Звезда моей судьбы - Устименко Татьяна Ивановна. Страница 25

– Еще чего! – вскинулась было Ребекка, но Беонир весомо возложил свою лопатообразную ладонь на затылок воительницы и ткнул ее лицом в траву, заставляя замолчать. Девушка удивленно дернулась и замерла, подчинившись его воле. Я восхищенно расширила глаза. Кажется, весы субординации начали склоняться на сторону Беонира. Ну или ему просто надоело потакать капризам своенравной воительницы. М-да, выходит, и дама сердца может однажды застрять в печенках!

– Молчи! – лаконично приказал юноша. – Пойми, мы вступили на территорию эльфов, а значит, нам лучше слушаться ту, которая по сути родства способна понять и предугадать их поступки.

Ребекка недовольно зашипела, но не осмелилась протестовать. Она выплюнула попавшую в рот траву и заискивающе улыбнулась, признавая правоту жениха.

– Да, я сильная, – полушутливо сообщила она, проявляя потрясающую самокритичность. – Да, я смелая. Но иногда – пришибленная на всю голову.

Ниуэ улыбнулся и ласково погладил воительницу по волосам. Возможно, он тоже знал, что мудрая женщина никогда не возводит стену, защищаясь от ветра, – она строит ветряную мельницу.

– Это кричит женщина… – заговорила я, но Ребекка вывернулась из-под руки Беонира и язвительно фыркнула:

– Слышим, что не мужчина!

– Рожающая женщина, – невозмутимо продолжила я. Лицо лайил вытянулось. – Причем дела ее складываются самым незавидным образом. Роженице нужна помощь целительницы. Я пойду к ней одна, дабы не пугать, она и без того в панике. А от вас требуется просто не мешать…

– Поняли, не дураки! – слаженным дуэтом отозвались друзья и ловко ретировались в кусты.

Я тотчас поднялась на ноги, выпрямилась во весь рост и, уже не скрывая своего присутствия, неспешно зашагала к шалашу, сопровождаемая безмерно любопытной Мифрил.

Пригнувшись, я просунула голову под переплетение ветвей и осторожно заглянула в глубь шалаша. Сначала не разглядела ничего, постепенно привыкая к царящему внутри полумраку. Но вскоре мои глаза полностью адаптировались к неяркому зеленоватому свету, проникающему сквозь листья, и я увидела женщину, которая, тяжело дыша, свободно распростерлась на ароматной, сделанной из цветов, подстилке. Ее огромный, тугой, словно барабан, живот безошибочно подтвердил мое предположение – женщина готовилась произвести на свет ребенка, причем сам процесс родов уже минул стадию потуг и перешел в финальную фазу. Похоже, дело застопорилось: судя по багровому от напряжения лицу незнакомки и ходящему ходуном животу, ребенок шел неправильно, застряв в родовых путях. Очевидно, схватки становились все более частыми, но не приносили ожидаемого результата, подтачивая силы роженицы и причиняя ей чудовищную боль. Боюсь, все это могло закончиться очень плачевно.

Мифрил протиснулась мимо меня, пролезла в шалаш и уткнулась клювиком в судорожно сжатый кулак роженицы, всем свои видом выражая огорченное бессилие. Пребывающая в полузабытьи женщина открыла глаза и испуганно вскрикнула.

– Смилуйся надо мной, Шарро! – жалобно застонала она. – Неужели ты обрек меня на смерть и прислал за мной белую мантикору, которая вознесет на небо мою душу? – Тут она заметила меня и приподнялась на локте, готовая бежать прочь. Но ни сил, ни возможностей для этого не имелось. – Кто ты, девушка? – спросила она дрожащим от волнения голосом, второй рукой придерживая свой тяжелый живот. – Если ты пришла, чтобы навредить мне и моему сыну…

– Я пришла, чтобы помочь вам! – успокаивающе улыбнулась я и положила ладонь на лоб страдалицы, творя чары холода. Почувствовав облегчение, связанное с уменьшением сжигающего ее жара, женщина благодарно улыбнулась, сразу проникшись расположением ко мне. – Ведь вы же сами просили о помощи? – напомнила я, умело ощупывая ее живот. В своих действиях я руководствовалась знаниями, почерпнутыми из Первой Книги, найденной мною в эльфийском Лазарете.

– Ты чародейка! – уверенно опознала роженица. – Человек? – Она нервно вздрогнула, но тут же смирила свои эмоции, показывая тем самым, что перед лицом смерти все равны. – А впрочем, какая разница…

– Никакой, – согласилась я, старясь ничем не выдать своего восхищения этой смелой женщиной, любой ценой старающейся спасти свое еще не рожденное дитя. – Ибо милосердие не имеет расовой или клановой принадлежности, а распространяется на всех.

– Ты права, – обрадовалась женщина. – Значит, пресветлый бог Шарро услышал мои мольбы и прислал тебя. К несчастью, у нас в Дархэме нет целительниц, а мужчинам-магам запрещено присутствовать при родах венценосных особ!

– Глупый закон, – сердито буркнула я, решив отложить на более подходящий момент вопросы относительно упомянутого Дархэма. – Впрочем, поговорим об этом позже. – Я внимательно оглядела потный лоб роженицы, ее расширенные, полные муки глаза, услышала дико частящий пульс и мгновенно поставила диагноз: – Ваш ребенок застрял на выходе из чрева и сейчас задыхается. Если вы будете послушной и беспрекословно выполните все мои рекомендации, мы еще сможем спасти и его, и вас. А если нет… – Я красноречиво развела руками.

– Сделаю все, что скажешь, – послушно ответила роженица. – Приказывай, целительница.

– Я возьму на себя вашу боль, – пообещала я, крепко ухватив женщину за запястье, – чтобы вы смогли собраться с духом и вытолкнуть из себя дитя. Но лишь в тот миг, когда я вам прикажу, не раньше и не позже. Если вы нарушите это условие, то умрете… Умрете не только вы, но и ваше дитя – от недостатка воздуха, и я – получив откатный удар моей магии. Готовы ли вы рискнуть?

– Ты жертвуешь ради меня своей жизнью? – не поверила женщина, вцепившись в мои пальцы. – Но почему? Зачем?

– Я чувствую, что этот ребенок чрезвычайно важен для вашего народа! – призналась я. – Вернее, – я откинула капюшон плаща, прикрывающий мою голову, и показала роженице свои остроконечные уши, точно такие же, как у нее самой, – для нашего народа!

– О, так ты эльфийка! – Слезы облегчения заструились по щекам моей пациентки. – Но откуда ты появилась? Ах, неужели… – Она прикусила губу, не осмеливаясь озвучить пришедшую на ум догадку. – Так, значит, ты и есть та самая Наследница, которую все мы ждали так долго?..

– Об этом мы тоже поговорим позже, – вздохнула я, требовательно сжимая ее руку. – А теперь приготовьтесь… – И я мысленно слилась с сознанием роженицы, принимая на себя терзающую ее муку.

Сначала перед моим ментальным взором предстала удивительная картина. Я узрела покои замка, отстроенного с невероятным, поистине нечеловеческим размахом…

Потолок комнаты шатром сходится в необозримой вышине, и там, под стрехой и на стропилах, висят пучки полевых трав. Густой теплый запах лета идет оттуда волной, раскачивая широченную, повернутую к стене изголовьем кровать, где можно сладко дремать, теряя и снова находя себя. От окна с опущенными шторами из деревянных реек по стенам расползаются причудливо изогнутые радужные полосы. Пахнет чем-то нестерпимо вкусным, и этот запах перебивает даже сладкий аромат восковых свечей и мускусных духов. А на кровати лежат двое, мужчина и женщина, слитые в экстазе плотской любви. В женщине я сразу узнаю свою пациентку. Мужчина поворачивает голову, и мне становятся видны его сиреневые глаза и черные длинные локоны. Ах, это же мои глаза, мои волосы… И я понимаю, что случайно стала свидетельницей зачатия того самого ребенка, рождению коего помогаю сейчас… Но картинка исчезает так же внезапно, как и появилась, а все мое тело будто окатывает кипятком, швыряя в круговорот неистового, всепоглощающего страдания.

Невиданная боль… Она стала огненной пучиной, погружающей в безвременье; пламенем, где растворяются кости, сердце, мозг, разум… Черные шарики трусости и сомнений, из которых состоит низменная часть моего существа, барахтаются в кипящей лаве, тянут темные отростки через оранжевое зарево самопожертвования. Хватит! Прикажи себе остановиться, ибо терпеть такое невозможно! Я вижу, как черные шарики сбиваются в клубки, растягиваются лентой, и эти нити накрывают, отдаляют от меня пламя целеустремленности. Они выстраиваются во что-то мерзкое и отделяют меня от спасаемой женщины… Цепь. Решетка. Стена. Скорее! Красно-оранжевое зарево жизни притухло, гаснет совсем. Это смерть, наползающая на меня с неотвратимостью лавины, и я принимаю ее со смирением, ведь головка ребенка уже показалась между ног роженицы, устремляясь вперед, к жизни и свету… И тут из черного выплескивается нечто зеленое, словно весенняя трава. Мою боль обволакивают поющие струны надежды. Не касаться, только не касаться черноты! Темная пустота – это больше не я. Я вовне, это мой юный голос, это голос Ардена поет вокруг меня о любви, прекрасной и бессмертной. Черная дыра втягивает зеленый мир, но это уже неважно: в ней рождаются иные цвета…