Огненный цветок - Инглвуд Линда. Страница 12

Вот так! — думала Дженифер с улыбкой, отъезжая от магазина. Раз уж ее статью о Джеффе читали здесь, в лесной глубинке, стало быть, не напрасно старалась, писала... Она и сейчас по заданию шефа снова приехала сюда, в глухое, почти заповедное место, чтобы поработать, — собрать материал и написать очерк.

Хотя единственно ли для этого? Ей-то самой уже ясно было, что возвращение в эти края связано для нее не только с предстоящей работой над очерком. Поначалу она хотела еще и укрыться тут от суеты большого города, побыть в одиночестве, сменить ритм жизни хотя бы на время. Однако мысль о том, что Бертолд Гринвуд находится где-то поблизости, и может даже заехать сюда к ней, лишила ее покоя, полностью нарушив прежние планы.

Теперь ей было непривычно и несколько страшновато находиться одной в лесу. Поэтому она с искренним нетерпением ждала старого знакомого, всерьез надеясь, что тот появится. Правда, в минуты сомнений Дженифер не раз спрашивала себя, какое он имеет отношение к ней сегодня? И собственный ответ был для нее достаточно горек — никакого! Жизнь развела их в разные стороны пятнадцать лет назад и дала им шанс вновь увидеться лишь тогда, когда они оба так сильно изменились.

Впрочем, какой он ей старый знакомый? Бертолд Гринвуд — ее первая любовь, в этом Дженифер вполне отдавала себе отчет. Долгая разлука, как оказалось, только на время сгладила остроту чувств к нему. И случайной короткой встречи было достаточно, чтобы они вновь обострились. Поэтому-то Джен и шарахнулась от него в баре, а потом сидела в его машине молча, как истукан, пока не выскочила из нее...

После полудня у кромки озерной глади под ивой Дженифер надула пестрый резиновый матрас, бросила в траву и легла на него. На ней были туго обтягивающие бедра нейлоновые трусики и ярко-желтая майка. Купальника у нее с собой не оказалась, он остался в Линневорде. Она так спешила сбежать из города, где ее преследовали тени прошлого, усталость и изнурительная работа, что совсем забыла о такой мелочи. Ладно, Бог с ним, с купальником! Кто в данный момент мог составить ей компанию в этом глухом лесном углу? Разве что комары и стрекозы!

Интересно, а если Бертолд Гринвуд явился бы сюда, он в чем предпочел здесь поплавать? Конечно, у мужчин все по-другому, они могут при желании ринуться в воду и в джинсах, и даже в костюме, если кому-то из них захочется повыпендриваться. Или вообще безо всего...

Она лежала и вдыхала аромат травы, цветов и земли. Материал о лесном пожаре был собран, со статьей она справится быстро. Впереди ее ожидало несколько свободных дней. Вокруг стоял лес, к счастью, в этих местах совсем не тронутый пожаром, и даже запах гари тут не чувствовался, поскольку его сдувало ветром, от которого темная вода в озере местами шла рябью. Дженифер смотрела в безмятежное синее небо и думала о прошлом.

Да, в один прекрасный день она встретила профессора Норберта Стоуна, который довольно умело пустил в ход свое обаяние, к тому же ошеломил ее эрудицией. Она была очарована им, и ей льстило, что такой зрелый, с высоким социальным положением человек, один из столпов местной интеллектуальной элиты, влюбился в нее, предложил ей руку и сердце, ввел в круг таких же, как и он сам, известных в городе людей.

Теперь, как бы со стороны оценивая их отношения, она видела, что Норберт выстроил их по следующему принципу: он помогал, подсказывал и направлял, она усердно внимала и училась... Впрочем, его менторство было напрочь лишено назойливости, свое мнение он не навязывал, а всего лишь высказывал, выбирая для этого соответствующую форму подачи. За что Дженифер была ему благодарна. Норберт помогал ей узнавать и чувствовать людей, понимать природу...

Она запомнила его склонившимся в уютном свете настольной лампы над письменным столом. Наверное, тогда он писал очередную научную статью или рассматривал содержимое бандероли, присланной из Африки или Южной Америки.

Ох уж эти бандероли! В них, приходивших со всего света, были редкие, фантастические по красоте бабочки, жуки, стрекозы, подготовленные к путешествию в почтовых вагонах, фургонах и на самолетах. Присылали их такие же фанатичные коллекционеры, как и сам профессор, в обмен на получаемые от него не менее ценные экземпляры. Она, благодаря ненавязчивым урокам Норберта, разбиралась в этой замершей красоте, описывала и размещала по коробкам вновь прибывших постояльцев.

Норберт Стоун ненавязчиво помог ей найти собственный стиль в одежде, научил пользоваться косметикой так, чтобы подчеркнуть нежный овал лица, большие живые глаза с густыми ресницами, красивый рисунок губ. Он развил ее художественный вкус. Дженифер, оказавшись на вернисаже, теперь могла четко сказать, работы каких художников для нее предпочтительнее и почему...

Но вместе с тем — и она это осознавала — Норберт исподволь, незаметно и умело лишил ее внутренней свободы, сделан полностью зависимой от себя.

Когда это началось, не с момента ли их свадебного путешествия в Мексику, когда он заставлял ее любоваться оранжево-желтыми бабочками-монархами, которых, как оказалось, из-за того, что они ядовиты, не ест ни одна живая тварь?

Да, она гнала неприятную для нее самой догадку, но довольно скоро после свадьбы Джен поняла, что ее муж начисто лишен способности к такому человеческому чувству, как любовь. Больше всего на любовь походила та страсть, с которой он собирал свою энтомологическую коллекцию. Хрупкий и загадочный мир мертвых бабочек, жуков и стрекоз являлся собственностью Норберта Стоуна и стягивал на себя все его внимание и восхищение.

А кем была при нем Джен? Если оставаться с собою до конца честной, то, как это ни горько, она, подобно роскошной бабочке, оказалась пойманной, засушенной им и включенной в роскошную коллекцию.

Господи, почему в жизни все так переплетено: хорошее соседствует с плохим, радость с огорчением, счастье с горем? — подумалось ей...

Ее потянуло в сон. Казалось, чего проще — можно было отправиться в дом, лечь в постель и выспаться. Но вместо этого Дженифер встала и заставила себя потрясти головой, помахать руками, поприседать, даже попрыгать на месте. Потом она отвязала старую лодку, стоявшую у мостков. Когда-то в детстве ей так хотелось быть обладательницей подобного суденышка.

Лодка качнулась, когда Дженифер шагнула в нее. Молодая женщина вставила весла в уключины, села на скамью и сделала несколько гребков.

Улыбка радости появилась на ее лице, когда она поняла, что плывет. Давным-давно, еще в летних скаутских лагерях, Дженифер не раз приходилось управлять лодкой. И теперь она радовалась, убедившись в том, что умение сохранилось в ней, и смело развернулась кормой к берегу. Ей нетрудно было представить себя лесничихой, что она и сделала, подумав сразу же, что лесником в этом случае должен быть Бертолд Гринвуд.

Берег озера буйно зеленел. Плотно и густо стояла акация. Ее оплетали лозы страстоцвета. Дальше шли заросли ежевики, шиповника, жимолости, чуть дальше возвышались вековые деревья. Все цвело и начинало шуметь молодыми сильными листьями, стоило только ветерку пройтись поверху. Было красиво как в сказке.

— Эй! Русалка! — вдруг окликнули ее с противоположного берега, где была дамба.

Дженифер обернулась, услышав знакомый голос, и не ошиблась в своем ожидании. На дамбе стоял Бертолд Гринвуд. Значит, балагур Шеп не подвел, передал все, о чем его просили. Впрочем, заслуга Шепа хоть и была очевидна — спасибо ему большое! — но все-таки, похоже, сама жизнь, опять начала сводить ее с тем, в кого она впервые в жизни влюбилась пятнадцать лет назад.

Только сию минуту Дженифер осознала: о чем бы ей ни думалось в это утро, мысли ее всякий раз неизменно возвращались к Бертолду Гринвуду.

— Привет! — улыбнулась она и махнула ему рукой.

— Где же твое прежнее гостеприимство, Дженифер? — громко спросил он. — Я ведь помню, как когда-то забегал к тебе в дом, и ты и твои родители поили меня зеленым чаем с лепестками жасмина... Почему бы тебе и сейчас не проявить прежнее чувство радушия, то есть не поработать веслами и не снять меня с дамбы? Плыви же ко мне, я жду, мисс русалка!