Последняя ночь - Сойер Мерил. Страница 64

Спустя пять минут Дана уже сидела в кресле напротив Бинкли, который вел какой-то скучный и бесконечно долгий разговор по телефону, и боролась q охватившим ее волнением.

Наконец Бинкли повесил трубку и устремил на Дану укоризненный взгляд, каким отец смотрит на расшалившегося ребенка. «Можно было бы обойтись без этих трогательных немых сцен», – с раздражением подумала она.

– У нас возникла маленькая проблема.

Это покровительственное «у нас» всегда ужасно раздражало Дану. Было совершенно очевидно, что председатель муниципального суда Бинкли чувствует себя если не королем, то, по крайней мере, владельцем небольшого феода. Сегодня Дана не выдержала и вспылила:

– Проблема не у нас, а у меня. Вы это хотели сказать, не так ли?

Бинкли задохнулся от возмущения.

– Мне стало известно, что много лет назад вы совершили убийство, – одним духом выпалил он, пронзив Дану сверкающим взглядом.

Хотя от его слов у Даны сердце ушло в пятки, а голова пошла кругом, она все же сумела изобразить из себя человека, оскорбленного до глубины души.

– Что вы такое говорите? – возмутилась она.

– Надеюсь, вам известно, что срок давности не распространяется на такое преступление, как убийство. Против вас будет выдвинуто обвинение и вас привлекут к суду.

– Так что же вы не вызываете полицию?!

Ее воинственный настрой несколько поубавил его пыл. Он замялся:

– Ну, пока у меня нет доказательств, так, только кое-какие слухи. Я надеялся на вашу откровенность. Мы могли бы сами, без шума во всем разобраться.

Он вновь вошел в образ отца семейства, увещевавшего блудную дочь. Дана мысленно послала его ко всем чертям. Этот прохиндей считает ее совершенно дурочкой. Вот сейчас, мол, она пустит слезу и все расскажет доброму дяде.

– Что вы хотите от меня? – Она решительно встала и направилась к двери: – Я даже не знаю, о чем идет речь.

Дана прекрасно помнила, что Бинкли приходит в ярость, когда кто-нибудь из подчиненных первым заканчивает разговор с ним. Он считает, что последнее слово всегда должно оставаться за ним.

– Сегодня вечером я получу доказательства, – бросил он ей в спину. Дана поблагодарила небеса за то, что Бинкли сейчас не видит ее испуганных глаз. – А завтра на три часа я пригласил комиссию из окружной прокуратуры, которая начнет заниматься проверкой фактов.

Дана растянула губы в улыбке и, повернувшись к нему лицом, произнесла:

– Прекрасно, завтра в три я буду у вас.

Она не помнила, как вернулась к себе в офис, где сразу же рухнула в кресло и бессильно уронила голову на руки. Итак, шантажист вышел на Бинкли до того, как Роб успел обезвредить его. «Теперь правду не утаишь», – подумала Дана, испытывая странное чувства смесь отчаяния и облегчения.

Когда все откроется и узнают, что она убила чело, века, этот кошмар закончится и она освободится от проклятого прошлого. Ей не придется больше притворяться, лгать самой себе и другим. Как ни тяжело это признавать, она действительно совершила убийство, и предстоящее завтра разоблачение станет ей наказанием.

Возможно, Гарту удастся убедить суд принять во внимание смягчающие вину обстоятельства и ее не посадят за решетку, но в отношении карьеры Дана не строила никаких иллюзий. Ее и близко не подпустят к судейскому креслу. Какое будущее ее ждет? Она избавится от одной проблемы, но тут же появится другая – не менее серьезная. Как она будет зарабатывать себе на жизнь? Что с ней будет?

– Пуни, что ты делаешь? – Из ванной донесся радостный смех Джейсона. Гарт оставил их на минуту одних, чтобы принести полотенце. Все утро Джейсон играл с Пуни в саду. Когда включилась поливальная установка, он вместе с попугаем принялся бегать под брызгами. И мальчику, и Пуни это занятие необычайно понравилось. В итоге – первый вымок до последней нитки, а второй стал похож на мокрую курицу. Потом Джейсон стал упрашивать Гарта показать, как надо купать Пуни. Мальчику захотелось научиться правильно ухаживать за своим пернатым другом. Гарт не смог отказать и отправил обоих в душ.

Никакой особой премудрости в купании Пуни не было. Надо было поливать его слабой струей теплой воды и следить за тем, чтобы капли не попадали ему на голову. К этому времени они уже сидели в ванне полчаса, в течение которых Джейсон заливался счастливым смехом, а Пуни что-то радостно верещал. Причем своенравная птица принимала самое активное участие в игре. Стоило Джейсону на секунду отвлечься, как коварный попугай, распушив мокрые перья, осыпал его лицо градом брызг. Гарт въехал в ванную.

– Все, ребята, на сегодня достаточно.

– Ну-у-у, – расстроился Джейсон, – мы еще не наигрались. Хочется еще, ну хотя бы совсем немного, а?

Попугай что-то недовольно проскрежетал, словно понял, что их веселье скоро закончится.

– Все-все. Тебе надо поспать днем. Ты не забыл, сегодня вечером мы устраиваем пикник. Я хочу, чтобы ты помог мне поджарить мясо на огне.

Эти слова возымели магическое действие. Джейсон выскочил из ванны, и вода ручьями потекла на пол. Гарт укутал его в огромное белое полотенце, и теперь он был похож на мальчика из воскресного церковного хора.

Пуни тоже решил просушить свои перья и обдал своего хозяина фонтаном брызг, залив ему лицо и рубашку. Гарт принялся заботливо вытирать Джейсона. Мальчик молча смотрел на него. Наконец, видимо, придя к какому-то решению, спросил:

– Теперь я буду жить здесь?

Ванесса еще утром объяснила сыну, что они не вернутся на ранчо Кау и переедут к тете Дане, как только в их комнатах поставят кровати. Малыш ужасно расстроился.

– Разве ты забыл, что будешь жить с мамой у твоей тети? Но мой дом всегда открыт для тебя. Ты будешь часто приезжать ко мне в гости, чтобы поиграть с Пуни, ведь так? – голос Гарта дрогнул. Он сказал совсем не то, что хотел. В глубине души он мечтал, что Ванесса и ее сын навсегда останутся с ним.

Джейсон проворно забрался к нему на колени и, сжавшись в комочек, доверчиво прижался к его груди. Гарт невольно улыбнулся. Оказывается, и его инвалидность может пригодиться. Малышу это на руку. Он в любой момент может без труда вскарабкаться к нему на колени и потребовать, чтобы он приласкал его или рассказал сказку. Джейсон тянулся к Гарту, он нуждался во внимании и заботе, то есть в том, в чем ему отказывали на ранчо Кольтранов. Человек, который считался его отцом, просто не замечал ребенка, а тот, кто действительно им был, воспитывал мальчика в спартанском духе, лишая его детских радостей.

Джейсон вскоре закрыл глаза и начал клевать носом. Его примеру последовал и Пуни, который перебрался на плечо своего хозяина и тоже задремал. Однако Гарту показалось, что перед этим попугай, не изменяя себе, тихо проскрипел:

– Лучше не рыпайся!

Гарт скосил глаза и посмотрел на Джейсона, который спал, тихо посапывая, у него на груди.

– Чудесный малыш, – пробормотал он себе под нос и нежно поцеловал ребенка в голову, вдыхая запах свежевымытых волос.

Растроганный беззащитностью и доверчивостью Джейсона, Гарт еще крепче прижал его к себе. Оберегая чуткий сон ребенка, он поднял голову и посмотрел в зеркало. Мирная, трогательная картина, которую он там увидел, наполнила его сердце щемящей грустью. Как жаль, что маленький мальчик, которого он прижимает к себе так, словно этот ребенок – самое дорогое, что есть у него на свете, не его сын.

Он заметил легкое движение за спиной и понял, что все это время Ванесса наблюдала за ним. Бесшумно ступая по мраморным плиткам, которыми был выложен пол, она приблизилась и положила руки ему на плечи.

– Уже заснул? Надо уложить его в кровать.

Джейсон мирно спал в своей кровати, Пуни отдыхал в клетке, накрытой платком, а Гарт и Ванесса cy- дели в беседке и разговаривали, вглядываясь в бесконечную голубую даль океана.

– У меня нет слов, чтобы выразить тебе мою признательность. Даже не знаю, как благодарить тебя, – сказала Ванесса.

– Не ломай голову, – посоветовал Гарт, поскольку ничего другого ему на ум не пришло. Ванесса уже второй день ежечасно благодарила его за помощь, а он лишь отмахивался. Не мог же он просить ее остаться с ним навсегда, то есть о том, о чем он втайне мечтал. Этого не делают из благодарности.