Водители фрегатов - Чуковский Николай Корнеевич. Страница 91

Теперь заготовленные бревна нужно было доставить на место постройки. Зрители поразились, когда Рутерфорд, без всякой посторонней помощи, взвалил бревно себе на плечо и понес, раскрасневшись от натуги. Кто мог подозревать, что в этом высоком белом человеке заключена такая исполинская сила! С тех пор новозеландцы, встречая Рутерфорда, глядели на него восхищенно и даже боязливо.

Постройка дома-крепости продолжалась около двух недель. Эмаи позволил им пока ночевать в его хижине. Они приходили поздно вечером, утомленные работой, и сейчас же ложились спать. Эмаи встречал их ласково и дружелюбно. Он, видимо, очень дорожил и гордился ими. Боялись они только его матери. Она невзлюбила их обоих, но особенно возненавидела Джека Маллона. Когда он входил в хижину, она злобно шипела. Стоило Эмаи отвернуться, как она швыряла в лицо несчастному Джеку клок сена. Иногда ночью он просыпался от неожиданной боли в боку. Это старуха, пользуясь темнотой, ударяла его своей клюкой.

– Боюсь я этой ведьмы, – признавался Джек Маллон своему другу. – Она хочет меня съесть, как ту женщину. Скорей бы перебраться в свой дом.

Стены сруба между тем мало-помалу росли. Спереди Рутерфорд оставил отверстие для двери – для настоящей двери, в которую можно будет входить не сгибаясь.

– А где мы прорубим окно? – спросил Джек Маллон.

– Окошка мы прорубать не будем, – ответил Рутерфорд. – В крепости окошки не нужны. Зачем они? Только для того, чтобы до нас легче было добраться? Нет, в крепости должны быть не окошки, а бойницы. Смотри, я уже устроил несколько бойниц. Сквозь них можно отлично отстреливаться.

И он показал Джеку Маллону несколько дырочек, проверченных в стенах на разной высоте от земли.

– Отстреливаться? – удивился Джек. – Как же мы будем отстреливаться, если у нас нет огнестрельного оружия?

Рутерфорд прижал палец к губам и обернулся. Но они находились внутри сруба, перед дверью никого не было и никто их видеть не мог. Тогда Рутерфорд нагнулся, отодвинул в сторону тяжелый деревянный обрубок, разрыл под ним землю и вынул из ямки пистолет.

– Где ты достал его? – спросил изумленный Джек Маллон.

– У Эмаи в хижине под сеном спрятаны все пистолеты нашего боцмана, – ответил Рутерфорд. – Их там семь или восемь штук. Вчера ночью я озяб, зарылся поглубже в сено и нашел их.

– Отчего же ты взял только один?

– Я боялся, что Эмаи заметит пропажу. Он тогда, конечно, сразу заподозрил бы нас, потому что из посторонних только мы одни бываем в его хижине. Впрочем, не то худо, что у нас всего один пистолет, а то худо, что в этом пистолете всего один заряд. Но я не унываю. Если нам повезло раз, повезет и во второй. Со временем у нас будет много зарядов. Нужно только уметь ждать.

Рутерфорд положил пистолет назад в ямку, осторожно засыпал землей и закрыл сверху деревянным обрубком.

Постройка сруба требовала все новых и новых бревен. Рутерфорд каждый день валил по сосне, и роща мало-помалу редела.

– Сруби вот эту, – сказал ему как-то Джек Маллон, подводя его к огромному дереву. – Это самая большая сосна в деревне. Из нее выйдет по крайней мере шесть бревен.

– Нет, эту сосну я оставлю, – возразил Рутерфорд. – Она пригодится нам для другой цели.

– Для какой? – спросил Джек Маллон.

Вместо ответа Рутерфорд обхватил ствол сосны руками и полез вверх. Ему, моряку, привыкшему лазить по мачтам, это было нетрудно. Он лез все выше и выше, пока не очутился на тонкой вершине, которую ветер раскачивал из стороны в сторону. Присев на гнущийся сук, он стал жадно вглядываться в неизмеримое пространство, открывшееся перед ним.

Он видел две реки, соединяющиеся в трех милях от деревни, видел необозримый ковер лесов, видел вдали покрытые снегом горы, видел запутанную сеть оврагов и ущелий, перерезающих всю страну. Он упрямо всматривался в каждый холмик, в каждое углубление, он старался твердо запомнить мельчайшую подробность окружающей местности.

После целой недели упорного труда сруб стал в полтора раза выше Рутерфорда. И Рутерфорд решил, что пора приняться за крышу. Для крыши он припас тонкие вершины срубленных сосен. Работа подвигалась быстро, но скоро у них вышли все гвозди. В глазах новозеландцев гвозди – необыкновенная драгоценность, и Эмаи заявил, что не даст им больше ни одного гвоздя. После долгих просьб он подарил своим пленникам кусок проволоки, украденной из кладовой «Агнессы». Этой проволокой они прикрутили остальные брусья крыши к верхним бревнам сруба.

Когда крыша была готова, они законопатили щели в срубе сухой травой. Для бойниц Рутерфорд смастерил деревянные затычки вроде пробок – этими затычками можно было закрывать бойницы изнутри. Дверь он соорудил из толстых досок и, за неимением железных петель, повесил ее на деревянные. Она закрывалась большой сосновой щеколдой.

Печь Рутерфорд вылепил из глины и поставил ее перед домом, под открытым небом. Он с гораздо большим удовольствием поставил бы ее внутри дома, но ему теперь были хорошо известны обычаи новозеландцев, и он знал, что они сочтут его жилище оскверненным, если он станет готовить в нем пищу. А оскверненное жилище надо немедленно разрушить.

Эмаи решил быть щедрым до конца и подарил им тот котел, который Рутерфорд тащил, чтобы помочь Эшу. Благодаря этому котлу они могли готовить себе пищу по-европейски.

Дом-крепость наконец был готов. Из его двери открывался вид на всю улицу до самой калитки в частоколе.

Вернувшись в родную деревню, Эшу совсем перестала обращать внимание на пленников. Былая ее дружба с Рутерфордом, казалось, исчезла. Она уже не болтала с ним, как прежде, целые часы. Она засыпала раньше, чем он возвращался с работы, и уходила в поле раньше, чем он просыпался. Все мысли Эшу были заняты подругами ее детства, с которыми она встретилась после долгой разлуки, и о Рутерфорде она не думала. Они почти не виделись. Она не пришла ни разу даже посмотреть, как он валит сосны и строит дом.

Но так было только вначале. На другой день после переселения пленников из хижины Эмаи в дом-крепость она появилась у их порога. Дом поразил ее своей массивностью и вышиной. Он был только на пол-локтя ниже хижины ее отца. Она с уважением похлопала ладонью по свежим бревнам.

– Какой крепкий дом! – сказала она, обращаясь к Рутерфорду. – Его не могли бы повалить все наши воины, если бы собрались вместе. Скажи, на твоей родине много таких домов?

– На моей родине в таких живут только самые бедные люди, – ответил Рутерфорд, – а дома богатых больше деревьев и похожи на горы.

– А ты у себя на родине был богатый человек? – спросила девушка.

– Нет, очень бедный.

– А здесь ты будешь богатый. Мой отец полюбил тебя и сделает тебя очень богатым, если ты не убежишь от нас, как хотел убежать твой брат. Он даст тебе много свиней. Ты такой сильный, ты, конечно, отличишься в боях и станешь лучшим нашим воином. В твоем доме не поместится добыча, которую ты возьмешь на войне. Смотри, сколько гвоздей дал тебе мой отец. Он даст тебе еще много разных вещей. Если мой отец увидит, что ты не хочешь убежать от него, ты будешь очень богатый.

– Скажи, Эшу, – спросил ее Рутерфорд, – надолго ты покидала родную деревню?

– Да, очень надолго, – ответила девушка. – Отец всегда берет меня с собой на войну. В последний раз мы странствовали с отцом от одной весны до другой.

– И я видел, как ты обрадовалась, когда вернулась домой, – продолжал Рутерфорд. – Ты, верно, часто вспоминала свою деревню, пока странствовала с отцом?

– Я тосковала все время.

– И я все время тоскую по своей родине, – сказал Рутерфорд.

Эшу задумалась и замолчала.

– Я знаю, что ты тоскуешь, – произнесла она наконец. – И мне тебя очень жалко.

Рутерфорд предложил девушке осмотреть дом изнутри. Он открыл дверь. Устройство двери очень ее заинтересовало. Эшу впервые видела дверь, которую можно было закрыть, и, прежде чем войти внутрь, несколько раз закрыла и открыла ее.