Двести тысяч золотом - Веденеев Василий Владимирович. Страница 10

— Нет, табак отобрали еще вчера, — сокрушенно развел руками Руднев. — А за что вас?

— Имел несчастье попасть в плен. — Юрий Петрович улегся на спину, закинул могучие руки за голову. Саша наконец разглядел, что его товарищ по несчастью одет только в грязное исподнее белье.

— Воевали?

— Это моя профессия, — гордо ответил гигант. — Воевал с немцами, потом с красными, а здесь сколотили офицерский батальон и подались в наемники к одному китайскому генералу. Игрушечная война! Но платили нормально. Жить-то на что-то надо? Кому нужен бывший командир команды охотников?

— Значит, вы были разведчиком? — уточнил Саша.

— Какая теперь разница? Все мы кем-то были… Мне напоследок не повезло: легкая контузия, а очнулся уже в плену. Через пару дней меня продали, как скотину, этому прохиндею Жао. А он считает, что за меня можно взять выкуп. Но кто заплатит, если никому даже не известно, где я нахожусь?

— А если написать?

— Куда? На деревню дедушке? Бросьте, Александр Иванович, пустые фантазии. Некому за меня платить. Извините за нескромность, но хотелось бы узнать, с кем имею честь разделить пристанище?

Саша задумался. Как в нескольких словах рассказать свою одиссею? Иногда кажется, что только вчера оставил родительский дом, а оглянешься на прожитое, и дух захватывает от чудовищного нагромождения событий. Да и стоит ли изливать душу этому одноглазому гиганту? Нет, от мысли, что Лобанов специально подсажен в яму, Руднев был далек, но береженого и Бог бережет…

— История заурядная, — медленно начал он, — не знаю, покажется ли она вам интересной? Учился в Хабаровском кадетском корпусе, потом попал в окопы, получил «Георгия» и чин прапорщика, в лихолетье очутился в Харбине. С детства немного говорил по-китайски, вернее, на шанхайском наречии. Подался на заработки, был шофером, охранником в банке, а потом устроился бодигаром, то есть телохранителем, к местному купцу-миллионеру. Поехали с ним по торговым делам в южные провинции, да случилось непоправимое: хозяина убили.

— Ай-яй-яй, не повезло! — искренне посочувствовал Юрий Петрович. — Как же это случилось? Не углядели?

— Хунхузы, — горько усмехнулся Руднев. — Банда. Мне чудом удалось отбиться, и подался я пешком прямо на север, поближе к своим, поскольку в кармане ни гроша. Вчера попался людишкам генерала Чжу Пея, а ночью из их плена угодил в другой. Вот и все.

— Значит, тоже покормили вшей на фронте? Поздравляю, батенька! Должны иметь боевой опыт.

— Хотите предложить вступить в офицерский батальон? — засмеялся Саша. — Шутник вы, Лобанов! Посмотрите, что вокруг делается.

— Знаете, как развлекается господин Жао? — Капитан рывком сел и уставился единственным глазом на Руднева. — Слышали про «золотой кирпич»?

При слове «золотой» Александр насторожился, но не подал виду. Куда клонит Юрий Петрович? Неужели судьба свела его с еще одним искателем сокровищ, готовым продать за них душу дьяволу?

— Человека ставят в согнутом положении и кладут на спину груз, — продолжал Лобанов. — Господин Жао и его телохранитель Чжоу обожают делать это на солнцепеке. Когда простоишь так несколько часов, небо с овчинку покажется. Такой вот «золотой кирпич»… Или еще одно любимое развлечение: двоих зарывают по пояс в землю друг против друга и дают им в руки палки. Хочешь жить — забей насмерть противника! Насмотрелся, хватит. Предлагаю бежать, пока не поздно. Сам Бог послал мне вас: неужели два русских офицера не найдут способа вырваться из земляной темницы? У меня и планчик есть, нашлось время подумать. Соглашайтесь, Руднев, все одно — погибать!

В сумраке раздался шорох и писк, промелькнула рыжая крыса. Похоже, Мольтке освоился? Наверху резались в карты караульные, до узников доносились их азартные возгласы. Где-то ржала лошадь, слышался визгливый голос торговца, пытавшегося выгодно сбыть залежалый товар.

— А чего же вы раньше?.. — вглядываясь в лицо Лобанова, спросил Саша. «Бежать… Быть может, капитан действительно тронулся на почве фантастической идеи побега?»

— Да решетку-то эту проклятую не открыть в одиночку, — вздохнул Юрий Петрович. — Допрыгну, уцеплюсь, а собственный вес мешает, не дает сдвинуть с места. Вот если бы вдвоем! Караульная служба у ходей поставлена из рук вон плохо: пьют, шляются где попало, дрыхнут. Правда, пару раз заметили, как я цепляюсь за решетку, и досталось мне по пальцам прикладом.

— Надо знать, куда бежать, — возразил Руднев.

— К железной дороге, — придвинувшись ближе, жарко зашептал капитан. — Направление я запомнил, когда меня сюда везли. К утру доберемся. Жао туда не сунется.

— Откуда вы знаете?

— От нечего делать слушаю, о чем болтают наверху, — усмехнулся Лобанов. — Попытаемся, а? Уж лучше от пули умереть, чем сгнить здесь ни за понюх табаку.

— Ну хорошо, положим, я соглашусь. Что мы будем делать?

— Для начала придется довериться мне. Я встану вам на плечи, открою решетку, вылезу и вытащу вас. А там — как повезет.

— Почему не наоборот? — недоверчиво поглядел на него Саша.

— Вам решетку не открыть, — вздохнул Юрий Петрович. — И вытянуть меня сил не хватит. Я хоть и отощал, но пудов семь во мне будет. Ну как, по рукам?

Поразмыслив, Руднев протянул капитану руку. Тот сжал ее в своей огромной ладони и единственным глазом пристально посмотрел Саше в лицо.

— Сегодня ночью!..

Разговор иссяк. Предусмотрительный Лобанов предложил лечь спать, чтобы набраться сил и, показывая пример, завалился на трухлявую солому. Руднев тоже прикорнул в другом углу ямы. Казалось, уснуть не удастся, но, едва закрыв глаза, он провалился в небытие. Очнулся от стука, доносившегося сверху.

Открыв глаза, Саша увидел, что капитан стоит посреди ямы, задрав голову. Решетку откинули и на тонкой веревке спустили вниз кувшин с водой и две лепешки с завернутыми в них вареными овощами.

— Обед и ужин! — торжественно провозгласил гигант, отвязывая кувшин. — Эй, ходи! Не пора ли увеличить порцию?

…Наверху выругались, и решетка захлопнулась. По стенкам колодца зашуршала осыпающаяся земля, мелькнула тень охранника, и все стихло.

— Угощайтесь. — Лобанов протянул Саше лепешку. — От щедрот господина Жао, чтоб ему… Утром они придут за кувшином, а птички — фьють!

— Что вы так кричите? Они же могут понимать по-русски.

— Ни бельмеса они не понимают, — впиваясь в лепешку острыми белыми зубами, засмеялся Лобанов, и Саша подумал, что его товарищу, наверное, не так много лет, как кажется. — Проверено. Есть тут один, может ругаться матом, но не более того. Ешьте. Кстати, естественную нужду приходится справлять прямо здесь, не обессудьте, не «Савой». Да, а где Мольтке? Ну-ка, иди, получи свою пайку, бродяга!

Руднев едва успел брезгливо поджать босые ступни, как мимо них шмыгнула рыжая крыса и, схватив брошенный ей капитаном кусок лепешки, исчезла в норе.

— Бедняга! Как он тут без меня будет? — глотнув из кувшина, вздохнул Юрий Петрович.

— Жалеете? — усмехнулся Саша. Юрий Петрович в ответ только пожал широченными плечами и протянул ему кувшин с остатками воды…

Темноты ждали долго. Казалось, день никогда не кончится. Время томительно тянулось. Капитан несколько раз подходил к колодцу и подпрыгивал, надеясь увидеть, что творится наверху. Однако хвататься руками за брусья решетки не решался, чтобы не настораживать охрану.

Рудневым тоже овладело чувство беспокойного нетерпения. Скорее бы стемнело! Не терпится начать действовать. До чего мучительно ожидание? Конечно, план Лобанова безрассудно смел, рассчитан на везение и неизбывное русское «авось», но если есть хоть один шанс из тысячи, стоит рискнуть. Не зря же древние говорили: непроявленная доблесть постыднее проявленной трусости!

Наконец Юрий Петрович знаком поманил Сашу.

— Готовы? Пожалуй, пора! Наверху угомонились. Расставьте ноги пошире и упритесь руками в стенки. Я подпрыгну, уцеплюсь за решетку и встану вам на плечи.

Несколько раз глубоко присев, он рывком бросил тело вверх и повис, уцепившись за брусья решетки. Не теряя драгоценных секунд, Руднев подскочил, поймал огромные босые ступни капитана и поставил их себе на плечи. Сразу навалилась жуткая тяжесть, мелькнула мысль: что же будет, когда Лобанов начнет открывать решетку и весь многопудовый груз его тела ляжет на стоящего внизу? Но раздумывать было некогда. Саша раскинул руки и изо всех сил уперся ладонями в стенки колодца, покряхтывая от напряжения и чувствуя, как на лбу вздуваются набухающие кровью жилы. Колени дрожали и подгибались, позвоночник, казалось, вот-вот треснет и сломается, в ушах появился противный гул, сердце молотом стучало в грудную клетку.