Кома - Анисимов Сергей. Страница 76

– …Единственные по-настоящему ценные предметы, которые находились в сейфе, – это слепые схемы ведущихся на отделении клинических испытаний отдельных препаратов и их комбинаций,апробируемых схем лечения. Из задействованных в отечественной программе доказательной медицины многопрофильных центров, Медуниверситет является одним из ведущих. За последние полвека, проводившиеся на кафедрах терапии научные работы вывели его на уровень элиты, который пока удаётся удержать, в том числе и по заболеваниям эндокринной системы, и включая сахарный диабет. Насколько мне известно, в настоящее время в Университете выполняется сразу несколько связанных с этой темой диссертационных работ, равно как и ряд клинических исследований, проводимых в сотрудничестве с другими профильными клиниками. Один из охватов, – это московские ЭНЦ РАМН, ММА, МОНИКИ, петербургские ВМА и СПбГМУ, и клиника НИИ радиационной медицины и эндокринологии республики Беларусь…

Он почти забывал дышать, рассказывая и рассказывая. Каждое слово стоило усилия и боли.

– …При этом вполне вероятно, что содержимое конвертов без помех пересняли со второй попытки на следующий же день: компрометировав, таким образом, слепые схемы испытаний и сумев провести по ним более направленную выборку мишеней…

– Так. Стой. Ира, – Резко прервав глядящего в пространство перед собой Николая, Гайдук нажал кнопку на стоящей на столике чёрной панели, похожей на подставку беспроводного телефона, – Алексей Дмитрич здесь ещё? Ко мне его. Сейчас.

Николай посмотрел на часы на запястье, – было уже сильно за одиннадцать. Непростая у бизнесменов работа.

– Можешь продолжать, – попросил Гайдук. Именно «попросил», -Николай осознал, что тон его стал совсем другим.

– В одной только России 600 тысяч человек нуждается в постоянной терапии инсулинами. Иначе – кома. Смерть. В настоящее время рынок России и стран СНГ практически целиком поделен между четырьмя фирмами: «Novo Nordisk», Дания; «EULilly», США; «Hoechst» и «Aventis Pharma», Германия. Один из застреленных вечером прошлой среды в доме у моих друзей человек являлся бывшим сотрудником внешней разведки ГДР. Это единственная деталь, указывающая якобы на пересечение всего происходящего с потенциальным стремлением данных фирм защитить свои интересы в России. И именно это убеждает меня в том, что скорее всего это не Германия…

Вошёл невысокий человек в сером костюме, с усталым лицом, и, повинуясь жесту Анатолия Гайдука, сел на один из диванов.

– Контроль за выбором мишеней и происходящим на терапевтическом отделении в целом, вплоть до сегодняшнего дня осуществлялся гражданином Болгарии Дмитрием Петровым. Имеющим кличку «Голям», то есть «Большой», и находившимся всё это время на неврологическом отделении как «платный» больной. Скорее всего, сейчас там его уже нет. На мой взгляд – непрофессионал, но несомненно обладающий хорошими способностями. Как многие болгары – великолепный лингвист. На его команду работал отличный, наверняка профессиональный специалист-токсиколог, но мне неизвестно, осуществлял ли «Голям» подмену препаратов сам или с чьей-то помощью, и какими принципами руководствовался в выборе жертв. Скорее всего – чередуя список участников испытаний по вскрытым схемам, и совершенно не связанных с последними людей. Как именно эти и другие препараты меняли – этого я не представляю совсем: днём не отделении всегда много народу, и медсёстры на местах, а ночью каждый человек на виду… Не считая один-единственный раз появившегося на отделении связанного с ним человека, собственно и попытавшегося открыть сейф, мне удалось выявить наличие ещё по крайней мере одного курьера, позволявшего «контролёру» оставаться в тени. В то же время, скорее всего их было несколько, в противном случае их было бы легче опознать. Помимо этого, существует возможность и того, что они относятся к разным группам, на что мне было указано посторонним источником. Информация о вовлечённости в происходящее более чем одной стороны подтверждения не получила, но её всё равно следует иметь в виду… А в то, что это мог быть и кто-то свой – в это я не верю…

Николай остановился и перевёл дыхание. Подходила к концу восьмая минута, но пока его никто не торопил.

– Одиннадцать дней назад по дороге с работы пропала и скорее всего была убита клинический ординатор Дарья Берестова, вероятнее всего случайно столкнувшаяся с курьером вплотную к процедурному кабинету, и способная его опознать. Скорее всего она тогда сразу поняла картину целиком, – думала о происходящем она уже давно, и наверняка была к такому готова. Но ординатор не догадалась смолчать, поэтому… Вчера на улице около своего дома был застрелен её жених, – Николай запнулся, потому что ему опять не хватало воздуха. – Артём Ковальский. Всё это время он действовал в одиночку и сумел выйти на контролёра самостоятельно. После состоявшихся в течение этого же периода времени двух или трёх недвусмысленных, хотя и не слишком… законченных попыток убрать и меня, мне был сделан последний прямой намёк, – также вчера вечером. Я полагаю, что моё имя назвала Берестова, но мне не ясно, почему меня не убили сразу. Подобная непоследовательность также может косвенно свидетельствовать в пользу существования сразу нескольких заинтересованных сторон. Пять дней назад я сдал имеющуюся у меня к тому моменту информацию одной из государственных силовых структур, но никаких последствий это не имело. Всё это вместе взятое и заставило меня форсировать сближение с Вами. Предпринятая попытка выгадать время и темп прямым выходом на «Голяма» мне не удалась, – более того, скорее всего она заставила торопиться и их… Я искренне прошу у Вас прощения за то, что нанёс травму Соне. Я не видел другого выхода.

Он остановился, глядя, как секундная стрелка на наручных часах с мягким, наверняка просто воображаемым шелестением проплывает тройку. Николай подумал, что если не учитывать того момента, когда его прервали, то он говорил лишние секунд сорок.

– Алексей Дмитриевич, – Гайдук откинулся на спинку своего кресла, внешне не обратив на последние слова Николая никакого внимания. – Вы не слышали начало, верно? Эндокринологический научный центр РАШ#^, московская медакадемия имени Сеченова, областной клинический институт Владимирского, питерские Военмед, Первый Мед, и белорусский… Как ты сказал?

– НИИ радиационной медицины и эндокринологии, – напомнил Николай, удивлённый, что Гайдук не запомнил хотя бы что-то из сказанного им. ЭНЦ, ММА, МОНИКИ, ВМА, СПбГМУ, и белорусская клиника. Именно эти названия, выданные ему аспиранткой, гордой своей причастностью к серьёзной науке в виде одной из доцентских докторских работ, он здесь и перечислил.

– Да. Когда мы в последний раз видели такое или почти такое сочетание? Не став отвечать, усталый человек в сером кивнул, и, поднявшись, вышел.

– Троицк? – непонятно спросил Корней, лицо которого приобрело такое выражение, которое Николай помнил ещё по своему «прошлому разу», по Чечне. Он явно был профессиональным военным, хотя бы в прошлом. Максимум – майор, но опытный и злой. Это не кабинетный аналитик.

– Да. Молодец. Ира! – Глава «Феникса» снова ткнул в ту же кнопку. – Анну Семёновну ко мне, быстро.

– Анатолий Аркадьевич, – хрипнул вписанный в тот же переговорник динамик. – Она ушла уже.

– Ты ещё сама попросись уйти! – удивился Гайдук. – Учить тебя? Чтобы я не слышал такого больше! Позвони ей, и пошли машину с кем-то из Корнеичей.

Несмотря на всё своё напряжённое ожидание, впитывающий детали и интонации Николай мысленно хрюкнул. Единственный раз в жизни, когда он слышал такое имя или прозвище «вживую», так звали хомячка одной его знакомой.

Гайдук и начальник СБ посмотрели на него вместе и одновременно. Как раз в этот момент вернулся ушедший сотрудник «Феникса», протянувший кивнувшему ему шефу ярко-оранжевую картонную папку. Не кладя её на стол, тот раскрыл папку в воздухе перед собой, и через несколько секунд вытащил скреплённую металлической скобкой тонкую стопку покрытых не особо густым текстом листков.