Кома - Анисимов Сергей. Страница 10

– Старые квазинаучные и околомедицинские байки, вроде «Гербалайфа» и двухнедельных курсов компьютерной полидиагностики, выпускницы которых пристают к посетителям в половине аптек города с обещанием поставить им все диагнозы за 5 минут. Дескать – в глубоких недрах закрытых «почтовых ящиков», от разбомбленного уже окончательно Багдада до Урюпинска-69, жутко умные учёные, сурово наморщив лоб, куют биологическое оружие, которое будет действовать строго избирательно на определённые этнические группы. Ты веришь в такое?

– Ой…

Даша прикрыла рот ладонью и переступила с ноги на ногу.

– Да мне и в голову не приходило… Я же просто так – заметила, и вот сказала…

– И хорошо, что не приходило, а то твоя теория прямо в точку ложится… На последних словах Николая больно стукнуло в подреберье прыгнувшим

где-то внутри невидимым мячиком. Глупая байка действительно имела под собой по крайней мере теоретические предпосылки – насколько он мог оценить на своём уровне. У неевропеоидных рас, скажем, частота осложнений сахарного диабета 2-го типа хронической почечной недостаточностью действительно больше в разы – и это только самый близко лежащий к отделению пример, данный навскидку.

– А ты веришь?

Даша смотрела так, что с месяц назад от такого взгляда он умер бы на месте. Ни разу за почти год, с того момента, когда она хотя бы узнала его имя, Николай даже не пытался произвести на неё впечатление, находя это бесполезным. Теперь он почти испугался эффекта.

– Да как тебе сказать. Есть, скажем, такие индейцы Пима в Северной Америке. У них считается, что чем толще человек – тем он красивее.

– Здорово! – Даша искренне порадовалась за индейцев, и Николай сам с удовольствием улыбнулся.

– Ну вот, а поскольку с едой в наши дни проблем по крайней мере в США нет, то они все сплошь толстые и красивые. И при этом – с идеальным артериальным давлением, что для полных людей вообще-то весьма нехарактерно.

Оба сделали паузу, быстро прокрутив в голове по три десятка прошедших через собственные руки больных с разными степенями ожирения. -Ну… Да…

– Это один пример. Другой, – это тот же сахарный диабет, частота которого… Ну, поняла? В Объединённых Арабских Эмиратах им страдает каждый пятый взрослый, а в Китае, например, почти в 50 раз меньше.

– Меньше сахара едят. Но я согласна, что-то тут такое есть. Я сама уже припоминаю…

– Вот-вот, – Николай развёл руками, ненароком скользнув взглядом по циферблату на запястье. – Таких примеров из разных специальностей каждый доктор может при желании привести штук сто. Остановка дыхания на дачу наркоза в семьях выходцев из Голландии, в том числе живущих лет двести уже в ЮАР; подавляющее преобладание IV группы крови у жителей Гренландии, да и вообще что угодно. Но оружия из этого не сделаешь.

– И слава Богу.

– И слава Богу! – искренне согласился он сам. – Потому что только этого нам не хватает для полного счастья. Слушай, ты меня извини, я ужасно был рад с тобой поговорить, но мне надо ещё своих больных по разу посмотреть. Пятница всё-таки. Я сегодня дежурю ночью, но мне хотелось на бабушку Январь натравить ещё мадам Свердлову, до того как та домой уйдёт. Очень мне её лихорадка не нравится. В таком возрасте это чревато.

– Да, конечно, Коля. Спасибо тебе.

Ординатор Даша два раза несильно дёрнула его за рукав халата, и Николай чуть не засмеялся вслух – настолько понравилась ему такая форма прощания.

В отличном настроении, мысленно переваривая Дашины интонации и на ходу снимая с шеи фонендоскоп, Ляхин ушёл к своим больным. В первую очередь – послушать Екатерину Егоровну, пусть и в четвёртый раз за день. Её свежая рентгенограмма была чиста и невинна, но лежание в больнице для уже настолько ослабленной старой женщины прямо напрашивалось на вторичпую пневмонию, и Николай, дослушав, пополировал рукавом тёмно-синий пластик своего не по возрасту шикарного «Литтманна».

– Да шли бы Вы домой, Николай Олегович! – посоветовала больная, неправильно расценившая его задумчивость. – Уже который час на дворе, а Вы всё меня щупаете!

– Да мне ещё дежурить сегодня, так что некуда особо торопиться, -машинально ответил он, и только потом, повернувшись, уже нормальным докторским голосом заверил больпую, что ничего более важного, чем не пропустить возможную пневмонию у него сейчас нет. У остальных всё было несколько лучше, хотя разнообразие их диагнозов и лекарственных схем напоминало сложпую карточную игру, из интеллектуальных, – когда в памяти приходится держать каждую сдачу на партнёров из по крайней мере пары 52-карточных колод. Можно было предполагать, что хороший терапевт способен затоптать за карточным столом профессионального математика, но до такого ему было пока далеко.

Дыры в личном бюджете Николай, по мере способностей заткнул очередными сеансами противорадикулитного массажа на неврологии, как и все последние дни закончив получением ISO рублей с того крепкого бизнесмена, которого он продолжал про себя называть «шифоньером». Вместе с двумя остальными клиентами, в том числе страдающей от боли в спине женщиной лет сорока в очень неплохой форме, бизнесмен вполне проспонсировал ему хорошие выходные: начиная от перекусона с Игнатом в середине дня где-нибудь в районе завтрашнего автосалона, и заканчивая давно откладываемым, за неимением сил и средств, походом по периферийным книжным магазинам, где цены иногда были ощутимо меньше, чем в центре.

Перекинувшись парой слов со спешащим на свой волейбол Ринатом, и отпившись чаем с остатками бутербродов уже на родном отделении вместе с парой припозднившихся докторов, Николай расслабился в глубоком кресле, расстегнув уже здорово потаскавшийся за неделю белый халат до самого никуда и меланхолично следя за приближающейся к цифре «5» часовой стрелкой на прицепленных над дверью канцелярских часах. С пяти собственно и начиналось его дежурство.

Без нескольких минут пять в ординаторскую вбежала запыхавшаяся, весело его поприветствовавшая доктор. Как-то не удосужившийся до этого момента поинтересоваться тем, с кем ему выпало сегодня ночевать на «скором дне» Николай удивлённо на неё уставился, раскинув руки в кресле в классическом жесте мышки из анекдота: «Где моя колбаска?».

– Ольга Андреевна, а что, снова Вы сегодня?

– А как же!

Доктор, чиркнув застёжкой, содрала с себя рыжую кожаную куртку, и сунулась в угловой шкаф, загремев там сыплющимися на пол вешалками.

– Вера почувствовала себя плохо, да домой ушла пораньше, – сказала она изнутри. – Ну так мы с ней, с одобрения начальства, и поменялись на 20-е.

Ольга Андреевна – это было «официальное» имя больничного ординатора, которую Николай мельком знал ещё по старым стройотрядам из «братских» по общей зоне или райопу, но с которой он так и не перешёл на «ты». Последний раз на его памяти она дежурила как раз две ночи назад, перед той благополучно закончившейся историей с нераспознанным гепатитом, а это он и сам без лишней гордости воспринял бы как по меньшей мере «тяжеловато». Ради денег, видимо.

В пять с копейками в ординаторскую вошёл завотделением, спокойно посмотревший на удовлетворившую его картину – ординатор Роон и молодой интерн сидят за столами, перебирая стопки «историй болезни», снятые к началу дежурства с сестринских постов. От профессора пахло хорошей туалетной водой и предчувствием выходного дня. Впрочем, этим последним пахло уже отовсюду.

– Всё нормально, Ольга Андреевна?

В принципе, ничего такого не случилось бы, если бы завотделением назвал её просто «Олей», и Николай даже удивился, что тот озаботился на полное обращение всего-то из-за его присутствия.

– Да, Владимир Анатольевич, спасибо. Я перед выходными много поступлений не ожидаю?

– Всякое может быть. Дачный сезон не начался ещё, так что все сердечники в городе. А что, Вы снова дежурите сегодня?

– Да, Вера Дудник заболела. Я поменялась.

– А, ну тогда всего хорошего. Смотрите внимательно, чтобы опять чего не вышло…