Эскадра его высочества - Барон Алексей Владимирович. Страница 57
Зато потом повороту очень помогли благоприятный ветер и выносное течение Теклы. Накренившись, линкор вошел в крутую циркуляцию, едва не черпая воду орудийными портами нижнего ряда.
Стрелять при таком крене совершенно без толку. Даже с верхней палубы пушки могли послать ядра максимум на полмили. А когда «Камбораджо» наконец завершил свой поворот и выровнялся, противника перед ним уже не оказалось. Эскадра Мак-Магона целиком вырвалась из Пихтовой.
В довершение всех бед, больно ударив по ушам, взорвался «Тангом». Над фрегатом взметнулась туча пылающих обломков. Они накрыли беспомощный и неподвижный «Гронш», а некоторые долетели и до кормы «Камбораджо». Их пришлось заливать и присыпать песком.
Пожара на флагмане удалось избежать, но это было единственной удачей за день.
Бухта Пихтовая опустела. Вторую фазу боя покаянская эскадра проиграна точно так же, как и первую. Боеспособными у Чессамо оставалась только половина кораблей — линкоры «Камбораджо» и «Благой Угар». Ну и замыкавший строй фрегат «Акка» еще. Даже учитывая, что как минимум четыре боевых корабля Мак-Магона получили повреждения, надеяться на победу не приходилось. Более того, покаянский адмирал при желании мог довести сражение до весьма неприятного логического конца. У него теперь имелось почти вдвое больше пушек. Он располагал превосходством и в скорости хода, и в дальности огня. Кроме того, имел в запасе еще пару часов.
Подумав это, вице-адмирал Атвид Чессамо почувствовал себя совсем неважно. Откуда взялась эта успокоенность, уверенность в том, что Мак-Магон будет прорываться где угодно, но только не в бухте Пихтовой? И кой черт дернул перед боем отправлять на верную гибель далеко не самый слабый из своих кораблей? Как бы кстати сейчас пришелся «Орасабис»! Ради восьми десятков пушек стоило потерпеть несносного маркиза…
— Нет, — сказал начштаба, словно подслушав мысли шефа. — Мак-Магон атаковать не будет.
— Почему?
— Слишком велик риск получить повреждения, которые снизят эскадренную скорость. Тогда померанцы не смогут убежать от Василиу. А у них под охраной не только транспорты, но еще и личная яхта курфюрста.
Чессамо едва сдержал вздох облегчения. В самом деле, выйдя из бухты, Мак-Магон не стал нападать. Он повел свои корабли почти строго на север. Потом, выйдя из зоны огня, вдруг совершил поворот на девяносто градусов. Один за другим его корабли ложились на курс полный вест.
— Навстречу кораблям Василиу, а затем еще и Атрегона? — поразился флаг-адъютант. — Они что, надеются разбить основные силы флота Открытого моря?
Начальник штаба покачал головой.
— Нет. Мак-Магон рассчитывает проскочить мимо и затеряться в океане.
Чессамо не удержался от вопроса, который вертелся на языке у всех:
— А дальше, дальше-то что? И по какой причине они еще и транспорты с собой тащат?
— Курфюрст собрался основать колонию, — сообщил проконшесс Лижн, старший душевед эскадры.
— Вы так думаете, проникновенный?
— Дело не в том, что думаю я. А в том, что такими сведениями располагает Святая Бубусида.
Чессамо вновь почувствовал тревогу. Потеряно два корабля. Еще три серьезно повреждены. Задача не выполнена, Мак-Магон прорвался. Как на все это посмотрит Святая Бубусида? Есть ведь предел и благосклонности бубудумзела Гомоякубо…
Вечером предыдущего дня к борту «Камбораджо» подходил пакетбот. Адмирал припомнил, что среди прочих адресатов получил несколько писем и проконшесс. В том числе и очень характерный квадратный конверт из желтой бумаги.
Вот, значит, какая информация содержалась в послании эпикифора! Интересно, что еще? И почему эпикифор ничего не сообщил о намерениях Мак-Магона ему, вице-адмиралу? Это был знак, и знак нехороший.
— Разрешите вопрос, обрат адмирал? — спросил Лижн.
— Слушаю, обрат проконшесс.
— Что вы собираетесь делать?
Чессамо с плохо скрытой неприязнью посмотрел на душеведа. Будучи уроженцем Пампаса, он одновременно и презирал, и побаивался выходцев из соседней Тоботомбы.
А Эджер, съер Гехт-Лижн, как раз и был типичным томботаном. Во всем — от субтильного телосложения до холодно-учтивых манер — он составлял полную противоположность типичному пампуасу. От него нельзя было услышать не только ругательств, но и ни одного лишнего слова сверх совершенно необходимого. Он никогда не улыбался, не повышал голоса и ходил бесшумно. Появлялся внезапно, появлялся везде, появлялся там, где его никак не ждали, и появлялся всегда некстати. А появившись некстати, молча буравил пронзительным глазом виновника какого-нибудь упущения. Буравил до полного изнеможения, до дрожи в коленках и бессвязного мычания. Матросы окрестили его за это Сверлильным Глазом. Только одно роднило Гехт-Лижна с уроженцами Пампаса — вера в собственную правоту. Прямо-таки несокрушимая вера. Но вопросы, надо признать, он втыкал мастерски. Прямо в печенку.
Что вы собираетесь делать… Чессамо теперь гораздо успешнее смог бы ответить на вопрос о том, что делать он теперь ни за что не станет в сходной ситуации, буде такая еще представится. Во-первых, никуда он не отослал бы этот чертов «Орасабис». Во-вторых, не будет растягивать корабли поперек всей бухты, а соберет их в плотный кулак на самой середине. Чтобы было удобно выбросить его хоть вправо, хоть влево. В-третьих, всем кораблям прикажет первый залп обязательно дать «мотылями» и по рангоуту. В-четвертых… за одного битого трех небитых дают.
Впрочем, спохватился Чессамо, — только не в ордене. У сострадариев оступившимся принято подставлять не руку, а ногу.
— Что я собираюсь делать? Я собираюсь преследовать неприятеля.
— Вряд ли это получится, — тихо сказал Лижн. — Кораблей осталось мало.
— Вижу линкор «Умбаррага» и два фрегата! — крикнул сигнальщик, вытянув руку к зюйду.
Из-за южной оконечности острова Пихтач показались мачты трех кораблей.
— Отсиделись, — сквозь зубы процедил начальник штаба.
— Вот! — обрадовался Чессамо. — С этим подкреплением мы нападем на арьергард Мак-Магона. Мы навяжем ему бой и… и продержимся до подхода основных сил.
Гехт-Лижн упрямо покачал головой.
— Сомневаюсь.
— Ваше право, обрат проконшесс, — ледяным тоном произнес Чессамо. — Однако эскадрой командую я. Думаю, что мы успеем схватить за хвост Мак-Магона.
— А я думаю, что нет. С нашей скоростью? Лучше сразу идти на соединение с нашими главными силами.
— Обрат душевед, эскадрой командую я, — сдержанно напомнил Чессамо.
— Атвид Чессамо, — тихо сказал Гехт-Лижн. — Пожалуй, вы уже не командуете эскадрой.
— Не по-о-онял, — растягивая слово сказал вице-адмирал. Проконшесс пожал плечами и разъяснил:
— Тут нет ничего непонятного. Мне очень жаль, но я вынужден отстранить вас от командования.
— Лижн, вы в своем уме?! У вас нет таких полномочий!
— Вынужден вас огорчить. Есть.
И проконшесс протянул бумагу.
Чессамо долго не мог прочесть прыгающие перед глазами строчки.
Но почерк, тем более автограф, это он опознал мгновенно. Только теперь ему в голову пришло, что точно так же, как он следил за человеком эпикифора, то есть за адмиралом Василиу, другой человек эпикифора мог следить за ним самим.
— Теперь вы признаете мои полномочия? — крайне утомленным голосом спросил проконшесс.
Чессамо молча отвернулся. Лижн удовлетворенно кивнул.
— Контр-адмирал Метример! Примите командование эскадрой.
— Служу базилевсу-императору! — рявкнул начальник штаба, выпучивая глаза. Потом добавил: — И его люминесценцию.
Проконшесс ордена Сострадариев старший душевед Эджер Гехт-Лижн со скукою кивнул.
— Это правильно, адмирал. Потому что умно.
На шканцы поднялись двое бубудусков — конвой. Потому что отставка в Пресветлой Покаяне неизбежно сопровождается арестом. В ордене считали, что так оно поучительнее.
А на западе, растворяясь в лучах заходящего Эпса, исчезали паруса померанцев. Они лишили Пресветлую Покаяну вице-адмирала, четырех кораблей, не потеряли ни одного своего, более того, приобрели фрегат и скампавей.