Миротворцы - Первушин Антон Иванович. Страница 60

Ночью, часа в три, Володе приспичило, и он полез с койки вниз и в слабом свете дежур-ной лампочки над дверью увидел друга Димыча, сидящего, подобрав ноги, на постели. При этом друг Димыч совершенно отстранёно смотрел в одну точку, в пол.

- Ты чего не ложишься? - спросил его Володя шёпотом.

Друг Димыч не ответил. Володя пожал плечами и отправился в туалет. Вернулся минуты через две и застал Димыча в той же позе.

- Димыч, спать давай, - напомнил Володя ещё раз, ожидая хоть какого-нибудь ответа.

Но не дождался. Тогда Володя присел к нему и спросил:

- Случилось чего? Ты скажи, не бойся.

- Ни-че-го не случилось, - раздельно и всё так же глядя в одну точку, сказал друг Ди-мыч. - И я ни-че-го не боюсь.

Володя понял, конечно, что-то случилось, но как выведать это у Димыча, который поче-му-то замкнулся и не хочет поделиться сутью проблемы даже с лучшим и самым близким из друзей? К тому же, Володя принюхался и обнаружил, что от Димыча пахнет. И не луком или зубной пастой "Памарин" - водочным перегаром. Это открытие настолько поразило Володю, что он на несколько секунд потерял дар речи. Когда же ступор прошёл, Володя спросил у Ди-мыча довольно резко и без всяких там обиняков:

- Ты что, пьян, Димыч?

- Ложись и спи, - ответил Димыч.

Он поднял наконец глаза, и Володя увидел в них, в глубине тёмных зрачков, столько не-нависти, что даже отшатнулся.

- Пить водку - это грех! - заявил Володя с некоторым испугом.

- Если ты не уберёшься - ты мне больше не друг, - сказал Димыч очень просто, и Во-лодя понял, что спорить, убеждать, а тем более - выспрашивать, здесь и сейчас неуместно, ненужно, вредно.

Володя полез на верхнюю свою койку и несколько минут полежал, прислушиваясь к тому, что происходит внизу. Мысли беспорядочно толкались, но среди них не было ни одной по-настоящему умной. Что могло случится? Димыч пьян? Получается, его напоил брат Василий? Зачем он это сделал? Ведь если эта история всплывёт, он слетит со своей должности в два счёта... А почему ты так решил? Если история всплывёт - из лагеря в два счёта вылетит друг Димыч, а брат Василий - ещё бабушка надвое сказала: незаменимый кадр, специалист по всем видам оружия - такому замену не сразу найдёшь. Уж до конца-то сборов Наставник его присутствие дотерпит - Володя давно убедился, что порой Наставник может проявлять удиви-тельную гибкость.

А может он его не только напоил, но и... Нет, не может быть! Так далеко гибкость Настав-ника не распространяется. Не мог он извращенца ребятам в учителя пригласить.

Но что же делать? Конечно же, нужно постараться сохранить эту историю в тайне. Зачем портить другу Димычу будущее? С другой стороны, попробовать разобраться с самим Димы-чем, подвести его к мысли о необходимости покаяния - иначе грех ляжет и на Володю. Но опять - как это сделать технически? Попробовать всё-таки переговорить, когда он... протрез-веет? Напомнить, чему нас учил Наставник? Может прислушается?.. Или самому Наставнику рассказать - пусть разберётся? Нет, нельзя - Димыча попрут, да и вообще как-то нехорошо это - наушничать за спиной; плохо, грех почище, чем пьянство. Что же там в Книге по этому поводу сказано? "Ко всем же сказал: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо, кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её; а кто потеря-ет душу свою ради Меня, тот сбережёт её..." Нет, не то... Может, так: "Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо если я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам..."? Нет, тоже не то...

Володя дождался-таки, когда внизу заскрипели пружины и друг Димыч улёгся спать, но так ничего толкового и не придумал. "Завтра решу," подумал он, проваливаясь в забытье.

Но утром снова подъём по жуткие свистки боцманской трубки, снова двухкилометровая пробежка и разминка на турнике, снова длинная лекция, снова отработка стоек и тактики ре-ального боя на мечах - и Володя не сумел улучить даже минутки, чтобы переговорить с дру-гом Димычем.

А вечером снова пришёл брат Василий и увёл Димыча продолжать курс освоения ак-кордной записи для шестиструнной гитары.

"Надо его дождаться," - решил Володя, но, как это и не постыдно звучит, самым по-шлым образом возвращение Димыча проспал.

На следующий вечер всё повторилось, но теперь Володя применил простейшую и саму собой напрашивающуюся хитрость: не раздеваясь, он лёг на заправленную койку Димыча и спокойно себе задремал. Таким образом, Димыч сам по возвращении разбудил его:

- Ты чего на моей койке разлёгся?

От Димыча снова несло перегаром. Он даже стоял нетвёрдо - держался за раму.

- Слушай, Димыч, - сказал Володя, поднимаясь, - я ведь тебя не из любопытства спрашиваю, как да что у тебя с братом Василием. Я ведь тебе помочь хочу.

- Не надо мне помогать, - заготовленной фразой попытался отделаться от назойливо-го приятеля Димыч. - Не надо!

Он сел, пошатнувшись, на койку и спрятал лицо в ладонях.

- Димыч, я серьёзно тебе говорю, - зашептал Володя почти с отчаянием. - Если ты не примешь мою помощь, я расскажу обо всём Наставнику...

Димыч вдруг поднял голову и уставился на Володю шальным взглядом.

- Ты, правда, помочь хочешь? - быстро и тоже шёпотом спросил он.

- Правда, хочу. Я же твой друг.

- Тогда пойдём.

Димыч встал и направился к выходу.

- Зачем? - окликнул его Володя.

- Но не здесь же... - Димыч обвёл рукой ряды коек со спящими послушниками.

Володя был вынужден согласиться: если предстоит действительно серьёзный разговор, его лучше перенести в другое место. А то ещё проснётся кто-нибудь - зачем нам это?

У "тумбочки" сонно таращил глаза дневальный.

- Вы куда, ребята? - спросил он.

- Пописать и покакать, - ответил Димыч язвительно, и дневальный заметно обиделся - на тон, и на слова.

- Дураки, - сказал он. - Спали бы лучше.

- Сам лучше спи, - огрызнулся Володя, которого, впрочем, тоже покоробил ответ Ди-мыча.

Тем не менее они вышли из жилого блока и направились к санитарному. В умывальной комнате Димыч включил свет, пустил холодную воду из крана и долго и неаккуратно умывался, брызгаясь во все стороны. Володя терпеливо ждал. Наконец Димыч выпрямился, посмотрел на себя в зеркало, пригладил мокрые волосы и, повернувшись к Володе, сказал следующее: