Путешествие на Запад. Том 4 - Чэн-энь (Чэнъэнь) У. Страница 49

Обратившись к хозяйке, он сказал ей:

– Устрой нас по высшему разряду! Хозяйка очень обрадовалась и сразу же принялась хлопотать:

– Подайте лучшего чаю! Живо приготовьте все, – крикнула она прислуге.

Спустившись вниз, она продолжала суетиться:

– Режьте кур! Режьте гусей! Готовьте приправы! Забейте свинью и барана! Если не съедят, останется на завтра! Припасите лучшего вина! Рис берите самый чистый! На блины отсыпьте лучшей белой муки!

В комнате, где находились наши путники, было слышно каждое слово.

– Как же нам быть? – тихо спросил Танский монах, наклонившись к Сунь У-куну. – Она велит резать кур и гусей, забить свинью и барана, а кто из нас посмеет прикоснуться к скоромному? Ведь мы же дали обет поститься!

– Я придумал, как поступить! – воскликнул Сунь У-кун и, подойдя к двери, затопал ногами, чтобы привлечь к себе внимание.

– Хозяюшка Чжао, – крикнул он, – поднимись-ка к нам!

Хозяйка поспешно вбежала наверх.

– Что прикажешь, господин? – спросила она.

– Сегодня никакой живности резать не надо, – решительно сказал Сунь У-кун. – У нас нынче постный день.

– А вы постоянно поститесь или по месяцам? – испуганно спросила хозяйка.

– Ни то, ни другое, – спокойно ответил Сунь У-кун. – Наш пост называется: «Пост дня «Гэн-шэнь». Сегодня как раз день Гэн-шэнь и мы должны поститься. Как только минует час третьей ночной стражи, начнется следующий день – Синь-ю, и можно будет разговляться. Так что ты, хозяюшка, уж лучше завтра режь скотину, а сейчас приготовь нам чего-нибудь постненького, мы тебе все равно заплатим по высшему разряду.

Хозяйка еще больше обрадовалась. Сбежав вниз, она стала отдавать новые распоряжения:

– Не режьте птицу! Не режьте скотину! Достаньте древесных грибов! Несите молодые побеги миньского бамбука, бобовый сыр, лапшу! Сбегайте на огород за свежими овощами! Готовьте мучной суп! Месите тесто для клецок! Сварите еще риса! Заваривайте душистый чай!

На кухне работали опытные повара, привыкшие ко всяким прихотям. Оки сразу же принялись за стряпню, приготовили все как следует и подали гостям. Принесли также разные леденцы и засахаренные фрукты. Путники поели всего вдосталь.

– Не отведаете ли слабого винца? – предложила хозяйка.

– У нас только старший брат Тан непьющий, – сказал Сунь У-кун, – а мы, пожалуй, пропустим по нескольку чарочек.

Хозяйка принесла целый сосуд подогретого вина. Не успели они разлить вино по чаркам, как внизу вдруг раздались какие-то резкие звуки, словно ударили в колотушку.

– Хозяюшка! – воскликнул Сунь У-кун. – Что там случилось?

– Ничего, ничего! – успокоила хозяйка. – Из нашей пригородной усадьбы пришло несколько человек, они принесли зерно, чтобы уплатить за аренду. Пришли они поздно, и я уложила их спать внизу. А потом и вы прибыли, уважаемые господа. Я велела им вынести паланкин и отправиться за певичками, так как мне больше некого было послать. Это, видимо, они стукнули оглоблями паланкина об потолок.

– Хорошо, что я вовремя узнал об этом! – обрадовался Сунь У-кун. – Скажи им скорей, что певичек приглашать не надо. Во-первых, у нас постный день; во-вторых, не все братья собрались. Пусть лучше завтра привезут. Пригласим еще девиц и погуляем на славу! Потом коней продадим и отправимся в путь.

– Ну и добрые люди! – восторгалась хозяйка. – До чего ласковые, выдержанные!

– Несите паланкин обратно! – крикнула она людям. – Не надо никого приглашать!

После трапезы путники наконец остались одни.

Танский монах приблизился к Сунь У-куну и прошептал ему на эхо:

– Где же спать будем?

– Вот здесь, в этой комнате! – отвечал Сунь У-кун.

– Неудобно! – прошептал Танский монах. – Мы с дороги умаялись, заснем крепко, а если кто из слуг войдет, то сразу же признает в нас монахов, так как во сне головные повязки сползут у нас. Чего доброго, они шум поднимут, что тогда делать станем?

– Да, это верно! – задумался Сунь У-кун. Он опять подошел к дверям и потопал ногами. Хозяйка поднялась к ним и спросила:

– Чем могу служить, господин Сунь?

– Где нам спать? – спросил Сунь У-кун.

– Здесь, в комнате! – ответила она. – Тут очень хорошо, нет комаров и ветерок продувает. Откройте пошире окно и прекрасно выспитесь.

– Нам нельзя здесь спать! – сказал Сунь У-кун. – Наш третий брат Чжу немного простыл, четвертого брата Ша слегка просквозило, старший брат Тан спит только в полной темноте, да и я не привык спать на свету. Это место для спанья нам не подходит.

Хозяйка сошла вниз, оперлась на прилавок и стала удрученно вздыхать. К ней подошла дочь с ребеночком на руках и спросила:

– О чем вздыхаешь, мама? Есть такая пословица: «Десять дней сидишь на мели, зато в один день девять перекатов пройдешь!». Сейчас самая знойная пора, когда дела идут не очень хорошо, зато осенью заработаем.

– Дочь моя! – печально отозвалась хозяйка. – Я вовсе не потому грущу, что дела идут неважно. Нынче вечером, когда я уже собиралась закрывать, в час ночной стражи, у меня сняли помещение четыре барышника, торгующие лошадьми, и потребовали, чтобы их обслуживали по первому разряду. По правде говоря, я надеялась на них кое-что заработать, но они заказали постную пищу. Вот почему я и вздыхаю.

– Раз они у тебя уже поели, неловко отправлять их к другим хозяевам, – сказала дочка. – Завтра ты накормишь их скоромным, напоишь вином и отлично заработаешь.

– Да все они какие-то больные и хилые, – ответила мать недовольным голосом. – Кто боится сквозняка, кто света, хотят спать в полной темноте. А ты сама знаешь, у нас ведь дом сквозной. Где найти для них темное да закрытое помещение? Пусть пропадет зря все, чем я их накормила. Предложу им перейти к другим хозяевам, вот и все!

– Не спеши, мать, – сказала дочка. – У нас в доме есть темное место, без всяких сквозняков… Очень хорошее!

– Где же?

– Когда отец еще был жив, он сделал большой ларь, примерно в четыре чи шириной, в семь чи длиной и в три чи вышиной. В нем вполне могут улечься шесть, а то и семь человек. Пусть они заберутся в него и спят, – посоветовала дочь.

– Не знаю, согласятся ли они. Сейчас спрошу! – обрадовалась хозяйка. – Господин Сунь! Темной комнаты у меня в доме нет, есть только большой ларь, хорошо сколоченный. В нем не сквозит и свет не проходит. Что, если я предложу вам переночевать в нем?

– Вот и отлично! – просиял Сунь У-кун.

Хозяйка тотчас же велела нескольким постояльцам вынести ларь во двор, открыла крышку и предложила дорогим гостям сойти вниз. Сунь У-кун повел наставника, Ша-сэн понес поклажу, и все они направились к ларю, держась в тени от фонаря.

Чжу Ба-цзе первым впрыгнул в ларь. Ша-сэн передал ему поклажу и стал поддерживать Танского монаха, помогая ему влезть внутрь. Затем и сам полез. Тем временем Сунь У-кун вспомнил о коне.

– Где наш конь? – спросил он.

Кто-то из слуг ответил:

– Он привязан на заднем дворе и ест корм.

– Приведи его сюда, – распорядился Сунь У-кун, – да притащи заодно и кормушку. Коня привяжешь крепко-накрепко к ларю.

Очутившись в ларе, он закричал хозяйке:

– Хозяюшка Чжао! Закрой нас крышкой, да покрепче! В проушки продень замок и запри нас на ключ. Обойди ларь и посмотри, не сквозит ли где, – щелочки заклей бумагой! Завтра утром пораньше встань и выпусти нас.

– Уж больно вы осторожны, – воскликнула вдова.

О том, как хозяйка и все домочадцы легли спать, мы рассказывать не будем.

Обратимся к нашим четверым путникам, залезшим в ларь. Несчастные! Повязки, к которым они не привыкли, нестерпимо давили голову, кроме того, они изнывали от жары. Первым делом они сорвали головные повязки и разделись. Вееров у них не было, и они стали обмахиваться своими монашескими шапками. Теснота была такая, что они наваливались друг на друга. Так они промаялись до второй стражи и, наконец, все-таки уснули. Один только Сунь У-кун не спал и навлек беду. Он ущипнул Чжу Ба-цзе за ногу. Дурень поджал ногу и стал впросонках бранить Сунь У-куна: