Неправильная женщина (СИ) - Стриковская Анна Артуровна. Страница 55

— Ты черт, а не баба. Я так хорошо в уме наш разговор выстроил, так продумал, а ты все поломала. Ну, хорошо. А если я начну ухаживать за твоей дочерью?

— Воля Ваша.

— И она захочет бросить своего бельгийца и выйти за меня?

— Ну, это вряд ли. Но если такое случится, и она меня спросит, то я постараюсь ей отсоветовать.

— Почему?!!!

— А то Вы сами не знаете. От сорока восьми отнимите двадцать два. Двадцать шесть получится, — я не стала уточнять, что получится и вовсе тридцать два, — Ну, еще разница в мировоззрении, воспитании, системе ценностей. У вас же нет ничего общего. Жираф с антилопой ближе и родней. Ей с Вами будет плохо. А если ей будет плохо, то она сумеет Вам устроить собачью жизнь.

— Надежда, ты действительно так думаешь?

— Я не думаю, я знаю.

— Чертова баба! Послушай. Если ты не будешь противодействовать, я дам тебе все, что захочешь. Хочешь — дом загородный? Квартиры тебе и сыну твоему отдельные? В Центре? В Совет директоров нашего холдинга введу, перепишу на тебя акции? Выкуплю у твоего шефа фирму и тебе подарю.

Я сидела безучастная и смотрела на него, как на больного. А потом снова завела:

— Успокойтесь, Виктор Андреевич.

Что я, психотерапевт при нем, вечно успокаивать?

— То есть, тебе ничего не нужно.

— Не буду врать, мне все нужно, но от Вас я ничего не возьму. Я своей дочерью не торгую. Конечно, Вы можете за ней ухаживать, я тут Вам препятствовать не смогу, даже если бы хотела. Но если Вы ее уговорите идти за Вас замуж, я приложу все усилия, чтобы этого не случилось.

— А если все-таки?

— Еесли она все же на это решится, то отступлюсь, не терять же из-за Вас дочь. Но еще раз повторяю: это маловероятно.

— Почему?!

— Ой, да не интересуется она старыми мужиками! Ей молодые парни нравятся. Ей те, которым тридцать пять, кажутся дедушками, а сорокавосьмилетний-то и вовсе прадедушкой! Миллионы тут не помогут.

— Ну это мы еще посмотрим… — сказал Егоров с угрозой в голосе и тут же завершил разговор:

— По поводу «СпецБанкМонтажа» с Вами свяжутся ближе к делу. А пока счастливо отдохнуть. Еще увидимся.

Я вылетела из здания, как пробка из бутылки. Покрутила головой в поисках своей машины и тут вспомнила, что меня сюда привезли. Слава Богу, ко мне уже шел водитель.

— Надежда Николаевна, куда Вас отвезти?

Я назвала адрес работы. Катька дома, а сейчас я не смогу ее увидеть и промолчать. Но пока рассказывать ей о предложении Егорова не хочется. Я еще не поняла, как она может отреагировать. Как лучше: скрыть или наоборот, предупредить?

Я приехала на работу, но работать не могла. Хорошо, что и делать мне было нечего. Пошла к шефу. Он очень хотел знать, зачем меня звал Егоров, но я сдала ему только информацию про «СпецБанкМонтаж». Не хватало еще посвящать руководство в мои личные дела. Убедив его в блестящих перспективах на осень, я стала торговаться из-за отпуска. Удалось договориться, что я уйду в среду (все равно работы нет), а вернусь через месяц. Вот на Новый год останусь в Москве и буду хранить престиж компании. Если бы не Танькина свадьба, я бы ни за что от новогоднего отдыха не отказалась. Ну ладно, там видно будет. До Нового года многое может измениться.

Вышла от шефа, и тут до меня дошло: дома-то никого нет, я в городе одна! А я испугалась встречи с Катериной! Надо было так переволноваться, что все позабыть.

Егоров, как я понимаю, свою затею не бросит, станет Катьку искать. Так. Первым делом позвоню ей и попытаюсь продержать на даче до самой Танькиной свадьбы. После Танькиной свадьбы пусть так до отъезда на даче и сидит. Где это, Егоров не знает, и узнать непросто: дом оформлен на мою маму, а она носит свою фамилию. Да и Катька у меня не Коноплянникова, а Ракитина. Тоже не облегчает поиск. Какое-то время провозится, а тут мы в Бельгию упорхнем.

Ладно, план у меня есть. Сработает ли, вот вопрос. Потому что не знаю я, как этот Егоров за дело возьмется. Если своим поручит, то есть шанс, а если профессионалов наймет, то они все за пару дней раскопают. Сегодня у нас двадцать четвертое июля, а на пятое августа у нас билеты на самолет. Почти две недели впереди.

Я машинально залезла в почту и тут же наткнулась на письмо от Эрика: масса благодарностей за прием, за ласку, за помощь с курсовой, и в конце — код нашего заказа на билеты. Можно ехать и получать, понадобятся только загранпаспорта всех троих.

Супер! Паспорта лежат дома, завтра с утра заеду, заберу билеты, чтобы не волноваться.

В почте было и письмо от Эрикова папочки. Жан Мишель де Кассаль выражал свою благодарность за гостеприимство, оказанное его сыну, и надеялся в самом скором времени свести со мной знакомство. Очень мило! Любезные люди, этого у них не отнимешь. Не отходя от кассы, я написала ответ, в котором кланялась и благодарила, выражала восхищение и все такое прочее. Не одни европейцы умеют быть любезными. Правда, у них это получается легко и просто, а мне приходится напрягаться, чтобы изо всех щелей не лез неуместный сарказм.

Остальные письма были деловые. Половина спама (немного, летом его как-то меньше), несколько таких, на которые можно не отвечать, три со срочными вопросами, и штук шесть с приглашениями на мероприятия. Приглашения я любезно отклонила, все равно буду в отпуске, на вопросы ответила, и делать мне стало катастрофически нечего. Не играть же в «сапера», в самом деле?!

И тут позвонил, кто бы вы думали?! Листвянский!

— Наденька, Вы не могли бы со мной встретиться?

Интересно, его Егоров на меня натравил?

— Когда, Григорий Константинович?

— А прямо сейчас. Я за Вами заеду минут через сорок, с Вашего разрешения. Мы с Вами кофе попьем.

Отлично. Есть повод слинять с работы, к тому же я свою машину дома оставила, Листвянский меня подвезет, и заодно узнаю последние вести с фронта. Он, кажется, имеет выход на Егорова.

— Уговорили. Заезжайте.

Я набрала шефа и сказала, что уезжаю на встречу с Листвянским. Он, видно, был занят, поэтому ни одного вопроса не задал, а пробормотал что-то вроде: поезжай, поезжай. Я причесалась, поправила макияж, хватила холодного кофейку на дорожку, и тут зазвонил мобильный: Григорий Константинович у порога.

— Дорогая моя, Вы, как всегда, ослепительны!

— Да будет Вам, Григорий Константинович, выгляжу как обычно.

— Вы всегда ослепительны!

— Скажу Вам по секрету, Ваш лексикон вышел из моды, теперь так не говорят.

— Ну вот, — огорчился Листвянский, — Вы намекаете, что я просто старый динозавр.

Он помолчал, давая мне возможность опровергнуть эти слова, но я не любительница делать дешевые комплименты. Ему пришлось продолжить:

— А как теперь говорят?

— Ну, не буду врать, боюсь ввести Вас в заблуждение. Это надо спрашивать у подрастающего поколения. Что-то вроде: «Классно смотришься»!

— А если хочется выразиться критически?

— Это я знаю точно. Надо сказать: «Полный отстой».

Листвянский засмеялся:

— Учту на будущее. Нет у меня ни детей, ни внуков поблизости, а то бы и я знал, как надо выражаться.

Его дети процветают в Америке, внуки растут там же и вряд ли используют сленг московских школьников. Первая жена там же: поехала к сыну и вышла замуж за местного школьного учителя. Я вдруг подумала, что на самом деле он очень одинокий человек. Но на этом лучше не заострять внимание, а то и я начну его жалеть, и, что гораздо хуже — он себя. Поэтому я тут же переменила тему:

— Куда едем, Григорий Константинович?

— В эту жару все равно не хочется горячего. Вы, насколько я помню, любите суши? Ну, вот и поедем в японский ресторан.

— Отлично!

Мы сели в машину, на этот раз без шофера, Григорий Константинович сам был за рулем. Водитель он не ахти, но и ехать далеко не пришлось. Он тут же меня подвез к ближайшей «Планете суши».

Я заказала себе роллы и нефильтрованное пиво. Жалко, мы не в «Якитории», там есть мое любимое японское пиво, а здесь только немецкие сорта. Ну, ничего. Листвянский вытаращил глаза, он и понятия не имел, что у меня такие плебейские вкусы. Он-то пива не пьет. Но слова не сказал.