Звезда моей судьбы - Устименко Татьяна Ивановна. Страница 9

Дракон замолчал, провокационно косясь на меня хитро прищуренным глазом. Я сидела молчком, силясь осмыслить услышанную историю и усвоить мораль, в ней заключенную. Беонир, отвесив челюсть, впал в тоску по погибшему магу. И лишь одна Ребекка не повелась на эту душещипательную сказку. Лайил цинично высморкалась и рассмеялась.

– Теперь-то я понимаю, почему у нас всех глупо померших покойников жмуриками называют! – язвительно хмыкнула она, осуждающе покачав головой. – Ибо лишать себя жизни из-за чужой смерти – самое дурное занятие в мире! И родным не поможешь, и себе хуже сделаешь. Тьфу! – сердито сплюнула она. – Глупость несусветная!

Железный философски пожал крыльями и добавил:

– Такая вот трагедия разыгралась в городе Джалмере – а все из-за чего? Все из-за того, что Салахи слишком серьезно относился к своим обязанностям – примерно как ты сейчас, девочка. Решил, что он кому-то что-то должен, взвалил на себя непосильную ношу и волок ее до потери головы. И вот результат: себя угробил, сестру угробил, сына приемного угробил – а повелителя своего все равно не спас. А теперь скажи мне, девочка: стоит ли быть таким дураком? И кому нужны бесполезные жертвы?

Я прекрасно понимала, что дракон не просто так рассказал поучительную историю. Он задал конкретный вопрос и явно ждал от меня небанального ответа. Такого, от которого могла напрямую зависеть моя дальнейшая судьба. Я молчала несколько минут, а потом произнесла следующее. Сказала не потому, что испугалась за свою голову, а потому, что очень хотела возразить Железному.

– Если богиня приняла жертву, значит, жертва была ненапрасной. Салахи умер безупречно: такая смерть учит нас верить в справедливость. А можешь ли ты, дракон, пообещать, что умрешь столь же красиво и возвышенно, умрешь во благо других? Ты считаешь, чародею следовало пожалеть свою жизнь и пренебречь высоким долгом? Но он имел то, чего нет у тебя: ответственность, обязанности, привязанность. Салахи ставил долг выше жизни и общался с богами на равных, при этом получая в день пятьсот риелей, которые тратил на благие дела. Ты намекаешь, что тем самым он убил себя и свою семью? Никто не убивает и никто не умирает. Все трое ушли в следующую жизнь наилучшим образом: они получили возможность возродиться в одном поколении и встретиться снова. А где твои возможности, дракон? Ты утверждаешь, что Салахи не спас своего государя. Но он уберег его от гнева богини, который простирается на семь жизней вперед, – а это ли не спасение? Князь покинул этот мир прощенным, и смерть его стала благородной: он покончил с собой в порыве раскаяния. Умереть не всегда означает погибнуть, пойми это, Железный. И выжить не всегда означает спастись. Ты называешь Салахи глупцом? Но как назвать тебя самого, если ты не понимаешь столь очевидных истин?

Над долиной Дурбан повисла мертвая тишина… Ребекка устыдилась своих слов и прикусила губу, признавая ошибку. Дракон смотрел на меня с изумлением, а его круглые глаза почти вылезли на лоб, что придавало могучему гиганту на редкость комичный вид. Кажется, он понял смысл моего ответа, а также принял тот факт, что я скорее умру, чем соглашусь свернуть с выбранного пути и отказаться от поставленных целей. И тогда в его зрачках зажегся слабый огонек: намек на уважение, еще только собирающийся разгореться ярким и всепоглощающим огнем дружбы. А мне следовало во что бы то ни стало поспособствовать этому процессу.

Впрочем, вскоре дракон пришел в себя, прокашлялся и заявил:

– Девочка, ты выслушала мою историю. Теперь настала твоя очередь впечатлить нас своим жизненным опытом. Мы тебя слушаем.

Под этим многозначительным «мы» он, кажется, подразумевал не только себя, но и Ребекку с Беониром. Эти двое поддержали моего оппонента радостными энергичными кивками. Я улыбнулась и задумалась. Какую же историю им рассказать?

Следует признаться, я не обладаю большим жизненным опытом. И уж точно мой опыт во много десятков раз уступает необозримой мудрости, накопленной древним драконом. Так какие же истины я успела постичь за свою недолгую жизнь? В приюте меня учили высшей справедливости: «Чтоб твои будущие дети выросли такими же растяпами, как ты!» Меня заставляли преодолевать невозможное: «Не болтай, закрой рот и немедленно ешь суп!» Мне доходчиво объясняли причинно-следственные связи: «Если ты сейчас же не перестанешь реветь, мы тебя отшлепаем!» От меня требовали безоговорочно уважать чужой труд: «Если ты хочешь драться с мальчишками, то идите на улицу и там хоть поубивайте друг друга! А здесь только что пол вымыли!» Мне преподавали основы самолечения: «Если не перестанешь косить глазами, на всю жизнь такой останешься!» Меня приучали мыслить логически: «Потому что я так сказал, вот почему!» Мне привили веру в богов: «Молись, чтобы эта гадость отстиралась!» Меня сделали упрямой и стойкой: «Не выйдешь из мастерской, пока не дошьешь сорок шестое одеяло!» Меня настраивали смело смотреть в будущее: «Подожди, негодница, вот уедут проверяющие из попечительского совета – уж мы с тобой разберемся!» Меня заставляли думать о последствиях своих поступков: «Вот свалишься с колокольни – не пойдешь в деревню на праздник!» Меня принуждали не завидовать: «В Лаганахаре живут сотни детей, которым еще хуже, чем тебе!» Но, увы, меня почему-то не научили дискутировать с мудрыми драконами и добиваться их расположения… Вот и получается, что весь наш жизненный опыт – это масса знаний о том, как не нужно себя вести в ситуациях, которые больше никогда не повторятся!

И все-таки я просто обязана переговорить этого хитрющего дракона. Без его помощи мое дальнейшее путешествие утратит всякий смысл. По преданию, для осуществления пророчества Неназываемых требуются четверо: эльф, ниуэ, лайил и человек. Полагаю, можно не напоминать лишний раз, что четвертым исполнителем пророчества является именно Арден… И он непременно должен быть спасен. А посему я собралась с духом и, к месту припомнив забавную старинную сказку, когда-то вычитанную мною в Книге Преданий, обратилась к дракону:

– Я хочу рассказать тебе про одного упрямого молодца. Он долго бился над одной задачей, при этом чуть не убился, но в итоге добился своего. И расскажу, что из этого получилось.

– Валяй! – милостиво кивнул дракон. – Я как раз никуда не тороплюсь следующую сотню лет.

Но я не среагировала на его подначку. Придав лицу совершенно бесстрастное выражение, заговорила:

– Триста лет назад среди эльфийских городов особенно выделялся Идрис. Он славился красивыми садами и не менее красивыми девушками. И вот одна из местных красавиц по имени Рада поехала как-то в соседнюю деревню Обейн на ежегодную ярмарку, чтобы купить себе красивые наряды и украшения. А на этой самой ярмарке работал молодой парень Динас – такой красавчик, такой милашка, глаз не отвести! Рада увидела его и потеряла голову. На товары смотрела вполглаза, торговалась вполсилы, накупила дряни втридорога, но ничуть не расстроилась. Приехала домой и бросилась к матери: «Ах, мамочка! Если бы ты только знала, какого красивого парня я видела вчера в Обейне!» И целый вечер рассказывала про этого красавца. Наконец мать с отцом с трудом уложили доченьку спать и принялись совещаться. Тогда мать и говорит:

«Созрела наша девочка. Надо бы ее поскорее замуж выдать, пока не загуляла». Отец согласился. Позвали сваху и стали приданое готовить. Не прошло и двух недель, как выдали Раду замуж за богатого торговца драгоценностями. Был он уже в возрасте и не то чтобы красавец, но мужчина видный и солидный. Жену молодую любил и баловал, и жила она с ним как за каменной стеной. Рада не особо любила супруга, но тем не менее троих сыновей ему родила. А во время исполнения супружеского долга она закрывала глаза и представляла красавчика с обейнской ярмарки. Оттого, должно быть, и сыновья у нее получились всем на зависть – один другого краше.

Так, значит, жила-поживала наша не очень счастливая красавица, и не ведала она, что Динас из Обейна тоже влюбился в нее с первого взгляда, сразу и навсегда! Был он купеческий сын, происходил из хорошего рода и перспективы имел блестящие, но после Рады ему все стало безразлично. Единственное желание у него осталось: увидеть ту девушку с ярмарки хотя бы еще разочек, хоть одним глазком.