнулась. Кажется, угроза миновала. Но ему надо время остыть.

— Проходи на кухню, я сейчас, — проскользнула в ванную, приняла быстрый душ и к полковнику вернулась уже другой. Собранной, чуть прохладной. Правда, влажные волосы, которые она не стала закалывать, немного портили образ.

— Опять ты куришь эту гадость, — появившись на кухне, она помахала рукой, разгоняя тяжелый табачный дым, и принялась колдовать над туркой. — Тебе просто кофе или для работы?

— Ночь на дворе, — Алексей, последние десять минут сидевший за столом почти не моргая, усталым жестом помассировал переносицу. — Когда-нибудь меня посадят за пособничество «картам».

— Ты всегда можешь сказать, что был под влиянием.

— Думаешь, в это кто-нибудь поверит? — хмыкнул полковник, докуривая сигарету и отправляя ее в пепельницу.