Безграничная (ЛП) - Хэнд Синтия. Страница 55

— Вот, — он снимает что-то с шеи и подходит с наушниками от айпода, которые он протягивает мне. — Попробуй это.

Ради опыта я вставляю наушники в уши. Он нажимает на плэй, и меня наполняет хор мужских голосов, поющих на латинском. Григорианский хорал²⁹.

Снова Томас удивляет меня. Я бы отметила его как любителя рэпа.

— Мило, — говорю я ему.

— Я не знаю, что они говорят, но мне это нравится, — отвечает он. — Это помогает.

Я слушаю.

Panis angelicus fit panis hominum … Хлеб ангелов становится хлебом мужчин…

Иногда не так уж и отстойно понимать любой язык на земле.

— Теперь пройдись, — говорит Томас. — Просто ходи и слушай, пусть твой разум очистится.

Я делаю то, что он говорит. Я не думаю о том, чего хочу. Я не думаю об Анжеле, Вебе или Кристиане. Я хожу. Монахи поют у меня в ушах, и я слышу их, словно стою среди них, и на мгновения я останавливаюсь в центре круга и закрываю глаза.

Пожалуйста, — думаю я. — Пожалуйста. Покажи мне путь.

Вот когда видение поразило меня, будто грузовик Мак³⁰.

И я уношусь прочь.

ГЛАВА 17. ДВЕ МИНУТЫ ДО ПОЛУНОЧИ

В видении я кого-то жду. Я стою рядом с длинной металлической скамейкой — стою, потому что слишком нервничаю, чтобы сесть. Я делаю несколько шагов в одном направлении. Останавливаюсь. Иду в другую сторону. Оглядываюсь. Проверяю часы.

Две минуты до полуночи.

Облака дрейфуют перед полной луной, окруженной неясным сероватым кольцом. Я сильнее запахиваю жакет, хотя мне даже не холодно. Моя голова наполнена страхом, моя грудь сжимается от этого, сердце быстро бьется. Я думаю, это сумасшествие. Безрассудство, как назвала бы это мама. Безумство. В любом случае, я здесь.

Здравомыслие переоценили.

Что-то шипит позади меня, громко и механически, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть. И вижу поезд. Гладкая, серебряная полоса вагонов растянулась вдоль железнодорожных путей. Он медленно двигается прямо ко мне.

Наверное, я должна была куда-то уйти.

Поезд проезжает, тяжело стуча, как и мое сердце. Тормоза визжат, когда он плавно останавливается, и пассажирские двери, скользя, раскрываются. Я делаю шаг вперед, затем осматриваю пустую платформу. После того, как двери закрываются, двигатель урчит, и поезд продолжает свой путь, встряхивая землю своим весом, скрипя и лязгая, пока не проезжает последний вагон. Он уплывает в темноту без меня.

Я проверяю свои часы. Минута до полуночи.

Когда я снова поднимаю голову, то вижу, как птица пикирует с железнодорожного депо, темная, словно тень. Она приземляется на фонарный столб по ту сторону путей, поворачивается головой в мою сторону и каркает. Это ворон. Мое сердце начинает биться еще сильнее.

— Кар, — издает звук ворон, проверяя меня и дразня, призывая меня присоединиться к нему на той стороне путей.

Я иду к нему, не оглядываясь назад.

Потому что знаю эту птицу.

Он будет моим проводником.

Я постепенно возвращаюсь в церковь. Я остановилась в центре круга, мое лицо поднято вверх, монахи поют, поют, поют, их голоса прогоняют тьму.

— Выглядит так, будто это сработало, — говорит Томас, улыбаясь, когда я протягиваю ему айпод, дрожащими руками.

— Ты в порядке?

Я киваю. — Сейчас я должна идти.

Я иду к полю и сажусь под дерево, где всегда занималась. Я думаю об имени Семъйязы снова и снова, призывая его единственным способом, о котором знаю, надеясь, что он не отказался от своего жуткого преследования сейчас, когда я действительно на него рассчитываю. И я жду.

Я ощущаю его присутствие раньше, чем вижу. Он выходит из деревьев, растущих на краю кампуса, его янтарные глаза озадачены, но наполнены любопытством.

— Ты звала меня, — говорит он.

— Да, звала. — Хотя я, как и он, удивлена тем, что это сработало.

— Я не ожидал снова увидеть тебя здесь, — говорит он. — У тебя проблемы с Большим Братом.

Значит, он уже знает. Конечно, знает. Уверена, слухи действительно быстро расходятся в аду. –Ты можешь попросить меня, рассказать тебе историю. Я готова сейчас ее тебе рассказать, — говорю я. — Но я хочу кое-что взамен.

Он улыбается, удивленный и довольный, и сейчас даже еще более любопытный. Он раскрывает руки, ладонями вверх, и шагает назад в подобие официального поклона.

Этот парень весельчак до глубины души.

— Что я могу сделать для тебя, маленькая птичка? — спрашивает он.

Вот оно. Не струсь прямо сейчас, говорю я себе. Я встречаюсь с его глазами.

— Черные Крылья забрали мою подругу, Анжелу. Ты знаешь, где она?

— Да. Она у Азаэля.

— В аду?

— Естественно.

Я сглатываю. — Ты видел ее?

Он кивает.

— Она в порядке?

Его рот безжалостно искривляется. — Никто не будет в порядке, находясь в этом месте.

— Она… жива?

— Говоря физически — да, ее сердце билось, когда я видел ее в последний раз.

— И когда это было? — спрашиваю я.

Он находит вопрос забавным. — Некоторое время назад, — отвечает он со смешком.

Я кусаю губу. Это безумная часть: рассказывать ему свой импровизированный план. Раскрыть все. Позволить фишкам упасть там, где они могут. Ветер поднимается и посылает деревьям краткий шепот, как предупреждение. «Не доверяй ему», — говорят они.

Но я доверяю видению, а видение говорит мне, что я доверяю ему.

Семъйяза становится нетерпеливым. — Я сказал тебе, что знаю о твоей подруге. Теперь расскажи мне историю.

— Еще нет. Мне нужно кое— что еще, — я делаю глубокий вдох.

«Будь храброй, моя дорогая, — сказала мне однажды мама. — Ты сильнее, чем ты думаешь».

«Я могу быть храброй», — говорю я себе.

— Мне надо, чтобы ты отвел меня к Анжеле, — говорю я. — В ад.

Он недоверчиво смеется. — Зачем?

— Чтобы я могла вытащить ее.

Его глаза расширяются. — Ты серьезно.

— Я серьезна, как сердечный приступ, — говорю я вполне уместно, потому что чувствую, что у меня будет он.

— Невозможно, — говорит он, хотя его глаза наполнены возбужденным блеском.

— Почему это невозможно? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди. — Разве у тебя нет сил, чтобы сделать это? Раньше ты отводил меня туда.

Я провоцирую его, и он это знает. Тем не менее, он улыбается. — Я могу достаточно легко доставить тебя туда. Вытащить тебя оттуда будет гораздо труднее. Скорее всего, ты потеряешь себя в течение нескольких секунд, и станешь такой же заточенной, как и твоя подруга.

— Я сильна, — говорю я ему. — Ты сам так сказал.

— Да, и почему так? — спрашивает он. — Почему ты так сильна, маленькая Квортариус?

Я слабо улыбаюсь.

— Ты будешь вальсировать прямо под носом Азаэля и заберешь нечто, что принадлежит ему, — говорит он, будто идея ему не совсем приятна. Он не слишком любит Азаэля. Что мне на руку.

— Да. Ты поможешь мне?

— Все это за простую историю? Ты держишь меня за идиота?

— Тогда, я думаю, это бессмысленный разговор. — Я пожимаю плечами и встаю, встряхивая траву со своих джинсов. — Ну что ж, хорошо, попытаться стоило.

— Подожди, — говорит он, сейчас весь юмор пропал из его голоса. — Я не сказал «нет».

Надежда и ужас одновременно расцветают в моей груди. — Тогда ты возьмешь меня?

Он колеблется. — Это очень опасно, для нас обоих, но особенно для тебя. Вероятность того, что тебя поймают…

— Пожалуйста, — отвечаю я. — Я должна попытаться.

Он качает головой. — Ты не понимаешь природу ада. Он поглотит тебя. Если только… — Он начинает ходить. У него есть идея, что-то хорошее — могу сказать по тому, как он становится прямее, по дьявольским подскокам в его шагах. Я жду, пока он расскажет мне.

— Хорошо, — говорит он, наконец. — Если тебя невозможно отговорить, я отведу тебя.

— Как скоро мы можем отправиться? — спрашиваю я.