Эффект недостигнутой цели - Коган Татьяна Васильевна. Страница 36
– Потому что я ничего о тебе не знаю. – Сомов начинал терять терпение. – Личность у тебя поддельная. Что там у тебя в прошлом, неизвестно.
– Я сменил фамилию, это правда. Но сам я настоящий, вот, смотрите. – Руслан развел руки. – А прошлое есть у каждого, разве нет?
В дверь стукнули и тут же открыли. В проем просунулась рыжая голова Меджика:
– Борис Иваныч, народ уже в сборе…
– Выйди! – рявкнул Сомов.
Дверь поспешно закрылась.
– У вас ведь и самого с прошлым не все в порядке, – приободрившись, продолжил Руслан. – Я тут поизучал архивы в Интернете, занятная история получается. Великий Апокалипсис бросает успешную боксерскую карьеру, срывается из столицы и уезжает к черту на кулички. У вас имелись все шансы порвать того американца и стать чемпионом мира. Все букмекеры на вас ставили! Я посмотрел ваши бои – вы же были реальным монстром, машиной для убийств!
– Довольно! – Сомов стукнул по столу с такой силой, что лежавшая на нем боксерская капа отскочила и упала на пол.
– Не хотите об этом, да? Неприятно вспоминать, потому что случилось что-то плохое. Что-то страшное, вынудившее вас наплевать на цель, к которой вы шли долгие годы, и похоронить себя заживо в какой-то убогой дыре!
Сомов встал, угрожающе уперев кулаки в крышку стола. В его серых глазах плясали опасные огоньки.
– Я нормальный, слышите? И могу быть полезен! – запальчиво бросил Руслан. – Мне нравится, как у вас все организовано, и я хочу в этом участвовать!
Сомов схватил с полки боксерские перчатки и с размаху запустил их в лицо Бажина.
– Хочешь участвовать? – Тренер недобро усмехнулся. – Убеди меня на ринге!
Когда они вышли из подсобки и направились к рингу, на ходу надевая перчатки, в зале воцарилась гробовая тишина. Все замерли, едва не открыв от удивления рты, и завороженно следили за тем, как тренер перелазит через канаты, вращает головой, разминая шею, и принимает боевую стойку. Взгляд, которым Сомов смотрел на чужака, не обещал ничего хорошего.
Саша остолбенела от увиденного. Сколько она знала Иваныча, он ни разу не выходил на ринг. Он показывал удары и комбинации, объяснял, дотошно, по сантиметру разбирая движения. Но никогда не вызывал никого для реального поединка. Какой-то барьер, блок в его мозгу не позволял вырваться на свободу той личности, которая однажды управляла им и которую он загнал в самый темный угол своего сознания.
Внезапно барьеры рухнули.
Саша смотрела на тренера и не узнавала его. Обычно неулыбчивое, но вполне доброжелательное лицо сейчас превратилось в зловещую маску. Глаза горели враждебным огнем. Он весь подобрался и словно бы перевоплотился в новое существо, чуждое состраданию и пощаде, не знающее иных способов взаимодействия с миром, кроме насилия.
Борис Иванович Сомов больше не существовал. На смену ему пришел Апокалипсис.
Он рванул вперед, едва Бажин принял стойку, и атаковал его ударами с обеих рук, постепенно прижимая к канатам и заставляя оппонента уйти в глухую защиту. Когда Бажин опустился на колено без малейшего шанса противостоять напору, Апокалипсис внезапно остановился и отошел, давая противнику возможность прийти в себя и подняться на ноги.
Саше померещилось, что на его губах заиграла и тут же исчезла саркастичная улыбка.
Руслан помотал головой и выпрямился. Апокалипсис опустил руки и даже развел их в стороны, словно бы подначивая его: ну же, смотри, я не защищаюсь, достань меня. Бажин сократил дистанцию и выбросил правый кулак вперед, но попал по воздуху. Апокалипсис увернулся и снова полностью открылся, подставляя подбородок для удара. Бажин попытался нанести хук, но тренер отклонился ровно на столько, чтобы противник промахнулся, и обрушил серию точных ударов по корпусу и голове, не слишком сильных, чтобы нокаутировать, но достаточно болезненных.
Саша с удивлением поняла, что Сомов практически копирует поведение Джо Кальзаге в знаменитом поединке с Роем Джонсом в ноябре 2008-го. Кальзаге игрался с противником, как кот с мышью, дразня и подначивая. Он явно превосходил Джонса в скорости и забавлялся с ним, заставляя нервничать от бессилия.
Апокалипсис не использовал и десятой доли своей силы. Он развлекался, действуя противнику на нервы, и пытался выяснить, на что тот способен. Несмотря на давление, Бажин держался отлично – не паниковал, не отступал. Он без устали пробовал атаковать и иногда даже задевал перчаткой по животу или щеке, но удары получались слабыми, смазанными.
Саша на секунду оторвала взгляд от ринга и скользнула по лицам зрителей. Все они, как загипнотизированные, смотрели в одном направлении и боялись дышать, чтобы не упустить ни единого движения.
Сперва Апокалипсис выматывал противника, не причиняя тому особого вреда. Давал зуботычины джебом и апперкотом, постоянно смещался, заставляя оппонента проваливаться в пустоту и с трудом удерживать равновесие. Очевидно, в какой-то момент тренеру эта игра надоела, и он нанес Бажину акцентированный удар по печени. Тот согнулся от боли и несколько секунд хватал ртом воздух. Затем заставил себя вернуться в стойку, тяжело дыша и буравя Сомова взглядом.
Апокалипсис выждал немного, словно раздумывая, что делать дальше. И вдруг молниеносно выбросил руку, обрушивая на противника сокрушительный удар. И еще один.
Руслану почудилось, что в его голову взрезался многотонный молот. И тут же погас свет.
Сомов постоял, глядя на поверженного противника. Потом снял перчатки, подошел, опустился на корточки и пощупал пульс на шее Бажина. Убедившись, что с ним все в порядке – обычный нокаут, перелез через канаты и спустился в зал.
Сердце ухало в груди растревоженным филином. Ноги пружинили и мелко подрагивали. Этому сукиному сыну удалось вывести его из себя. Помимо воли в памяти вспыхнули кадры из далекого прошлого. Того прошлого, о котором он отчаянно старался забыть…
Это случилось ровно за три недели до боя за звание чемпиона мира. Стояла поздняя весна, деревья уже вовсю зеленели, столбик термометра не опускался ниже 20 градусов тепла, а пыльное знойное марево еще не накрыло город удушающим куполом. Никогда Москва не казалась молодому Апокалипсису настолько красивой. По улицам бегали стайки юных девиц в коротких платьях, там и сям собирались молодежные компании, чтобы посмеяться и поиграть на гитарах.
Сомов шел с тренировки, наслаждаясь вечерней свежестью и прокручивая в голове тактику предстоящего боя с американцем. Полностью погруженный в свои мысли, он не сразу услышал, что его кто-то окликнул.
– Молодой человек!
Сомов обернулся. Красивая девушка в белой плиссированной юбочке выше колен смущенно посмотрела на него:
– Вы не поможете? – и кивнула вниз.
Ее каблук застрял между плитками тротуара, и она дергала ногой, тщетно пытаясь высвободиться.
Сомов нагнулся и одним осторожным движением выдернул каблук из расщелины.
– Вот, пожалуйста.
Девушка очаровательно улыбнулась:
– Вы мой спаситель.
Повисла пауза. Она скользнула глазами по ладной мужественной фигуре и чуть дольше, чем следовало, задержалась на губах.
– Можно угостить вас кофе в знак признательности? – спросила она, кокетливо улыбаясь.
Апокалипсис подумал и согласился.
Девушку звали Катя, она училась на втором курсе журфака МГУ и была очень разговорчива. Сперва они долго шли по оживленной улице, затем свернули в переулок, где, по Катиным словам, располагался один замечательный бар.
В бары Апокалипсис не ходил, поэтому оценить, насколько он замечательный, не мог. Уютная обстановка, попсовая музыка и действительно вкусный кофе, словом, ничего особенного. Катя без умолку рассказывала про учебу, про практику в «Комсомольской правде», делилась секретами о том, как пишутся некоторые статьи и как здорово иметь удостоверение журналиста, открывающее многие двери.
Апокалипсис слушал молча, любуясь ее живой мимикой и стройными ножками, которые она охотно демонстрировала, принимая соблазнительные позы. Они засиделись до позднего вечера, и на какой-то час или дольше Сомов позабыл о боксе. То ли дело было в весне, опутывающей романтическими флюидами даже отъявленных стоиков, то ли в звонком Катином смехе и ее озорных глазах… Впервые за годы тренировок и упорного движения к цели Апокалипсис выдохнул и расслабился. И это было так непривычно, так по-новому…